Печать Индиго

– Матушка, что же это?! – воскликнула истошно Слава, падая на колени к убитому брату и проводя дрожащими ручками по его недвижимому телу. – Они убили их! Убили! – дико затараторила девочка и стремительно отползла к отцу и начала водить ручками над ним. – Их света нет! Матушка, я не чувствую их света! Значит их души на небе? Так?

Девочка подняла глаза на Мирославу, которая замерла и не двигалась. Жутковатый взор молодой женщины, не отрываясь, взирал в темный угол горницы.

– Смотри…, – выдохнула одними губами Мирослава и указала глазами в сторону окна. Слава тут же обернулась и замерла. Там, в проеме окна, озаряемые бледным светом луны, виднелись две фигуры. Высокая широкоплечая и худая невысокого роста. Полупрозрачные, еле различимые силуэты отца и брата, Слава узнала сразу. Инстинктивно девочка поняла, что это их души. И если сейчас они были отдельно от тел, то вернуть их к жизни было уже невозможно. Слава вскочила на ножки и бросилась к прозрачным фигурам у окна.

– Батюшка, ты слышишь меня? – воскликнула малышка.

Вдруг прозрачная душа Романа, которая была до того недвижимой протянула руку вперед, останавливая девочку от приближения. Слава резко остановилась.

– Они прощаются с нами, – тихо вымолвила Мирослава, так и не двигаясь, и лишь болезненным взором смотрела на души мужа и сына у окна. – Роман говорит, что мы должны сжечь их тела и немедленно бежать из этих мест, яко это опасно.

– А отец видит меня?

– Да, – мертвенным голосом произнесла Мира. – Он благословляет тебя в сей миг. У них осталось всего несколько мгновений. Ибо они выпросили у Высших сил немного времени, чтобы дождаться нас и попрощаться.

– Но я не хочу прощаться! – с болью выпалила Слава и приблизилась к душе Ярослава. – Ярик, я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, сестрица, бегите…, – отчетливо услышали они обе в зловещей тишине голос Ярослава, который поднял руку вверх и как будто прощаясь, начал перемещаться назад спиной к окну.

– Прощай, сынок, – тихо произнесла Мирослава и, благословив сына рукой, глухо добавила. – Жди меня в небесном Ирии. Мы обязательно встретимся позже…

Ярик кивнул, а в следующий миг его тело как бы прошло через стену дома и исчезло в кромешной тьме улицы. Душа же Романа медленно приблизилась к девочке и Слава явственно в своих мыслях услышала голос отца:

– Не сдавайся, моя девочка. Даже если тебе будет казаться, что все потеряно, борись до конца…

Прозрачный силуэт отца, чуть склонился над ней и Слава, хотя и не почувствовала его прикосновения, но ощутила тепло на своем затылке, где были губы души отца. Затем душа отца отлетела от нее и направилась к матушке. Девочка увидела, что Роман-дух обнял Миру и уже через миг душа отца, начала удаляться вслед за душой Ярика. Глазами полными слез Слава следила за исчезающим в ночном мраке силуэтом отца и ощущала, что ее душа сжимается от острой терзающей боли.

Спустя некоторое время Мирослава с дочкой стояли у края цветущего поля. Печально, со слезами на глазах, они, не отрываясь, смотрели на полыхающий дом, в котором догорали тела Ярослава и Романа. В какой-то момент Мира тихо велела:

– Пойдем, Слава, нам пора…

Молодая женщина накинула капюшон темного плаща на светловолосую головку Славы и оправила свой плащ. Взяв за руку дочь, и держа под уздцы двух коней, Мирослава устремилась в сторону дальнего села, надеясь уже к утру, остановиться на ночлег далеко от этих мест.

– Кристиан, так что же произошло? – проскрежетал Верховный, сверля юношу жутковатым ледяным взором. – Лионель говорит правду?

– Да, ваше святейшество, – твердо вымолвил юноша. – Я чувствовал самоцвет очень явственно. А потом, вдруг его энергия исчезла, словно он провалился под землю.

– И нынче ты не ощущаешь его света?

– Нет.

– Ты уверен?

– Да.

– Вы потеряли камень, – недовольно заметил Верховный.

– Но мы уничтожили всех, – выпалил Лионель.

