Что случилось, дорогая?

– Я знала, что ты найдешь способ встретиться.

А теперь еще и эта тихая чарующая улыбка…

– Нина… милая…

Все, о чем я хотел поговорить, вылетело из головы. Теперь я мог только упасть перед ней ниц, преклоняться, и плакать, и молить… Но прежде – прикоснуться к ней хотя бы на миг.

Я поднял было руку, но она остановила:

– Нет, Илюш. Иначе я сразу исчезну.

Рука безвольно упала. Даже здесь, на границе миров, я не мог больше ощутить подушечками пальцев бархатистую кожу своей любимой. Никогда мне уже не поцеловать Нину. Никогда не уснуть с ней в обнимку.

Кто обрек нас на это? Я не задумываясь разорвал бы голыми руками повинного в ее смерти человека – или существо, кем бы оно ни было и откуда бы ни пришло.

– Я так скучаю, – прошептал я, – ты даже не представляешь, как без тебя плохо. Только скажи, кто это сделал. Только скажи, любовь моя.

Она грустно усмехнулась.

– Как тебе мой образ? Хотелось тебя порадовать, а для этой встречи я могла выбрать любой…

– Ты прекрасна. Ты самая красивая девушка на свете. Но…

– Я знаю, если ты поступил так, как я просила, у тебя море вопросов. И я многое собиралась тебе сказать… но сейчас просто смотрю на тебя, и…

Нина быстро заморгала, чтобы сдержать слезы. Боже, она и в жизни всегда так делала. Хотя я крайне редко видел ее плачущей или готовой зарыдать.

– Солнышко мое…

Я забылся и шагнул к ней, чтобы утешить, но она испуганно отшатнулась (туман сразу «подвинулся» вместе с ней).

– Не хочу, чтобы это свидание было грустным. Я безмерно рада тебя видеть. Наконец-то четко, даже в этой пелене. Ты видишь меня так же?

– Да… а что она скрывает?

– Понятия не имею, сама здесь впервые. Но, мне кажется, ничего. Вечность… Знаешь, то, что оттуда можно нормально наблюдать за землей, вранье. Видно очень плохо, как через толстое стекло, которое не мыли лет сто. И не всегда.

– Где ты сейчас обитаешь?

Мне стоило немалых усилий больше не тянуться к Нине и оставаться на месте, так что вопросы я задавал почти автоматически.

– В непокое.

– Что же мешает тебе упокоиться?

– А ты прямо сразу уловил суть. Непокой – это не только состояние, но и место, где… некомфортно. Некоторые души попадают сюда.

Фразы Нины стали пугающе рублеными. За ними явно крылось немало информации, которой она со мной по каким-то причинам не делилась.

– Выкладывай все, не фильтруй, – попросил я.

– Не положено вам знать слишком много, – легко рассмеялась Нина (звук ее заливистого смеха отозвался в душе сладкой пронзительной болью).

– Вот и медиум так говорила. Но хоть что-то ты можешь сказать? Почему в твоем Непокое некомфортно? Ты звала меня, просила о помощи…

Нина тихо вздохнула, не отрывая от меня нежного взгляда.

– Я вижу сны, которых не хочу видеть. Мгновения из жизни, которые мечтала забыть. И так вновь и вновь. В Непокое у меня нет тела, только душа, в которой осталось… много негатива. Я нахожусь в каком-то вакууме. Вселенская пустота, наполненная… вот этим всем… А иногда мимо проплывают черные тени других неупокоенных.

– Тебе страшно там?

Жена слегка помедлила, но все же коротко кивнула.

– Но у меня еще есть надежда отсюда выбраться. Моя надежда – ты.

– Я все сделаю, – прошептал я, действительно готовый ко всему.

Но она произнесла только:

– Прости меня.

– За что?

Нина закрыла руками лицо, и я не понимал, смеется она или плачет. Худенькие обнаженные плечики сотрясались.

– Я совершила, – вымолвила моя жена так тихо, что я едва ее услышал, – жуткое преступление. И плачУ за это.

– Ты..?

– Хотела, чтобы ты успел узнать хоть что-то. Чтобы я быстро пояснила оставшееся, и у нас было больше времени на встречу… но…

– Я и успел узнать, – затараторил я, – про Веру, про ее мать Викторию. Про то, что к тебе приходила девушка по имени Виктория и превратилась в призрак…

– Я пыталась настроиться на твою волну в ту ночь, потому ты и увидел это… Ох. Так сложно. Как тебе все объяснить?

