Страница 5 из 16
Вообще-то, Курт уже целых пять лет хотел одну вещь, но приобрести ее никак не представлялось возможным. Поэтому теперь, когда, кроме японцев и японского языка, на его пути преград не было, Курт двинул вдоль по улице в поисках спортивного магазина.
…Опробовать новые роликовые коньки он решил прямо здесь и сейчас. Курт ни разу не видел, чтобы кто-то разъезжал на них по Токио, но точно знал, что сейчас кого-нибудь убьет, если немедленно не снимет напряжение. Молодому иностранцу, не знающему японского языка, обладающему необычной внешностью и скверным характером, хождение по японским магазинам покажется адом! Сначала ему раскланяются все кассиры и консультанты, начнут доставать непонятными вопросами, следовать за ним между полками, потому что у него, видите ли, потерянный вид, пристально наблюдать за тем, как он стягивает товары, чтобы в любой момент подскочить и помочь сделать правильный выбор. Потом под белы рученьки проведут к кассе, будут там что-то спрашивать, а когда иностранец отрицательно замашет руками и молча всунет им кредитную карточку, посмотрят на него, как на последнего идиота. Запакуют товар, которым он хочет воспользоваться здесь и сейчас, в сотню оберток, – да так, что сходу не распакуешь, – а потом будут раскланиваться на выходе, благодарить несчастного за то, что он посетил их магазин и теперь уходит и больше никогда не вернется, варвар дикий!
– Оставьте меня в покое, кудасай (*Пожалуйста (яп.))! – гаркнул Курт, едва не срываясь в новую истерику, и убежал.
В маленьком токийском скверике он впервые за пять лет встал на роликовые коньки. Ноги от них сильно отвыкли. Кататься было больно и неловко, под мягкими силиконовыми колесиками чувствовался каждый шов тротуарной плитки, Курт то и дело спотыкался. Прохожих было немного. Как обычно, все старались сделать вид, что ничего необычного не происходит, но не могли просто так взять и перестать пялиться на странного вида хромого иностранца, который явно напрашивается на штраф, катаясь на роликах в неположенном месте. У одного, в конце концов, сдали хваленые японские нервы, и он бросился к Курту, прижимая к груди библиотечные книжки и крича на весь сквер:
– Эй ты, как там тебя, ты совсем обалдел?!
Курт Хартлесс узнал низкорослого япошку с милой мордашкой и невротическим выражением лица, который сидел на последних рядах с противоположной стороны.
– Кататься можно только в специальных парках, – заговорил тот на кривом английском, затем силком утащил иностранца на ближайшую лавочку и заставил переобуться. – Если кто-то вызвал полицию, ты получишь большой штраф.
– У тебя очень хороший английский! – обрадовался Курт, услышав родную речь, хоть и в смехотворном японском исполнении.
– Спасибо, я со школы люблю английский, – расцвел было нервный япошка, но тут же осекся: много чести – хвастаться перед диким Сото. Он и так ему сильно помог, спася от штрафа. После того, что Сото с неудачником Митсюзаки сегодня вытворили, он вообще имел полное право не только с ним не разговаривать, но и вызвать полицию до того, как это сделает кто-то другой!
– Я Курт Хартлесс, – Сото счел нужным представиться, так как с этим парнем он никогда не общался, поэтому тот мог и не знать его имени.
– Я знаю, – ответил японец надменно: еще недели не прошло, а Курта Хартлесса знали все! – Меня зовут Акума Катайя, – добавил он, так как его имени Сото точно не знал.
– Круто… – растерянно улыбнулся Сото и несмело уточнил: – А твое имя Акума или Катайя?
Японец был настолько поражен вопросом, что даже не успел сориентироваться, как ему себя вести.
– Акума, – кротко ответил он на автомате.
– А то японские фамилии обычно такие длинные…
Вся нервозность и надменность нрава Акумы Катайи на секунду улетучилась, и он не смог не улыбнуться этому запутавшемуся в чужом языке Сото.
– Кстати, «Акума» на японском означает «демон», – добавил Акума с прилежным видом, не лишенным гордости за свои познания (*На самом деле, в Японии называть так детей нельзя).
Вот только реакция последовала вовсе не такая, как он ожидал: вместо того, чтобы восхититься, Курт захохотал:
– Это ты-то демон?! Да над тобой прикололись!
