Печать Индиго

– Ладно, – кивнул Кристиан и положил хрипящего зверя к ногам девочки.

Слава присела на колени к волку и молниеносно выдернула нож из раны волка. Юноша лишь издал глухой испуганный звук, и Слава, увидев его испуг, остановила Темного жестом и, уверенно взглянув на него, прошептала:

– Все будет хорошо.

Она без промедления придвинула свои маленькие ладошки к ране зверя, которая сильно кровоточила, и напряглась, чуть прикрыв глаза. Уже через миг кровь перестала хлестать, а рана прямо на глазах начала затягиваться. Юноша так и стоял над девочкой и расширившимися глазами смотрел за ее действиями. Когда, спустя четверть часа, от раны волка остался лишь кровавый рубец, а волк вдруг открыл глаза, Кристиан пораженно выдохнул:

– Ты колдунья?

– Нет, – ответила Слава. – Матушка называет нас целительницами, ведуньями. Ему надо много спать и через пару дней он поправится.

В следующий миг Кристиан резко наклонился к волку и осторожно поднял зверя на руки. Быстро закинув белого мохнатого хищника к себе на плечо и, внимательно посмотрев на девочку, юноша произнес:

– Что ж, Светлая ведунья, живи…

Он быстро развернулся и почти бегом направился прочь с лесной поляны, где была Слава.

Слава вышла из чащи только спустя полчаса, едва почувствовала, что жуткое состояние страха пропало из ее сознания. А Темные монахи исчезли в ночи так же стремительно, как и появились. Почти бегом девочка, миновав небольшую березовую рощицу, устремилась к колодцу, где рассталась с матушкой. Еще издалека Слава увидела на земле, у дуба, неподвижное тело матери в синем сарафане. Холодея от охватившего ее ужаса, девочка стремительно преодолела расстояние до матушки и проворно склонилась над нею.

Мирослава не двигалась. Иссиня белое лицо ее с кровавыми подтеками на шее выглядело безжизненным. Окровавленные руки и плечи в разодранной белой рубахе, вызвали у девочки болезненный всхлип. Слава упала перед матерью на колени и начала осторожно осматривать неподвижное тело Мирославы, не прикасаясь к матери и проводя по контуру ее тела ладошками. Она пыталась нащупать энергетические выходы энергии. Закусив губу и чувствуя, как от душевной боли у нее сперло в горле и ей трудно дышать, девочка увидела, что все тело матери в многочисленных колющих ранах, словно ее всю изрезали ножом. Через эти раны потоками выходила энергия. Сарафан Мирославы стал бордового цвета, впитав большую часть ее алой крови. Энергия молодой женщины теперь была на исходе, а в ее существе осталась лишь маленькая доля силы. Мира почти не дышала, а ее душа вот-вот должна была покинуть тело.

От охватившего ее отчаяния, из глаз Славы хлынули слезы. Сразу же в головке девочки появились неистовые мысли о том, что она может помочь матушке. Как-никак она только что вылечила волка, и она умеет заживлять раны. Но, до сего дня Слава исцеляла только животных. И ни разу она не лечила людей, так как Мирослава всегда говорила ей, что это не просто, так как для исцеления человека требуется затратить много энергии и сил. Однако в этот миг жизнь горячо любимой матушки висела на волоске.

Не думая более ни минуты, Слава приставила свои маленькие ладошки к самой кровоточивой ране на шее Мирославы и, не прикасаясь к коже, напряженно начала заживлять рану. Кровь остановилась не сразу, но все же вскоре перестала течь, а рана начала очень медленно затягиваться. Почти четверть часа девочка, глотая горькие слезы, перемещала свои ручки по израненному телу матери и заживляла ее глубокие раны.

Слава старалась не плакать и не переживать и лишь сосредоточиться на своем действе. Ибо прекрасно помнила наставления Миры о том, что при целительстве надо быть бесстрастной и спокойной, тогда и лечение будет более сильным. Помня это, девочка пыталась не думать о том, что энергия матушки все утекает из тела. Слава упорно все посылала и посылала свою жизненную энергию в недвижимое тело матушки, медленно залечивая раны на ее окровавленном теле. Девочка не знала, как надо делать верно, и пыталась делать тоже, что и при исцелении волка. Вскоре она отметила, что энергия перестала вытекать из ран Миры. А Слава, всеми фибрами души желая вылечить матушку, стиснув зубы, все вливала и вливала в нее свою энергию, видя, как ее золотистые потоки энергии наполняют существо Мирославы.

