Страница 12 из 12
Засядько улыбнулся.
- Молодец. Далеко дойдёшь.
- Если не остановят, - одессит сдвинул на затылок кепку с лихо заломленным козырьком. – Когда-нибудь тётя Песя, моя соседка с Канатной улицы, постыдится, шо шпыняла по малолетке. Вежливо назовёт, по имени-отчеству.
Хаас-второй показал не результат, а кузькину мать. Над стартовым столом вспыхнула на миг маленькая звезда, через секунду донёсся грохот. Волна тёплого воздуха с пороховым гаром почувствовалась с трёх сотен метров.
- Если шо-то испытали, то прочность бетона, - шепнул Серёжа, Георгий представил кошмар, если бы ракета взорвалась на пусковой раме линкора, среди дюжины таких же пороховых цилиндров.
Во всяком случае, первые пуски получились громкие, услышала вся северо-восточная часть Москвы.
Глава шест ая. Слава
Сгорание топлива в ракете, управление ей, изменение балансировки по мере расхода топлива, обтекание атмосферическим воздухом в полёте – целая наука, соединяющая баллистику, аэродинамику, химию горючих и взрывчатых веществ, а также многое другое, и эту науку энтузиастам Измайлово пришлось начинать практически с нуля. Формулы Засядько и Циолковского задавали направление, но не отвечали на множество вопросов.
Вдобавок фон Ренненкампф приволок книгу Германа Оберта Die Rakete zu den Planetenrдumen, по-русски – «Ракета для междупланетного пространства». Там описывались, но лишь в качестве голой идеи, исполинские ракетные экипажи длиной во многие десятки метров с жидким кислородно-водородным топливом, с двумя и тремя ступенями. Объявился и другой конкурент, некто Роберт Годдард из США, в Москве продавалось его сочинение A Method of Reaching Extreme Altitudes – «Метод достижения экстремальных высот».
Если в Германии трудится общество имени Конрада Хааса, быть может – они уже пробуют собрать нечто в духе идей Оберта и Годдарда… А в Измайлово обычные пороховые ракеты взрываются, не успев подняться!
Но кто среди обывателей знает про трудности, кто задумывается о проблемах? После газетных заметок и массы слухов об опытах на Измайловском проспекте тема ракет для грядущих междупланетных полётов вдруг стала чрезвычайно популярной.
Четверо ракетчиков – на первом плане представительные Бестужев с фон Ренненкампфом, позади скромная свита в виде Георгия и Серёжи, как-то посетили поэтический вечер на Арбате. Им, хлопотами Засядько, с «Русского Витязя» перепали кожаные куртки военлётов, чуть ношеные, но щёгольские по сравнению с одеянием первого месяца пребывания в Москве. Серёжа отказался сдать её в гардероб и парился в натопленном театральном зале. Засаленную кепку, чтоб не выдавала нищету, затолкал в карман.
В партере курили многие, даже женщины. В этом заключался некий вызов этикету царского прошлого, чопорной скованности в публичных местах. Оба аристократа себе не позволили вольностей, и Сергей, вытащивший скрутку, по их примеру воздержался, хоть считал – дымное обрамление его скуластой веснушчатой физиономии на вид прибавляет лет.
Первый поэт ворвался на сцену вихрем, высокий, губастый, всклокоченный, в небрежно повязанном шарфе. Он начал с проверенного репертуара – безошибочно попадающей в женские души поэмы «Облако в штанах». Но как только стихли жидкие хлопки, публика немедленного потребовало свежего и горячего. В новую эру штаны с их содержимым уже не казались заманчивой темой.
- Извольте, граждане…
Поэт откинул назад непокорный чуб и, набрав полную грудь дымного воздуха, бросил в зал чеканные строки:
На фронте
ракетном
ширятся стычки, -
враг наступает,
не тратит времени.
Ракетчик,
готовься
к перекличке
боевой
готовности
Академии!
В том же грозно-восторженном духе поэт молотил минут пять, сорвав аплодисменты.
- Чует моя мадам сижу, шо-то складно он малюет.
- Пятая точка молодого коллеги подсказывает, что поэт излишне осведомлён о наших внутренних делах, - перевёл Георгий.
Немец промолчал, Бестужев пожал плечами.
