Капитан

Не знаю, как ему это удавалось, но он единственный мог добыть необходимые мне сведения. Однако, проблема как раз и заключалась в том, чтобы сначала поймать самого неуловимого друга детства. Поднимаясь по винтовой лестнице на верх башни, я волновался не меньше, чем после откровений старика Чена, ведь если Лекса не окажется на месте, все мои героические усилия по перестановке усталых ног по крутым ступенькам окажутся пустой тратой быстро убывающих сил…

Ну хоть в этот раз мне повезло: открыв незапертую дверь, я услышал грохот и последовавшее за этим оханье ― похоже, мой рассеянный друг в очередной раз, задумавшись, сел мимо стула. Но всё оказалось ещё проще: Алхимик стоял возле большого, заставленного разнообразной стеклянной утварью стола, и, держась за спинку изящного резного кресла, внимательно рассматривал что-то у себя под ногами.

― Помощь нужна? ― вначале испугавшийся резкого окрика Лекс, увидев меня, расслабился:

― Что за мерзкие твари, Робин, уже и сюда добрались…

С детства знакомая ситуация: ещё тогда будущий Алхимик панически боялся ползающую усатую живность, и мне постоянно приходилось его «спасать».

― А тебе не кажется, мой учёный друг, что гонять тараканов стулом не очень удобно? ― я с трудом сдерживал ухмылку, боясь расстроить впечатлительного блондина, ― у тебя же на ногах сапоги. Последний раз показываю, как это делается…

Но Лекс вцепился в мою руку, останавливая:

― Перестань, Робин, не выношу этого, просто прогони их…

Я начал заводиться:

― Да чтоб тебя, Алхимик, как ты ещё жив с такими-то принципами? В комнате наверняка куча разной отравы, чтобы избавиться от этой напасти, а ты ломаешь стулья. Где логика? И вообще, твой друг пришёл сюда по важному делу ― хочешь посмотреть на загадочную серебристую пчелу?

Тараканы тут же были забыты, и в глазах Великого экспериментатора зажглись знакомые огоньки любопытства:

― Ну что же ты молчал? Скорее показывай, ― он закрутился как собачонка в ожидании подачки, и его совершенно не волновало, какой ценой мне досталась эта добыча ― маленький бессердечный… Впрочем, я не рассердился ― привык, ведь друзей надо любить такими, какие они есть, и эти слова в полной мере относились к умнику-Лексу…

Опомнившись, Алхимик нетерпеливо упёрся серебряным подносом мне в грудь, на который я осторожно выложил пчелу. Окинув усталого гостя суровым взглядом, словно подозревая в попытке похитить принадлежавшую ему драгоценность, Лекс осторожно понёс её к столу. Но то ли из-за волнения, то ли из-за своей неуклюжести натолкнулся на им же опрокинутое кресло и… «полетел» вперёд, наблюдая, как вырвавшееся из рук коварное блюдо со звоном падает на пол…

Мы в два голоса закричали отчаянное:

― Нет! ― Лекс от страха за чудо-пчелу, а я ― за друга, рисковавшего сломать шею…

Его, к счастью, удалось спасти, в прыжке приземлив на себя, а вот моя и без того несчастная спина пострадала ― от боли потемнело в глазах, но вопли Алхимика:

― Очнись, Робин, ну что разлёгся? Вставай и ищи пчелу, по-моему, она закатилась под стол, ― и мёртвого подняли бы из гроба. Я скрипел зубами, повторяя про себя слова, что в другой ситуации проорал бы вслух, если бы не прикушенный язык и ушибленная утром челюсть…

Лекс зажёг свечи, и два взрослых болвана на карачках начали ползать по полу, пока друг не загнал меня под стол, несмотря на слабые попытки сопротивления и угрозы расправы с ним и его проклятой летуньей. Там-то я и увидел нашу потеряшку, одиноко лежавшую за куском разбитой чаши. Обрадованно протянул к ней руку, но она вдруг начала расти, через несколько мгновений заняв всё свободное пространство рядом со мной.

В ужасе выскочил из-под стола, но, наткнувшись на непонимающий взгляд Лекса, оглянулся на чудовище, которого не было. Опять, чтоб их, видения, мог бы и догадаться… Но лезть назад не пришлось ― маленькое серебристое ядро вылетело навстречу и с неприятным жужжанием сделало круг перед нашими ошалевшими лицами.

