Седьмой гном

– Вы же ее единственный наследник, как я так понимаю, – тихо сказал Альберт Венедиктович.

– Недостойный внук, ага, – кивнул Макар. – Только я вам больше скажу – не внук я ей вообще-то. Так, седьмая вода на киселе. Что-то там по кривой линии через одно место.

– И все же, насколько мне известно, Амалия Яновна оставила после себя завещание в вашу пользу…

– Я смотрю, вам довольно много известно! – нервно хохотнул Макар.

– Добринск – маленький город… – вздохнул собеседник.

Макар промолчал, вспоминая тихие улочки, центральную площадь со старинным фонтаном и здание театра с выкрашенными белой известью колоннами… Кожа его от холода покрылась мелкими пупырышками, но он не обращал на это никакого внимания, сосредоточившись на воспоминаниях. Тряхнув головой, наконец выдал:

– Мне нужен час, чтобы собраться. На машине дорога займет еще пять, – он посмотрел на падающий снег, – или шесть…

– Конечно, Макар Дмитриевич! Мы вас будем ждать. И знаете что? Я уверен, что Амалия Яновна имела в виду совсем другое, когда писала, что вы недо…

– Всего доброго, Венедикт Альбертович! Ваш номер у меня есть. Позвоню.

– Альберт Ве… – проблеяло в трубке, но Макар выключил телефон и сжал челюсти.

Может и хорошо, что он нажрался вчера? Потому что на здоровую голову ни об Амалии Горецкой, ни о провинциальном театре, ни о Добринске он не хотел даже слышать. Вновь где-то в глубине поднялась горечь, и Макар стащил с себя полотенце, чтобы вытереть покрывшееся испариной лицо.

Он знал, что в этом виноваты не вчерашние посиделки, и не суши. Кажется, это вновь прорезался голос совести, который молчал последние пять лет.

Глава 2 Макар

– Жора, ты слышишь? – прокричал в трубку Макар, счищая снег с капота своего кроссовера. – Не мычи, отвечай только да или нет! А лучше, только – да! Проект на тебе! Потому что я уезжаю по семейным обстоятельствам. Хватит ржать! Нет, не на свадьбу. На похороны. Если не прекратишь ерничать, то следующие будут твоими. Вернусь во вторник, а может и раньше. На связи, короче! Держи оборону, и чтобы ни одна вошь не проскочила, понял? Стройка наша, я тебе точно говорю!

Усевшись внутрь, Макар включил двигатель и обогрев. Дворники со скрипом заскребли по замерзшему стеклу. Откинувшись на подголовник, Макар прикрыл глаза, а через минуту набрал другой телефонный номер.

– Мам, привет, ты как? Да, все нормально. Конечно, завтракал. Слушай, я в Добринск на пару дней сгоняю. – Он взглянул на себя в зеркало и провел ладонью по легкой щетине. – Амалия умерла. Да, представляешь. Позвонили. Так что, я потом тебе все расскажу. Ты не переживай, ладно? – выслушав ответную тираду, Макар улыбнулся. – В России зима, ма! Морозы! Снегу как у вас песка. Ну ты чего, мусь? Одет в тепленькое, да! Жопка, правда, вечно в мыле, но я пострижен и умыт! Не чахну! И вообще, Макарка уже большой мальчик! Прям, конь! Все, бай-бай!

Расстегнув пуховик, Макар потянулся и стащил перчатки без пальцев. Гловелетты были из мягкой замши, удобные, словно вторая кожа. Путь предстоял не близкий, но салон уже достаточно прогрелся. Первую остановку Макар решил сделать перед выездом из Москвы ради нажористого бургера и крепкого кофе. Пока, как ни странно, ничего подобного не хотелось. Разговор с худруком начисто лишил Макара аппетита. Сам факт того, что придется тащиться в заштатный городишко ради той, которая ненавидела его семью, включая самого Макара, доводил его до бешенства. Но не оставлять же старую ведьму на поругание театральной копеечкой, даже если она этого и заслуживает. Что уж теперь – кто старое помянет, тому глаз вон!

– А кто забудет, тому оба, – Макар отщелкнул верхнее зеркало на место и скинул верхнюю одежду, чтобы остаться в кашемировом свитере, джинсах и удобных «тимбах». Если Амалия надеялась на то, что хоронить ее он будет в траурном сюртуке, то старушке следовало бы озаботиться этим раньше. Будь Макар понаглее, он бы вообще обрядился в белый пиджак и розовый галстук, чтобы увидеть, как у нее перекосит лицо.