– Девица осталась жива. Ведь Кристиан упустил ее, – зло выплюнул Верховный.

– Я не смог догнать ее, – соврал, не моргнув глазом, юноша, и выдержал подозрительный проникающий в самое существо взор Верховного. Кристиан был одним из немногих, кто мог выдерживать убивающий взор Верховного, и не отводить свой взгляд.

– Ты не справился с порученным тебе заданием, мальчишка. И не доказал, что ты готов служить нашему Повелителю, – вынес вердикт Верховный, сверля жутковатым взором юношу.

– Девка слишком мала и вряд ли представляет опасность для нас. Главное, что ее братца теперь нет в живых, и Светлые потеряли своего витязя, – заметил в защиту Кристиана Лионель, стоявший рядом с юношей.

– Вы с братом Бертраном постарались и уничтожили мальчишку, главного нашего врага и его родителей, – согласился Верховный. – Но Кристиан не оправдал возложенного на него доверия. И должен искупить свою вину…

– Я готов, – не задумываясь, прочеканил юноша, думая о том, что готов пострадать за то, что оставил девочку в живых, потому что, жизнь его волка стоила этого.

– Месяц в подземелье с крысами на хлебе. Думаю, это будет хорошим воспитанием для тебя, мой мальчик, – сказал холодновато Верховный. – А ты, Лионель, не переставай искать. Возможно, надо будет, еще раз наведаться к Тоболу, чтобы найти Великий кристалл Инглии.

– Слушаюсь, ваше святейшество.

Глава III. Новая жизнь

Казанская губерния, Астрахань, 1717 год

(Великая Тартария, Астрахань, 7225 лето С.М.З.Х)

Июнь, 14.

Утро едва занималось, и прохлада еще наполняла окружающие поля и леса. Пришпоривая резвую кобылу, Слава старалась нагнать Гришу, который скакал чуть впереди. Девятнадцатилетний юноша был всего двумя годами старше девушки. Темно-каштановые вихры Гриши трепал ветер, бивший ему в лицо, и его худощавое жилистое тело смотрелось весьма гармонично на крупе поджарого резвого жеребца. Слава, так же ощущая свежие порывы ветра от бешеного темпа скачки, чувствовала, что ее душа просто ликует от неведомой доселе радости и счастья. Девушка обожала прогулки верхом на Ласточке, так завали ее кобылу буланой масти. Эту лошадь, еще два года назад, подарил ей отчим, Тихон Михайлович Артемьев, в доме которого они жили вместе с матушкой.

Тем страшным августом, когда они простились с Яриком и Романом, Мира и Слава долго скитались по пыльным дорогам, ища пристанище. Зиму они провели в Уфе. Однако Мира помнила, как душа Романа перед отходом велела им с дочерью следовать на юг страны, ибо только там, они с малышкой могли бы укрыться от Темных. Уже весной 1707 года Мира и Слава добрались до далекой прибрежной Астрахани.

Именно здесь, на четвертый день после приезда, на рынке Мирослава случайно повстречалась с одним из местных дворян, который занимался рыбным промыслом. В тот день Мира, совсем не имея денег на пропитание и, оставив малышку Славу в грязном хлеву неподалеку от причала, пыталась устроиться на службу в лавку местного бакалейщика. Толстый неприглядный лавочник ни в какую не хотел брать на работу Миру, уверяя, что ему нужен молодой расторопный парень, а не баба. Мира же почти молила о том, чтобы он сжалился, и была готова выполнять любую работу, даже просто за еду.

Лавочнику же не нравились ее молодость и красота, и он утверждал, что все покупатели будут пялиться на молодую хорошенькую бабу, а не на товар. Мира пыталась уговорить бакалейщика, но тот был не приклонен. В какой-то момент, не выдержав, Мира сняла со своей руки старинный серебряный браслет и попыталась отдать его лавочнику, чтобы купить хотя бы немного хлеба. Непосредственно в этом момент, в лавку вошел местный астраханский дворянин, Тихон Артемьев. Вмиг оценив ситуацию и привороженный прелестями Мирославы, Тихон Михайлович заплатил с лихвой за буханку хлеба, гречу и рыбу, и отдал их молодой женщине. Хотя Мира и была одета очень бедно, но Артемьев сразу же разглядел ее невероятную красоту и соблазнительную женственность.