Однако через некоторое время девочка почувствовала сильное головокружение, а ее ручки и ноги будто окаменели. Осознавая, что ее собственная энергия была на исходе, малышка все равно не переставала вливать жизненную силу в тело Мирославы. Ее безграничная любовь к матушке была так сильна в этот миг, что девочка даже на миг не задумывалась о том, что сама может погибнуть. Еще через какое-то время, кожный покров Мирославы стал менее бледным, а существо матери на треть наполнилось живительный силой. Слава облегченно выдохнула, понимая, что матушка уже не умрет. В следующий мгновение, девочка потеряла сознание, упала светловолосой головкой на живот Мирославы.

Слава пришла в себя от нежного прикосновения к своей щеке.

– Маленькая моя, ты слышишь меня? – ласковый мелодичный голос матушки вывел девочку из забытья. Слава распахнула глазки и увидела над собой склоненное озабоченное лицо Мирославы.

– Матушка, вам лучше? – спросила девочка, садясь. Мирослава поддержала ее так же сидя на траве, и Слава выпалила. – Я так хотела помочь вам. Но я не знала, как! И ваши жуткие раны, я пыталась их залечить, как вы учили меня.

– Ах, дак это ты помогла мне, моя девочка? – опешила Мирослава. – А я удивилась, когда очнулась теперь и увидела, что все мои раны зарубцевались.

– Я так долго лечила вас, матушка, а вы все не приходили в себя, – всхлипнула невольно малышка. – Я так боялась, что вы умрете.

– И что же ты отдавала мне свою энергию напрямую, как и мышкам?

– Да. Вы же так учили меня, – пролепетала наивно Слава.

– Малышка, но так лечат лишь животных! – заметила Мира удрученно и обняла дочь. У ушка девочки, она тихо озабоченно произнесла. – Никогда более не делай так! У людей энергетическое поле гораздо сильнее. Потому исцелять так людей опасно, можно отдать больному всю свою жизненную силу и погибнуть самому. Ты понимаешь меня?

– Вот отчего у меня сильно кружилась голова, матушка.

– Да. Оттого ты и потеряла сознание потом, ибо влила почти всю свою энергию в меня, малышка, – объяснила Мирослава озабоченно.

– А как же тогда исцелять людей, матушка?

– Надо использовать определенные обереги, подобно тем, которые я ношу на запястьях и пальцах и через которые следует пропускать свою энергию, и лишь затем отдавать ее больному человеку. Тогда ты не будешь терять столько жизненной силы. Я обязательно научу тебя, милая. Надо нам немедля идти, пока Темные не вернулись.

– Их нет поблизости, матушка. Они исчезли из наших мест. Я чувствую это, – отметила девочка.

– Раз так, то нам надо вернуться в дом.

Мира тяжело поднялась на ноги и, удерживая девочку за талию, помогла встать и ей. Они медленно направились в сторону деревни, обняв друг друга руками за талию. В какой-то момент, не выдержав, Слава бросила жалостливый взгляд на Мирославу и спросила ее:

– Темные мучили вас, матушка?

– Они служат силам тьмы, для них это обычное дело, – тихо заметила Мира. – Как раз поэтому твой отец так волновался за нас.

– Батюшка, Ярик… они, наверное, тоже ранены?

– Не знаю, милая, пойдем быстрее, – заметила Мира. – Мы исцелим их, не бойся.

Они уже спустились до деревни, когда девочка тихо вновь спросила:

– Но зачем приходили Темные?

– За нашим Ярославом, – ответила Мирослава. – Они боятся его.

– Темные боятся Ярика? – опешила Слава.

– Я уже говорила тебе – твой брат избранный. Поелику предсказано, что он станет великим Светлым витязем, который сможет одолеть зло. Оттого Темные и напали на нас. К тому же они искали еще одну древнюю вещь.

– Какую?

– Позже я расскажу тебе, милая…

В этот момент они зашли в распахнутые ворота их двора и проворно направились к дому. В горнице прямо у порога лежали бездыханные окровавленные тела Романа и Ярика. Они распластались в неестественных позах, рядом друг с другом. Кровь уже не текла из их смертельных ран. Едва увидев это Мирослава застыла, как вкопанная и будто окаменела, диким взором смотря на жуткое изуродованное тело любимого мужа, и перерезанное горло обожаемого сына.