Страница 4 из 16
– Эй, Кицуне-тян, что там с моим рефератом? – перед занятиями они окружили его у двери в аудиторию.
– Одну минуту, – угодливо залепетал Кицуне и полез в свою почтальонскую сумку за папкой с аккуратно вложенными в нее листами. – Вот. Держи.
Красавчик вынул листы и, даже не взглянув на них, швырнул всю кипу Кицуне в лицо со словами: «Плохо». Листы, замысловато пикируя в воздухе, новогодним снегопадом рассыпались по полу.
– В чем дело, Кицуне-тян? – заговорил красавчик, стараясь не нарушать своей деланной улыбки. Галстук Кицуне оказался туго стянут его холеной рукой. – Общение с новым другом не оставляет тебе времени прилежно выполнять домашнее задание?
– Прости меня… – сдавленно проскулил Кицуне, зажмурившись и молясь только об одном – чтобы красавчик не заставил посмотреть ему в глаза. И вдруг где-то сквозь пелену своих спутанных мыслей и оглушительный рев крови в ушах он услышал:
– Get the fuck out of him, you jerk! (*Отвали от него, ты, придурок! (англ.))
Вскинув голову в ужасе и недоумении, Кицуне Митсюзаки увидел, что свита красавчика отступила, а в дверях стоит иностранец.
– Этот мудак тебя достает? – скорее сказал, чем спросил, Курт, схватил красавчика за грудки и откинул в сторону. – Только попробуй его еще раз тронуть – огребешь вместе со своими шестерками так, что мало не покажется!
– Эй, что у вас там происходит? – раздался громоподобный голос старосты, и здоровяк Гин Хасегава поспешно покинул средние ряды, где на тот момент раздавал ценные указания девчонкам из культмассового сектора.
– Семпай! – тут же голосками голодных котят запищали красавчик и его свита. – Гайдзин распускает руки!
«Ну почему именно в моей группе?..» – пронеслась мысль отчаяния в голове Гина Хасегавы, но он не подал виду и строго сказал красавчику и его друзьям:
– Вернитесь к своим делам, пожалуйста!
Затем недобро зыркнул на Кицуне и Курта и глядел так на них до тех пор, пока зачинщики не убрались с глаз. Те, в свою очередь, не заставили себя ждать, потому что были уверены, что сейчас неудачник и иностранец получат по первое число.
– Вы в порядке? – спросил вдруг староста, резко смягчившись во взгляде и подобрев в голосе – пускай всего на две секунды.
– Да, – успел кивнуть Кицуне.
– В цивилизованном обществе не принято бросаться на людей с кулаками, – Гин Хасегава снова стал строгим и грозным. – В следующий раз постарайтесь решить свои проблемы мирным путем. И приберитесь здесь.
– Прости за беспокойство, семпай, – извинился Кицуне и склонился в поклоне сайкейрей – самый почтительный поклон с наклоном корпуса в 45 градусов и продолжительностью не менее счета до трех. Не зря же Курт Хартлесс каждый день ходил на эти дурацкие курсы после занятий!
– Тот урод меня определенно бесит! – зашипел иностранец, как растравленная гадюка, когда староста ушел. – Ты не бойся и врежь ему хорошенько в следующий раз!
– Прости, я плох в английском, – недружелюбно отмахнулся Кицуне, опустился на пол и принялся собирать разлетевшиеся листы.
Курт резким энергичным движением рухнул на колени вместе с ним и начал помогать. Кицуне захотелось толкнуть его изо всех сил, чтобы он упал на пол и почувствовал себя таким же униженным.
– Наш староста такой здоровый, мне аж жутко! – продолжал трещать чертов иностранец на своем проклятом английском. – Мне казалось, что все японцы маленькие. Эй, а это что? – он беззастенчиво ткнул пальцем в частокол шрамов на запястье Кицуне, которые случайно показались из-под рукава, когда парень потянулся за листом, – парочка порезов была совсем свежая. – Ты что, вены пытался вскрыть? Все из-за этого мудака, да?
Кицуне в этот момент захотелось не просто вскрыть вены, а сделать харакири!
– Не смотри, пожалуйста! – вдруг заорал он на всю аудиторию и расплакался, выронив из рук только что собранные листы. Впервые ему было наплевать, что все смотрят и осуждают его постыдное поведение. Унижаться уже было некуда.
– Ты больной, что ли? – фыркнул иностранец, которого истерика Кицуне ни капельки не впечатлила – только листы, психопат, разбросал, заново теперь собирать!