Я и не понял, как презиравший любые физические упражнения Алхимик умудрился с разбега вскочить на широкий подоконник, заметавшись на нём и растопырив руки. Он беззвучно шевелил губами, пытаясь что-то мне сказать, но я и так понял эту пантомиму: окно за спиной Лекса было приоткрыто…

Значит, у нас оставался один шанс удержать беглянку от побега, хотя мерзкое подобие насекомого уже ползло по стеклу, неотвратимо приближаясь к свободе. Схватив первую попавшуюся склянку и не глядя выплеснув её содержимое на стол, запер пчелу под прозрачным «колпаком», обрадовав друга:

― Слезай, Лекс, я её держу. Странно, почему она перестала трепыхаться? Что у тебя было в этой банке ― похоже, пчёлке не нравится здешняя атмосфера…― но спрыгнувший на пол друг молчал, и мне пришлось оглянуться.

Алхимик замер возле стола, показывая рукой на ядовито-розовую пену, волнами вылезающую из большого симпатичного сосуда. Кажется, у ошарашенного учёного внезапно кончились слова, потому что из рта доносилось что-то совершенно нечленораздельное, больше похожее на икоту.

Наконец, его «прорвало», при этом цвет лица обычно бледного друга великолепным румянцем пытался затмить заливавшее стол безобразие:

― Какого… Что… Откуда это? ― выпалил он на одном дыхании, и я сразу заподозрил, что отвечать на все вопросы придётся мне. Тем временем, любопытный «дознаватель» никак не унимался, стоная, ― это же был научный эксперимент, столько труда, пылинки сдувал с колбы…

Испугавшись, что Лекс разрыдается на моих глазах, смущённо признался:

― Ты же сам хотел, чтобы я поймал эту дрянь, вот и пришлось взять банку, ― и еле слышно добавил, ― кажется, там что-то оставалось на дне…

На друга было страшно смотреть: пунцовый от гнева, недвусмысленно сжав кулаки, обычно миролюбивый Алхимик шёл в мою сторону. Пришлось выкручиваться:

― Может, отпустить пчелу, и пусть она превратит город в руины? ― я знал, на что давить, и не ошибся: друг тут же забыл о стекавшей на пол и оставлявшей за собой выжженные следы пене, переключив внимание на подозрительно притихший «объект» в банке.

Я осторожно вытряхнул «серебрянку» на протянутый им поднос, сверля её заинтересованным взглядом:

― Единственное отродье, что мне удалось достать, неужели сдохла?

Лекс сверкнул сердитым взглядом:

― Неживое не может умереть… Подозреваю ― это очень искусный механизм, на колдовство не похоже…

Хмыкнул, понимая, что последует за этими словами: друг опять собирался оседлать любимого конька ― слишком буйную фантазию:

― Давай без глупостей, Светлячок, ― Алхимик недовольно поморщился от детского прозвища, ― не начинай свои бредни про будущее и удивительные предметы, занесённые оттуда в наш мир попутным ветром. У меня… нет, у нас мало времени ― Чен проговорился, что маленькие твари могут погубить целый город, подумай лучше над этим.

Лекс тяжело вздохнул:

― Боже, дай мне терпения и сил жить рядом с такими невежами! Не хочешь слушать, отойди в сторону и не мешай…

Я послушно уставился в окно, но внезапно налившиеся свинцом ноги вынудили меня перебраться в кресло. Тем временем, мой учёный друг, взяв лампу и надев на лоб повязку с большим увеличительным стеклом, склонился над затихшей пчелой и надолго замолчал. Воцарившаяся в комнате тишина почти убаюкала меня, и чтобы справиться с сонной одурью, я заставил себя встать и, заложив руки за спину, обойти розовую лужу, остановившись у старого мутного зеркала.

Тщетная попытка разглядеть в размытом отражении свою бледную физиономию привела к тому, что голову повело. Мысленно обругав любителя собирать никчёмное старьё, которое он называл «уникальным и неповторимым», попытался переключить внимание на более интересные украшавшие камин вещицы, но что-то мелькнуло на серебристой поверхности ― будто маленький паучок пробежался из угла в угол.

Придвинув лицо к зеркалу, замер в нехорошем предчувствии. На смену донимавшему с самого утра жару пришёл ледяной озноб ― мутная пелена рассеялась, сменившись удивительной картиной: по городу двигались люди… Они суетились, разговаривали, обгоняя друг друга и порой вступая в нешуточные перепалки ― совсем как на главной торговой улице, только вот одеты были очень необычно. Особенно женщины и совсем молоденькие девушки…