Страница 4 из 14
Способов, как его выращивают не перечесть, и не смогу я тебе всё рассказать, иначе, зачем в Пещеру Горыни ходить. И ведьму Горыню ты сама увидишь. Волшебники волшебников в портретах не обрисовывают и характеристики друг другу не пишут: непосильное для нас это дело.
Девочка заметила, как тёмно-коричневая кожа Портфеля приобрела красноватый оттенок. Её новый друг на минуту замолк, и продолжил:
– Извини, девочка, приукрасил, но без корысти. Как говорится, за туманом совсем другой лес скрывается. Зачем приглашает тебя к себе в мурью Горыня, она сама тебе это объяснит. И не ходить ты вправе, испугаться, ничего в этом зазорного нет. И чародейству там не возбраняется научиться, а, почитай, у тебя ничего и не получится. Волшебство ведь оно тоже хитрое, вроде думаешь, вот ухватил, поймал, а оно, глядь, потекло из ладоней сквозь пальцы, и нет его. И говорить-то про него никому нельзя, а всё в себе хранить положено.
Катю задели слова Брошенного Портфеля, она надулась как мышь на крупу.
– А я думала, сейчас пойдём, я тебя со своими друзьями познакомлю, а оказывается, и рассказывать нечего, всё в тайне.
– Да-да. Кроме нас с тобой, никто ничего знать не должен. Иначе спугнём мы удачу, а ловить-вылавливать её и в вашем мире, и в нашем ― удовольствие малопривлекательное.
Разговор девочки и Брошенного Портфеля прервали двое мальчиков ― Катины школьные товарищи. На улице друзей редко называли по именам, обычно по кличкам. Одного звали Чернов, другого Матрёшка. Они вынырнули из подъезда и, не сговариваясь, устремились к своей однокласснице. На мальчишечьих лицах явно просматривалось, что место, занятое скукой, просит уступить, вышедшая погулять задиристая шутка.
– Выходной день сегодня, а Катя в школу с портфелем собралась, ― съехидничал Чернов.
– Какой большой портфель! Не замучилась таскать? ― добавил Матрёшка.
– А ну, отдай его нам. Мы тебе его сейчас куда хочешь утащим. Что у тебя там? Гардероб для Барби?
Катя уловила, что шутка заходит слишком далеко, испугалась, схватилась за Портфель.
– Прекратите его трогать! Его нельзя хватать!
Но Матрёшка уже, изловчившись, выхватил Брошенный Портфель из рук девочки и отбежал с ним в сторону, в тень деревьев, где перекинул его Чернову, как баскетбольный мяч. Катя побежала за мальчишками. Они ловко убегали от неё.
– Сейчас мы посмотрим, что там! ― кричал Чернов.
Он подбежал к беседке, поставил Портфель на широкие, деревянные перила и открыл. Что они хотели найти в нём, осталось загадкой.
Матрёшка и Чернов, вытянув шеи, заглянули в волшебную утробу, и немедленно, испуганно отпрыгнули в сторону. Из открытого Портфеля выглянуло серое существо, всем своим видом напоминающее муравья, но отличалось от названного насекомого большими размерами и имело глаза-шарики, покачивающиеся на длинных, тонких усиках. За ним из глубины Портфеля появились ещё три «муравья». Они огляделись вокруг себя и дружно воззрились на мальчишек.
– Глаза в кучу! ― Заголосил первый нервно-командным голосом: ― Это Ученический Портфель, а не Windows. Активно шевелим мозгами, работаем! Работаем! Работаем!
– Приглашаю к уроку геометрии, ― произнёс второй «муравей» мужским голосом диктора местного телевидения: ― Как всегда, наши дорогие люди, гипнотизация пространства будет происходить по удаляющейся прямой линии, проходящей через две взаимно дополняемые точки. Призываю проявить интерес!
В это время глаза-шарики на тонких усиках, потянулись на сближение и образовали кучу ― она превратилась в треугольник, где вершину занял один глаз, а основание четыре.