«Черт, о чем это я? – подумал он. – Старую перечницу и так уже… того. Наследник! Смешно. Руку даю на отсечение, что старая маразматичка приготовила мне еще не один сюрприз. Надеюсь, похоронами все и закончится. Нет, мне, конечно, денег не жалко на благое дело, а закопать эту мадам – сделать приятное многим… Но если там долги, кредиты или еще что похуже в виде наследуемого, то нет, увольте…»

С ветрового стекла потекло, дворники забегали веселее, а плейлист был настроен на любимые Макаром блюзовые композиции. Мать называла их стонами рожающей кошки, друзья, оказавшись с ним в одном салоне, моментально засыпали, а вот отец раньше любил порассуждать о композиции и отличиях ритм-н-блюза от блюз-рока.

Закинув в рот мятную пастилку, Макар хлопнул в ладоши и сделал звук погромче.

– Надеюсь, Амалия Яновна, вы оцените мой героический поступок, – пробормотал он, выезжая со стоянки.

Субботние улицы были полны людей и машин. С кислой миной Макар ждал, когда рассосется пробка, положив подбородок на рулевое колесо. Бросив взгляд на бегущую по тротуару толпу, он думал о том, что скоро Новый год, что праздника совсем не чувствуется, как бы призывно не горели гирлянды, и сколько бы мандаринов ты не съел. Радовало только то, что их проект заметили, и что им с Жоркой улыбнулась удача. И инвесторы нашлись, и откаты оказались вполне приемлемыми. Да, стройка в области, конечно, но ведь и там люди живут! И хорошие люди, для которых они и делали свою работу.

Проектное бюро они с Жорой запустили с нуля, своими силами. И пять лет пахали, как проклятые, вкладывая каждый рубль. Круговерть из встреч, провалы, голодные дни, маленькие победы, – все это было. Но теперь, когда их проект застройки нескольких парковых зон занял первое место на конкурсе, о них узнают. И тогда мать успокоится и перестанет зазывать его к себе. Она еще молодая женщина, красивая к тому же. Но после смерти отца даже не смотрит на других, а зря. Не то чтобы Макара это напрягало, но он действительно уже взрослый мальчик, и ему нужна свобода. А денег он заработает и на себя, и для нее. Замуж бы ей, конечно, а она все – внуки, внуки…

Нет, к такому он был абсолютно не готов.

Макар перевел взгляд левее и узрел за окном соседней машины кривляющуюся физиономию лет восьми, к которой тут же присоединилась вторая, приблизительно того же возраста. На передних сидениях восседали предводители этого обезьяньего племени и, по всей видимости, переругивались между собой. Во всяком случае, дама с очень недовольным лицом в боевой раскраске кривила полные губы, махала руками и демонстративно закатывала глаза. Ее супруг дергался на водительском сидении, тыкал пальцем в лобовое стекло, пытаясь что-то ей доказать или объяснить, отчего его красные щеки тряслись, словно желе. Заметив, что Макар смотрит в их сторону, недовольная мадам на мгновение замерла, оценивая обстановку, а потом Чердынцев по ее губам прочитал то, что в переводе и озвучке не нуждалось. Вздохнув, он отвернулся и покачал головой. Не стал показывать даме ни язык, ни средний палец, хотя у него просто свербело от желания сделать именно это. Через несколько минут его ряд пришел в движение, и совсем скоро «зоопарк за стеклом» остался позади.

Все-таки природа насмехается над людьми, даруя им возможность размножаться без каких-либо морально-нравственных ограничений. Или эти вещи в принципе не могут быть связаны? – философствовал Макар. Взять хоть ту же Амалию Горецкую – прожила же старушка, не произведя на свет никого подобного себе. И слава богу, как ни крути. Страшно представить, что бы передалось потомкам от этой женщины. Хотя, может он излишне сгущает краски? И когда-то она действительно была юным трепетным цветком?

Не сдержав ухмылку, Макар все же стер ее с губ ладонью. Представить Горецкую цветком у него никак не получалось. Но зато перед глазами тут же всплыло другое лицо – легкий туманный образ, будто сотканный из колебаний воздуха над водой, – темные шелковистые волосы, волной спускающиеся вдоль спины, и нежные руки с тончайшими запястьями вокруг его шеи…