Акума вмиг взбесился.
– Не смейся надо мной, пожалуйста! – взвизгнул он и ударил Сото книжками в плечо.
Курт Хартлесс заорал больше от удивления, чем от боли: он и не знал, что японцы тоже дерутся! Его учили, что драться в Японии – это показатель невежества и бла-бла-бла…
– Я же пошутил! – сказал Сото обиженно.
И Акуму это отрезвило. «Действительно», – подумал он.
Он извинился и, чтобы поскорее позабыть это недоразумение, поспешил переменить тему разговора:
– Ты давно катаешься на… как они называются?..
– Роликовых коньках? – охотно подсказал ему Курт, заблестев черными глазами.
Акума с улыбкой кивнул, довольный тем, что сумел заинтересовать его.
– Где-то с девяти лет. Сначала я на простых коньках катался, даже в хоккей в школе играл. Потом мне ролики купили. Но с тринадцати лет больше не катался, поэтому сейчас это охренеть как трудно!
– Вот как… Я в детстве очень хотел научиться кататься, но времени никогда не было.
– Правда? Слушай! Мы можем как-нибудь сходить в этот специальный парк, и я научу тебя кататься!
Акуму как ледяной водой окатили – настолько неожиданно, нагло и дико прозвучало это предложение. Он хоть и сочувствовал Сото, хоть и не прочь был немного помочь ему освоиться в чужой стране, но заводить с ним дружбу – нет, никогда, Акума к суицидальным наклонностям был не предрасположен!
– Я подумаю над этим, – ответил он по-японски тактично, – и когда у меня выпадет свободное время, я обязательно…
– Ты прав! – перебил его Сото, даже не дослушав. До этого он как-то подозрительно рыскал нехорошим взглядом по сторонам. Сквер уже опустел, над апрельским Токио неумолимо сгущались сумерки, а Акума уже начинал жалеть, что попался на пути этого чудака. – Чего тянуть? Давай прям здесь, пока никто не видит!
– П-подожди, пожалуйста!
– Давай, это весело! Тебе понравится!
И сколько Акума ни пытался протестовать, этот английский маньяк все равно надел на его маленькие ноги свои роликовые коньки и стал учить кататься. Когда разбитые коленки Акумы пропитали кровью форменные брюки, синяки зазудили, натруженные мышцы вконец отказались работать, а мимо сквера пару раз проехала патрульная машина, оба решили, что пора заканчивать этот необычный и полный адреналина урок.
– Это было круто! – заголосил Акума Катайя, позабыв и про штраф, и про библиотечные книжки, и про то, что Курт Хартлесс – чокнутый Сото, с которым водиться себе дороже. – У меня ведь получилось, правда?
– Да ты просто рожден для этого!
Посмаковав еще немного свои впечатления, парни собрали вещи и засобирались по домам.
– В какую тебе сторону? – вдруг спросил Акума. – Если нам по пути, пойдем вместе. Или хочешь, я провожу тебя до станции метро?
И тут Курт Хартлесс вспомнил, с чего началось все это безумие. Стыдясь сказать правду, он стал собирать все подряд, что шло в голову, и до того запутался, что Акума сразу же все понял и спросил в лоб:
– Ты заблудился?
– Да, – ответил Курт с опозоренным видом.
– А адрес свой помнишь?
– Нет.
Он испугался, что этот невротик начнет издеваться или завтра утром расскажет всей группе, как чокнутый гайдзин потерялся в Токио и катался в неположенном месте на роликах. Курт Хартлесс, конечно, делал вид, что ему все равно, когда над ним насмехались одногруппники, но на сердце от этого было не легче.
Но Акума Катайя, кажется, и не думал смеяться.
– У тебя есть с собой какие-нибудь документы? – спросил он с участием.
И Курта осенило – слава прозрачному файлику Мартина! Он полностью вручил его Акуме, и тот, недолго в нем порывшись, отыскал опрятную визитную карточку, по прочтении которой не смог сдержать умиленного смешка. Там было написано вот что:
«Здравствуйте! Меня зовут Куруто Харетересу. Пожалуйста, отведите меня по этому адресу или позвоните по этому телефону, чтобы меня забрали. Большое спасибо! Простите за беспокойство!»