Страница 23 из 102
Сейчас есть и кинооператор, и отличная камера, и замечательно снятая первая лента из трёх запланированных. Лента совсем не простая. Ох, и вздрогнут в японском генеральном штабе. Уверен был Иван Яковлевич, что и императору покажут. Император Сёва, он же Хирохи́то, он же Генералиссимус японских войск в роскошном дворцовом кинозале вместе с Канъин-но-мия Котохито, он же Принц Котохито, он же Маршал Сухопутных войск Императорской Японии посмотрят шедевр снятый Андрейкой и просто обязаны впечатлиться. Там не комбинированные съёмки. Там всё взаправду. Андрейку три раза выворачивало, пока он свой шедевр снимал. Даже седина на висках пробилась. Ну да, по порядку.
Событие одиннадцатое
Вернулся Андрейка от впавшего в немилость режиссёра не через три месяца. Вернулся через год почти, и пришлось ещё десять тысяч рублей вбухать дополнительно, а ведь это «Сталинская премия». Стоило ли того? Да ещё пришлось очередной раз светиться в ГУГБ. Трилиссер, выслушав просьбу, посмотрел как на сумасшедшего.
— Иван Яковлевич, ты это серьёзно? Это какая-то хреновая шутка. Давай сделаем вид, что я этого не слышал, — и пальцем у виска покрутил.
— Матвей Абрамович, вы ведь в Главном управление государственной безопасности (ГУГБ) при НКВД СССР работаете? (В 1934 году ОГПУ передали в подчинение НКВД и переименовали). Или я путаю, что-то? Может у нас добрососедские отношения с Японией?
— Смешно. Нет, Япония злейший враг и да у нас хватает их арестованных шпионов и диверсантов. Но всё равно, это какая-то запредельная жестокость? — Главный разведчик Приморья нервно переложил папки на столе, порядок якобы наводя.
— Чем это более жестокая казнь, чем расстрел? — не сдавался Брехт.
— А что там скажут, когда этот фильм посмотрят?
— А что скажут? — комбат развёл руками.
— Ну, в газетах…
Трилиссер встал, закурил, сел, снова встал. Нервничает. Этот махровый убийца.
— Матвей Абрамович, ну, какие газеты. Это даже не смешно. Зато бояться будут. А ещё пойдут по ложному пути и потратят кучу денег на исследования, которые ни к чему не приведут, — Брехт отошёл от стола, рядом с которым стоял, глядя в окно НКВДшник, и курил, окутываясь облаками дыма.
— А этого, правда, не сделать? — загасил сигарету.
Ну, прогресс. Как всегда пять стадий принятия неизбежного. Отрицание. Гнев. Торг. Теперь будет «Депрессия». Потом «Принятие». Как бы депрессию быстрей проскочить.
— Матвей Абрамович. Всё равно расстреливать. А так на пользу нашей стране поработают. Да, ваше имя в учебники по методам психологической войны войдёт.
— Почему моё?
— Ну, ни хрена себе!? А чьё? Моё что ли? Конечно, ваше. Доложите на верх. Что под вашим руководством провели огромную успешную акцию по дезинформации и запугиванию противника, — ещё чуть бросил на весы «Торга» Брехт монеток.
— Сколько?
— Я же говорил. Трое. Снимаем у вас в подвалах. Нужно только света в камеру побольше. Должно быть всё ясно и чётко видно.
— Найдём. Чёрт с тобой. Как Брехт переводится с немецкого? Не дьявол.
— Это сокращение от имени Albrecht, переводится как «благородный блеск».
— Да, блестящий ты наш, вези своего режиссёра. Будем снимать фильм про уничтожение японских диверсантов.
Фильм получился такой. Пляшет шаман с бубном. Нашли в непосредственной близости от того места, где проводили операцию по изъятию золота у староверов стойбище нанайцев. У них позаимствовали шамана в его самом крутом одеянии со всеми бубнами и прочими инструментами. Конечно, не хотел. Легко договорились. Советская власть не трогает племя и выдаст охотникам десять винтовок Мосина с десятью тысячами патронов. А ещё около тонны всякими крупами. Эту часть Иван Яковлевич взял на себя. Если всё это ещё и с ГУГБ (или НКВД) потребовать, то чаша терпения Трилиссера может и переполниться.
Японского диверсанта, приговорённого к расстрелу, привязали к столбу посреди камеры, и шаман стал прыгать вокруг него и посылать на японца пасы. Потом стал отходить, вдохнул дым и выпустил клуб, зачерпнул как бы этот дым рукой и направил на голову японца. И что-то проорал. Бабах и голова японца взрывается. Монтаж всё же есть. Плёнку потом аккуратно склеили. Шамана вывели из камеры, а к затылку японца привязали гранату и выдернули чеку. Граната специальная. Запал рассчитан на десять секунд. За это время оперативник, что выдернул чеку, чтобы не попасть в камеру уполз за дверь. А японец — молодец. Он проклинал перед смертью русских и шаманов и восхвалял своего императора, обещал жизнь за него отдать. Бабах. Отдал.
Второй и третий эпизоды этого фильма отличались не сильно. Вместо шамана сначала был русский, но тоже одетый в часть одежд шамана, дальше всё то же. А вот третий, был просто оперативник ГУГБ, который тоже чего-то бубнил невразумительное и потом затягивался от чурбачка непонятного и делал пас в голову очередного японца, который хотел промолчать презрительно. Нет, дорогой дальневосточный друг, такого кино нам не надо. Подполз человек и снизу, чтобы не попасть в кадр, ткнул его в задницу штыком. Японец вздрогнул и давай костерить подлых гайдзинов. Бабах. Ну, вот, и этот без головы. И так удачно получилось, что кровь или мозги долетели до объектива камеры, через пять метров. Эффектно вышло при проявке. А Андрейку в очередной раз вывернуло на бетонный пол коридора подземелий Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) при НКВД СССР. Не в камере же камеру устанавливали. Каламбур получается. Снимали кино через окошко в железной двери тюремной камеры. Осколки и до туда долетали. Как, впрочем, и мозги. На счастье кинокамера уцелела, вся дверь в следах осколков гранаты, а до механизма гибридной войны только мозги и кровь долетали. Повезло.