Страница 21 из 28
Соня смотрела, как по щекам мамы покатились слёзы и не знала какие слова здесь нужны. И нужны ли? Наконец, взяла ее за руки и сказала:
– Мам, ты ни в чем передо мной не виновата! А отец… я понимаю, он мог наказать тебя, раз уж на то пошло, но я-то что ему сделала? Почему он от меня отказался?
– Решил, что и здесь я его обманула… – тяжело вздохнула мама, смахивая слёзы. – Ладно, как ты говоришь, проехали. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна с такими, – мама снова кивнула куда-то в сторону зала, где стоял злосчастный букет, – лжецами.
– О нет, он предельно честен, – хмыкнула Соня, – Он сразу дал понять, что ему нужно.
– И что ты… собираешься делать? – с тревогой в голосе спросила мама.
Соня пожала плечами. Она посмотрела на маму – красивую, в сущности ещё молодую женщину. Подумала, что ведь она вполне бы могла ещё устроить свою личную жизнь. И давно. Но почему-то избегала отношений с мужчинами, посвятив всю себя дочери.
– Мам, – Соня подошла к ней, обняла за плечи, – а скажи честно, тебе понравилось с тем… ну, с соблазнителем? Тебе хорошо было с ним?
Вера Александровна сначала смущенно опустила глаза, потом посмотрела на дочь пристально и ответила:
– Да, Соня. Очень.
– А хотела бы снова испытать эти чувства? Повторить?
–
Зная, что потом будет ТАК больно
?
Нет!
Глава 12
На утро понедельника у Макса были совершенно определенные планы. Моронский собирался, как минимум, поваляться с девочкой. Притянуть ее к себе задницей, дать почувствовать, как она действует на него – неприступная, упрямая, тёплая, нежная. Утонуть в аромате ее волос. Пощупать, наконец, как следует, даже помять немного. А там, как карта ляжет. Он бы дожал. По любому. Скромные овечки по утрам бывают весьма податливые. Вряд ли Соня оказалась бы исключением. Он же видел, как ее трясло там, у бассейна. Как она, сама того не осознавая, отвечала на его поцелуй. О, эта ее реакция обещала ему массу ярких впечатлений. Отличный тизер получился. И Макс бы на что угодно поспорил, что сама она бы не остановилась… Утром до зубовного скрежета хотелось подтвердить теорию. Ну, или опровергнуть.
Но вместо этого, пришлось срываться на рассвете, ехать черти куда, вызволять из-под ареста очень важный для Моронского «контрабас», потому что его остолопы не могут решить вопрос с таможней самостоятельно.
Уже одетый, остановившись почти на пороге комнаты, он бросил взгляд на спящую Соню. Полы халата разошлись, открыв Моронскому длинные стройные ноги и соблазнительную часть бедра. Макс глянул на циферблат наручных часов и тихо выругался. Прежде чем выйти из спальни, завернул в ванную и зачем-то стащил Сонины трусы с батареи, сунув их в карман брюк.
И не единожды потом пожалел о своём импульсивном поступке. Потому что решая чей-то серьёзный проёб, в котором завязли не только его бабки, но и чужие, он то и дело терял ход мысли, стоило ему сунуть руку в карман.
Разрулить ситуацию все-таки удалось и почти без потерь. Домой не хотелось. Макс решил закончить тяжелый день в своём личном Эдеме.
«Порок» принимал гостей ежедневно, без выходных. Но открывал свои двери строго с восьми вечера и до трех-четырёх часов утра. По понедельникам здесь, как правило, было немноголюдно. Так, с десяток постоянных толстосумов отдыхали в разных залах клуба.
Общение между членами клуба было не в правилах заведения. В «Пороке» царила полная конфиденциальность. Никаких телефонов и прочих средств связи с внешним миром. В клубе действовал определённый дресс-код. Лицо каждого гостя должна была скрывать маска. Поэтому, о том, что за соседними столиками могу сидеть хорошо знакомые друг другу люди никто даже не догадывался. Вместо имени – псевдоним и номер, выбитые на карте. Даже обслуживающий персонал носил специальные чёрные кожаные маски. В маске здесь был и сам хозяин. И все, что происходило в стенах заведения, никогда не покидало его пределы.
Сюда приходили отдохнуть от дел, переговоров, решения важных государственных вопросов, расслабиться и снять стресс.
