Девушка из Стамбула

Письмо потрясло Загиду, казалось, она видит страшный сон. Внутри будто что-то оборвалось, из глаз полились слёзы. Она громко зарыдала. Слёзы принесли некоторое облегчение. Девушка взяла себя в руки и продолжила чтение. На очереди оказалось решение суда. В нём говорилось, что инженер Вахит и мать её, удовлетворив требования друг друга, разводятся. Загида должна была остаться с матерью, а отец получил право в любое время видеться с дочерью и должен был ежемесячно выплачивать алименты.

Оставшиеся бумаги были квитанциями денежных переводов отца. Все они из разных городов Анатолии, поступали в первый день каждого месяца. Обратная сторона квитанций была заполнена расспросами о здоровье Загиды. Сумма в них была одна и та же, но весной и осенью увеличивалась, чтобы мать могла купить дочери одежду и прочие необходимые вещи. В дни рождения Загиды появлялись квитанции с наказом: «Купи дочери подарок». Были и советы: «Если ребёнок заболеет, покажи его (такому-то) доктору. Пусть лечит за мой счёт».

Два года кроме квитанций не было ничего. Но вот пришло большое письмо. Отец был недоволен, что ему, когда он специально приезжает в Стамбул, не показывают дочь под всякими предлогами. «Если такое повторится,  –  предупреждает он,  –  я обращусь в суд». Однако после этого письма переводы продолжали поступать всё так же регулярно. Приходили и деньги на подарки. Через два года состоялось второе решение суда о том, что отец Загиды имеет право дважды в неделю беспрепятственно видеться с дочерью. В случае помех, говорилось в нём, выплата алиментов будет прекращена.

И всё же снова квитанции и ещё письмо, в котором отец возмущается тем, что ему по-прежнему не дают видеться с дочерью. Он предлагает за его счёт отдать Загиду для учёбы в определённый интернат. Если это предложение выполнено не будет, пишет он, деньги высылать перестанет.

После письма было ещё несколько квитанций и сообщение о том, что выплата алиментов прекращается. На этом переписка заканчивалась.

Среди бумаг Загида обнаружила фотографию, где родители были в свадебных одеждах. И другую, где двухлетняя Загида с родителями. Вторую фотографию девушка положила к себе в сумочку. Хотела взять два письма бабушки и матери, чтобы перечитывать их, но передумала: слишком много в них было слов, которые ранили ей душу. Девушка собрала письма и вернула на место, шкатулку заперла. Выходя из дома, позаботилась о том, чтобы мать не догадалась об её приходе. Она твёрдо решила встретиться с отцом и за всё попросить у него прощения…

Пароход отправился. К Загиде подсела женщина и начала пить кофе, закусывая кренделем с маком. Тут только девушка поняла, как голодна. Едва пароход причалил к берегу, она выпрыгнула из него и поспешила к дому мадам Марики.

Мадам занималась починкой. Она как-то странно посмотрела на Загиду. Та спросила, не поняв значения её взгляда:

– Что случилось, мадам Марика? Почему ты так смотришь на меня?

– Да ничего не случилось, просто мне показалось, что ты изменилась как-то. Произошло что-то? Мама, надеюсь, здорова? Может, узнала какую-то неприятность?

Чтобы успокоить женщину, Загида сказала:

– Ничего такого не было, просто устала немного. Ты же знаешь, я собираюсь поступать в университет, а мама не разрешает. Я тайком от неё ходила туда и до вечера занималась делами по поводу экзаменов. Поесть не было времени. И маму некогда было искать. Уж ты, мадам Марика, не говори ей, пожалуйста, об этом. Я так проголодалась, так устала.  –  Она поднялась к себе.

– Я сейчас приготовлю что-нибудь,  –  крикнула ей вслед мадам.

Загида сразу же подошла к зеркалу. Лицо её и в самом деле изменилось, увяло как-то, глаза померкли… Искры, которые обычно вспыхивают в них при улыбке, погасли. И румянец на щеках пропал. Присущая ей детская непосредственность, наивный взгляд исчезли куда-то. Она была серьёзна, как умудрённая жизнью, опытная женщина, и казалось, повзрослела лет на десять.