Курт наскоро сгреб то, что десять минут назад было рефератом, небрежно бросил это на первый попавшийся стол, бережно поднял Кицуне за плечи и со словами (в кой-то веки на японском языке!): «Все хорошо», – вывел его из аудитории.
Японский демон
– Мартин, когда мы вернемся домой? – вдруг спросил Курт после ужина. Он сегодня был чем-то расстроен и совсем ничего не ел.
Мартин вздохнул, подумав, что у него снова нелады с японским. Или опять в университете травят.
– Я тебе уже сто раз говорил, – вздохнул он и вернулся к электронному письму, давая понять, что не намерен продолжать эту тему.
Курт подкрался сзади и, как ласковый кот, обнял Мартина за плечи своими длинными тонкими руками. Тот не смог совладать с собой и поцеловал его в локоть.
– Ты ведь несерьезно это говорил, да? – мурлыкнул Курт и потерся подбородком о шелковистые волосы Мартина, которые были, как и у него, цвета вороного крыла, только кое-где уже с серебристой проседью.
– Я говорил это совершенно серьезно и повторю еще, сколько хочешь, раз. Мы никогда не вернемся в Манчестер, – ответил Мартин хладнокровно.
– Ну, ладно, пусть не в Манчестер, – продолжал подлизываться этот хитрый чертенок. – А если в Лондон? Или в Ливерпул?..
– Ни в Лондон, ни в Ливерпул, ни даже в Эдинбург.
То, что произошло дальше, Мартина не удивило. Курт резко отпрянул и больно пихнул его в спину.
– Хочешь сказать, мы навсегда останемся в этой ужасной стране?! – заорал он, как ошпаренный, в отчаянии схватившись длинными пальцами за волосы.
– Да, – продолжал сурово стоять на своем Мартин, стараясь не отвлекаться от письма.
И когда Курт разрыдался, он тоже бровью не повел.
– Я не могу здесь жить, эта страна меня убивает! – начал кричать тот сквозь слезы. – Я ничего не понимаю на уроках! Надо мной смеются, что я не знаю языка! А эти поехавшие японцы, они меня бесят, меня от них тошнит!
– Ничего, привыкнешь.
– Ах, так! Ну и оставайся здесь! Хотя черта с два там, ты же вечно в разъездах, вечно у тебя командировки, то в Америке, то на Северном Полюсе! А я должен торчать в этой чокнутой стране и терпеть этих чокнутых людей! Да обломись! Я возвращаюсь в Англию!
Мартин щелкнул на кнопку «Отправить» и с безразличием повел красивым худым плечом, обтянутым черной домашней водолазкой.
– Счастливого пути, – фыркнул он безучастно.
– Да пошел ты!
И даже когда зареванный Курт демонстративно залез в карман его пиджака за бумажником и вытащил оттуда кредитную карту, Мартин ничего не сказал. Курт наспех оделся, прихватил свои документы (они все были на японском языке, Мартин уложил их в аккуратный прозрачный файлик и велел всегда носить с собой), выскочил на улицы Токио и сломя голову бросился по ним в произвольном направлении.
Поначалу Курт намеревался поехать в аэропорт и купить там билет до Лондона. Но когда истерика отпустила, он понял, что никуда не поедет и ни в какой Лондон не полетит. Тому было много причин, но не будем на них зацикливаться, потому что наш герой понял еще одну очень важную вещь – он заблудился…
– Просто блеск! – чертыхнулся Курт, разглядывая небоскребы и цветастые рекламные вывески, настолько разные и оригинальные, что все, как одна, друг на друга похожие.
Он попытался вспомнить, откуда пришел. Однако сообразив, что ничего путного из этого все равно не выйдет, Курт решил позвонить Мартину, покаяться во всех смертных грехах и попросить отыскать его на улицах большого сумасшедшего города. Но тут выяснилось, что с психу он и телефон дома забыл! Оставалось только свернуться клубочком на вычищенном и выскобленном чокнутыми японцами асфальте и умереть. Никто на него даже внимания не обратит, ведь в этой стране принято делать вид, что ничего не происходит. И найдут его через месяц, закостеневшего и холодного, как лед, с кредитной карточкой на несколько миллионов американских долларов в кармане пальто… Даже обидно как-то. Обворовал Мартина, чтобы купить себе билет до Лондона, а лететь передумал! Заблудился среди красочных круглосуточных магазинов, предлагающих всякие цацки на любой вкус и цвет, а карточка Мартина лежит себе в кармане без дела!