- К нам много внимания. В курсе дел рабочие из мастерских «Русского Витязя», куда непрестанно бегаем с заказами. Чему удивляться? Разве что автографы у нас не просят.
Яркая брюнетка с переднего ряда, явно склонная к экзальтации, продолжала хлопать и вскрикивать «Браво! Браво, Маяковский!», когда остальная публика успокоилась. На смену вышел бородатый учёный муж с лекцией «Есть ли жизнь на Марсе», за ним снова поэт – юноша с погасшей трубкой в углу рта. Он читал минорную лирику. Непременно коснулся новомодных ракет, куда уж без них, его строки веяли печалью – теперь о грядущем расставании с Землёй.
Мы теперь взлетаем понемногу
В небеса, где тишь и благодать.
К звёздам вверх, и скоро мне в дорогу
Лётные пожитки собирать.
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
В корабле, с орбиты уходящем
Я не в силах скрыть своей тоски.
От стихов Есенина брюнетка расплакалась, и Бестужев кинулся в атаку, перегнувшись через сиденье переднего кресла. Он немедленно «включил итальянца».
- Любезная синьорина! Хотите, я познакомлю вас с настоящими ракетчиками? Меня зовут Евгений.
Брюнетка обернулась, не прекращая прижимать уголок платочка к глазу, её строгая спутница немедля дала встречный залп:
- Тоже мне, нашлись ракетчики… Лица гладкие, костюмы дорогие. Банкиры какие или маклеры, а Виолетту решили романтикой завлечь? Оставьте, граждане.
- Дупель пусто, - прокомментировал Серёжа. – Заметь, Жора, дамы нас в упор не видят. Даже отшить не соизволили, как нашу золотую парочку. Мордой или прикидом не вышли?
- И ты туда же… Решил прифасониться перед дамами на фоне барона и владельца «Руссо-Балта»?
Впрочем, настойчивость Бестужева Георгий зря недооценил. У выхода из зала ловелас бросился в новое сражение по всем правилам тактического искусства: пустил в бой авангард в виде сладких речей, а потом ввёл в бой резерв, показав сверкающее лаком авто. Жаль, что не учёл численность соперника: в театр поэзии девушки отправились в компании из шести. На смену тактике пришла стратегия.
- Соблаговолите составить нам компанию в ресторации. Незабываемые впечатления от поэзии нужно непременно спрыснуть сухим вином. Вы не против Чинзано?
Он распахнул дверь «Руссо-Балта», не отрывая взгляд от Виолетты. Её строгая спутница, что сомневалась в ракетной принадлежности прилипчивых кавалеров, немедленно юркнула на сиденье рядом. По-своему привлекательная, но слишком высокая и чуть мужиковатая, компаньонка красотки автоматически составила пару барону.
- Пожалуй, пойдём… - промямлил Георгий.
Серёжа перехватил его мимолётные взгляды в сторону хрупкой, чуть жеманной блондинки. В её кротких глазках, опущенных долу и лишь изредка постреливающих в окружающих, проскальзывало нечто неуловимое, греховно-порочное, обычно вызывающее у мужчин самые решительные порывы к знакомству.
- Ты за неё неровно дышишь? Так шо стоишь как поц с мытой шеей? Мадемуазели! – Сергей ввинтился внутрь женской четвёрки, ничуть не смущаясь, что барышни на пять-семь лет старше. – Не претит ли вам провести вечер с двумя пролетариями междупланетного труда?
- Таки шо делать, когда господа съехали, остались одни пролетарии? – совершенно в тон ему ответила пухловатая девушка с кудельками чёрных завитков под кокетливой красной шляпкой. – Зови меня Роза!
Он расцвёл.
- И шо я имею сказать, любезная барышня… Я дико извиняюсь, но такого бутончика с марципанчиком, как ваши ротик и щёчки, не увидишь даже на Дерибасовской!
Бутончик представила остальных, приглянувшаяся Георгию назвалась Элизой. Безо всякого авто одессит поделил женщин надвое, и будто само собой получилось, что у входа в подвальчик неподалёку от Ордынки каждый из мужчин сопровождал одну спутницу. Две «лишние» испарились.
Вино там подавали ординарное крымское, никакого Чинзано и в помине не было, люд сидел простой, как водится – изрядно шумел. Георгий помалкивал и лишь иногда поддакивал, бросая взгляды на Элизу. Щебетали Серёжа и Роза.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.