Кто-то уединялся с девочками в Привате, кто-то наслаждался изысканной кухней и напитками в зале ресторана, слушая живую музыку. Кто-то предпочитал наблюдать за танцующими посетительницами клуба в диско-зоне, возможно, подыскивая пару на вечер и ночь. Одни находили удовольствие в непосредственном участии, другие – в наблюдении за происходящим.
Ни один вечер, проведённый в «Пороке» нельзя было назвать банальной тусовкой пресыщенных богачей. Это больше походило на ритуальные собрания верховных Жрецов и Жриц. В которых он – Моронский – главное божество.
Моронский сидел в своём Привате и курил чёрную Трежер. Какая-то голубушка уже битых полчаса выписывала перед ним своими бёдрами восьмерки. Музыка пульсировала в венах, уносила почти, как марихуана. Landikhan и Nina Indigo исполняли «Astral». Макс снова сунул руку в карман брюк и извлёк тонкое чёрное кружево. Покрутил на пальце. Смял в кулаке и поднёс к носу. Шумно втянул воздух. Черт, она действует на него весьма странно, эта девчонка. Хотел ее до одури. Но хотел, чтобы она сама попросила. Умоляла. На коленях.
Моронский затянулся сигаретой, выпуская дым к потолку и достал из другого кармана телефон. Хозяину «Порока» дома можно все.
«У меня тут кое-что твоё…», – напечатал он в поле сообщения. Стёр.
«Вкусно пахнешь» – набрал Макс снова и нажал отправить. Заблокировал экран, отбросил телефон на диван и переключился на танцующую девицу. Не вставляла.
Минут через пять экран засветился, телефон тихо звякнул два раза. Клюнула?
«Нюхай на здоровье, фетишист ненормальный!»
«Что делаешь?» – набрал, отправил.
«Сплю» – пришло в ответ.
«Везёт. Я не могу уснуть без моргалок»
«Гляделок!» – ответила почти сразу.
«Голая?» – напечатал Макс.
«Что?»
«Спишь голая?»
«Моронский, отвали!»
Он завис над клавиатурой, машинально потянулся за очередной Трежер и нажал вызов. Долго слушал гудки. Она не собиралась отвечать, судя по всему. Упрямая. Ладно…
Моронский быстро защелкал по кнопкам клавиатуры: «Не ответишь – я приеду. Адрес знаю!». Отправил, и следом добавил: «Настроен решительно».
Снова нажал вызов.
– Что? – услышал он, наконец.
– Ты не ответила на вопрос!
– Какой?
– Ты голая спишь?
Вздох.
– Тебе заняться нечем? У тебя там музыка грохочет. Найди себе другое развлечение. Всего доброго…
– Мне до тебя ехать минут пятнадцать… – не дал сбросить.
– В пижаме! – буркнула она. – В пижаме я сплю, ненормальный. Все? Это все, что ты хотел узнать?
– Нет, – он коротко глянул на крутящую задом телку, – хотел спросить, как спалось тебе прошлой ночью?
– Не так хорошо, как дома.
– А я неплохо спал, только, жаль утром не получилось попробовать тебя на вкус.
Пауза в телефоне. Моронский все-таки щёлкнул зажигалкой и подкурил ещё одну сигарету.
– Поэтому ты спер мое белье. Понятно.
– Могу вернуть.
– Себе оставь, у меня ещё есть.
Моронский взглянул на часы. Время перевалило за полночь.
– А ты знаешь, какая ты на вкус? – спросил он.
Тишина. Дышит.
– Ну, чего замолчала? Неужели, никогда не пробовала? – он затянулся, – не говори только, что не трогала себя ни разу!
– Макс… – после продолжительной паузы начала она, как ему показалось, мягко как-то или грустно даже, – у меня был сложный день. А если учесть, что и предыдущий выдался не из легких… в общем, я очень устала и хочу спать. Давай ты закончишь на сегодня свои игры?
– Давай, – согласился Макс, – только после того, как ты попробуешь себя прямо сейчас и скажешь мне, какая ты на вкус.
– Что, прости?
Серьезно что ли не доходит до неё? Куда делась сообразительность?
– Я говорю, ты должна сунуть свой пальчик в киску, потом пососать и рассказать мне, какая ты на вкус. – Макс с наслаждением выдул дым, откидываясь на подушки дивана.
– Моронский… – услышал он в динамике, – последний раз из домашних животных у нас был хомяк Харитон и тот давно издох. Никаких кисок у меня отродясь не было. Доброй ночи!