Раздался душеспасительный голос третьего усатого создания:
– Вам повезло, вам больше чем повезло. Вы попали на шоу, на великое шоу. Кучерявое, планетарное шоу прошлого, настоящего и чуть-чуть будущего. А впрочем, какая разница ― через пять минут будущее становится настоящим, а ещё через пять настоящее ― прошлым. Но шоу остаётся, шоу ― оно всегда. Это модно, это заводит, будоражит, подогревает. Вся жизнь наша ― шоу. Кому повезёт, а кому нет. Куда ни глянь, всюду шоу. Итак, приступаем. Молодые люди, перед вами равнобедренный треугольник. Как ни крути, он устойчив абсолютно на основании из большего количества глазиков. Его нельзя перевернуть и поставить на вершину ― он всё равно завалится. Зато его можно катить и это, без сомнения, идёт на пользу глазикам. Внимательно вглядитесь в его «верхушку». Ну, ну, думаем, думаем, ломаем голову, не доламываем. Об этом глазике принято рассказывать много глупостей, частных подробностей и ими интересуются нижние глазики. Призываю к полемике! Кому, как не нам с вами судить да рядить, рядить да подсуживать…
– Закрываем верхний глазик, ― прервал третьего «муравья» первый и замолчал. Третий «муравей» продолжил. ― Получилась трапеция. Она представляет собой неустойчивую систему, о которой есть правдивая история, как левый глазик подрался с правым глазиком, но больше всех пострадал средний глазик, что привело, в конце концов, к его отмиранию. А также есть множество личных историй о победах и трагедиях. На них и стоит ток-шоу современного человеческого разума. Ну-ка, молодежь, думаем, думаем, кидаемся мыслями, но корректно. Призываю к дискуссии!
– Позвольте! Позвольте сообщить! ― опять встрял второй. ― Думай, не додумывай, но об этих глазиках хорошо известно, что они косятся друг на друга и чем выше возносятся, тем более сближаются, при этом углы подъёма никогда не совпадают. Это следствие неодолимого перемещения глазиков по вертикали, являющееся их целью, смыслом существования и важностью содеянного.
– Таково шоу! Удивительное, сногсшибательное шоу! ― опять заголосил третий. ― Корявость его геометрии такова, что при малейшем нажатии сверху равнобедренная трапеция очень легко превращается в неравнобедренную, а то и в параллелограмм или четырёхугольник неправильной формы. Где дебаты, не вижу дебатов. Они давно должны идти строем по вашему сознанию, чеканя шаг!
– Коллега, ― ответил второй: ― Почему вы всё время упоминаете одно слово ― шоу, хотя есть и другие не менее подходящие. Например, театр.
– О! Я с вами согласен! Шоу, театр, театр!
– Например, жизнь.
– О! Я не согласен. Это больше подходит для носиков, зубиков и желудочков. Театр лучше. Это возвышенней и уже классика.
– Закрываем ещё три глазика, ― быстро выпалил первый «муравей», опасаясь, как бы о нём не забыли на этом спектакле, и за ним на этот раз в разговор вступил четвёртый . Он пропел невозмутимым голосом аналитика: ― Перед вами нижний ряд треугольника. Глазики этого ряда поражают своим разнообразием, но вопреки всякой логике обычно сливаются в одну прямую. Об этих глазиках есть невероятное множество простеньких, порой ужасных и очень похожих историй. Они абсолютно не интересуют выше парящие глазики. И ещё есть заковыристая сказка об экономике…
– Фигня, а не сказка. Ничего не надо думать, всё и так ясно, ― перебил четвёртого третий, а первый продолжил:
– А теперь, внимание. Закрываем следующую пару и перед нами великое изобретение эволюции ― два глаза, через них проводим линию, уходящую в бесконечность. Какой вывод ― любая геометрия, а тем более шоу зависит от двух глазиков. Они всегда доверчиво-открытые, они суть всего, основа всего… Закройте глазики, и не будет никакого шоу, а тем более геометрии. Останется слепая космическая аксиома ― бессмертная, бесконечная прямая, существующая вне любых глаз…
– Стой, стой, стой. Ты какие глаза закрываешь? ― засуетился второй и его глаза-шарики надулись до размера апельсинов. Матрёшка и Чернов улеглись на травку рядом с беседкой и сладко засопели.
– Обучение во сне… ― попытался что-то разъяснить первый.
– Неверное решение, сбой обучающего процесса! ― выпалил второй, вновь перебив первого: ― Спящим объектам нельзя преподавать грамотность, если необходимые знания подменены порциями хаотичной информации! Требуется вводная разъяснительная работа! А всё потому, что вредно бесконечно гулять и пропускать невероятное количество школьных уроков!