– Что же произошло? Какой злой дух преобразил меня? Передо мной уже не та Загида, а совсем другая? Может, в меня вселился дух бедного братца, умерщвлённого армянским доктором?.. Какие дурацкие, однако, мысли! А что, может, так оно и есть? Известны же философы, которые утверждают, будто существует переселение душ?

Из писем ей стало известно, как долго страдал отец, как трудно жилось матери, у которой не было сил постоять за себя. Она пыталась представить себе среду, где существовала мать, испытывая на себе притеснения безграмотной, спесивой, эгоистичной бабушки, которая на протяжении многих лет заставляла мать испытывать отчаянье, что и сделало её такой, какая она есть. Вот почему за один день Загида постарела на несколько лет, утратила жизнерадостность…

Ненависть к отцу, которая была внушена ей неправильным воспитанием, превратилась в уважение и любовь к нему, а вместо былого уважения к матери в душе появилась великая обида, но была и некоторая жалость.

Пока мадам Марика возилась на кухне, Загида прилегла на кровать. Она пыталась собраться с мыслями, но ей это плохо удавалось.

Голос мадам Марики, звавший к столу, вернул её к действительности. Загида встала и пошла вниз.

Она с жадностью съела горячий суп, мясо с картофелем, выпила чашку воды и лишь потом спросила:

– Мадам, я в самом деле плохо выгляжу?

– А какое это имеет значение? Вот ты поела, попила и снова стала прежней Загидой. В молодости подобные неприятные перемены проходят быстро, а вот когда стареть начинаешь, тут уж спасения от них нет,  –  ответила мадам.

Выдержка вернулась к Загиде, а покоя не было.

– Мадам Марика, завари, пожалуйста, мне кофе в большой кружке,  –  попросила Загида, задумчиво жуя фрукты.

Голова её снова была занята противоречивыми мыслями, которые не давали забыться, успокоиться.

Волны пленительного аромата кофе окутали её, погрузив в море блаженства, но тяжкий груз, лежавший на душе девушки, тотчас отрезвил её.

Привалившись на спинку дивана и потягивая кофе, она вновь погрузилась в раздумья. Что же произошло? Прежде всего, больше нет той Загиды, которая считала, что изверг-отец бросил её, и только благодаря самоотверженности матери она выросла и получила воспитание.

Преодолеть в одно мгновение всё, что годами вколачивалось в неё, было нелегко. Но она сделала это и освободилась от прежних заблуждений. Отныне Загида чувствовала себя совершенно свободной. Это была её огромная победа. Однако… она потеряла мать. Ореол героизма и святости женщины, пожертвовавшей собой ради маленького ребёнка, исчез навсегда. На месте былого уважения возникло странное и неопределённое чувство, в котором горькая боль и обида за разлуку с отцом были сильнее сострадания и жалости. Хотелось приписать все грехи бабушке, но это было бы неправдой. Мама тоже была виновата.

Загида долго думала, как сложатся теперь их отношения. Но решить ничего не могла. Надо выждать время, чтобы чувства немного улеглись. Отношения их, разумеется, прежними оставаться не могли.

Представления сегодняшней Загиды вышли за пределы устоявшихся понятий о добре и зле. Она досадовала на мать за её безволие и униженность, печалилась, не понимая, как могла она позволить растоптать её достоинство, судьбу и удачу, отказавшись от счастливой, благополучной жизни.

Зато в результате всех этих событий Загида обрела отца! Письма его показывали, что он примет её с радостью, будет любить, станет для неё отцом в истинном смысле слова. У неё не было и тени сомнения, что всё будет именно так.

Хотя пока она была знакома лишь с девчушками с парохода, всё же не сомневалась, что в семье отца все такие же искренние и светлые люди. Женщина, оказавшаяся на месте её матери, подарившая отцу детей, подруга его жизни… Она  –  душа дома, семьи… Интересно, как примет она Загиду?

Как бы там ни было, главное: Загида нашла отца. Теперь она тоже будет членом его семьи. Вот о чём думала девушка.

Однако, пора встретиться с отцом, надо спешить… Она пошла в свою комнату.