– Как объясняла всегда. Ты же знаешь, я в любом случае на твоей стороне.

– Не в этом.

– Говорю же, в любом. Слушаю тебя, милая.

Нина отняла от лица руки и сразу потупила взор. Все же она плакала. Ее эмоции менялись так же быстро и ярко, как и при жизни.

– Чтобы связаться с землей, нужно много энергии. Меня слишком быстро затягивало обратно. Надо было сказать все в двух словах. Я не знала, с чего начать, чтобы тебя не напугать, и начала с того, чем все закончилось. С той. Это Виктория.

– Тебя убила Виктория Непрокина?

Было крайне странно произносить вслух словосочетание «тебя убила».

– Отчасти.

– Что значит «отчасти»? Поясни!

– Я такая жалкая. Даже сейчас, когда время поджимает, ничего не могу тебе сказать. Кроме того, как сильно я виновата. Если бы не мое преступление…

– Какое? Какое преступление?

– Ужасное, Илюша.

– Ты… лишила кого-то жизни?

– Да.

Разомкнувшись, чтобы произнести это, рубиновые губы вновь сжались. За несколько секунд тишины туман, ползущий почему-то снизу вверх, поглотил ее ноги до колена.

– Нет, – пролепетал я. – Нет, не уходи!

Наконец она заговорила – быстро и сбивчиво:

– Души таких преступников, как я, всегда остаются в Непокое первые сорок дней. Чаще всего и потом тоже. Но потом уже ничего нельзя изменить. Из Непокоя не перерождаются. Мы мыкаемся тут вечно. А пока сорок дней не прошли, ты еще можешь меня вызволить, и я уйду в Покой.

– Что для этого нужно?

– Получить прощение.

– Чье?

– Твое. Ты должен всей душой простить меня за то, что я сделала.

– Я прощаю! Но что именно ты сделала? Кого ты прикончила, любимая? Скажи же мне. Мне уже точно не будет хуже.

На миг по лицу Нины точно пробежала судорога.

– Помолись за меня. Больше мы не сможем видеться. Живые люди встречаются с неупокоенными мертвыми в Пограничье только единожды. Если упокоюсь, мы обязательно встретимся.

Туман уже дошел ей до пояса.

– Не исчезай! – завопил я.

– Не печалься. Это ненадолго. Ты же спасешь меня своим прощением? Спасешь меня?

– Я прощаю тебя!

– До скорого, любимый.

На дорогом мне лице, почти скрывшемся за пеленой, появилась слабая улыбка. Но в глазах была тревога. Ее вновь забирало у меня. Туда, где ей было плохо. И я не мог ничего сделать, просто стоял и смотрел.

И понять тоже почти ничего не успел.

Двенадцать лет назад

– Эй, тебе чего, специальное приглашение требуется? Урок уже идет!

Учительница выглянула в коридор и вначале заметила у окна свою ученицу, которой минут пять как положено было сидеть за партой, а потом только – парня рядом с ней.

Это была очень контрастная пара, какие любят показывать в молодежных мелодрамах. Она – в романтичном образе, насколько позволяют материальное положение родителей и школьный регламент: распущенные волосы лежат легкими волнами, щеки тронуты румянами, ногти накрашены розовым перламутровым лаком. Его короткие темные волосы небрежно взлохмачены, поза выражает максимальную расслабленность и самодовольство (одна нога согнута в колене и упирается в стену, рука покоится на бедре девушки). На его сумке – множество значков мрачных цветов с названиями рок-групп. Этого подростка не раз выгоняли из школы за отсутствие школьной формы, но сегодня он одет почти подобающе. Будто в насмешку над регламентом он дополнил скучный образ высокой обувью со шнуровкой.

Десятиклассник Макс считался самым крутым и модным парнем во всей школе. Так одевались только городские, и сам он переехал в село не так давно. Стоило ему переступить порог маленькой школы, остальные мальчики вмиг потеряли для девчонок всю привлекательность. А он охотно пользовался их расположением.

Раздосадованные одноклассники цеплялись к «городскому петуху» и не раз пытались избить, но у Макса оказались сильные кулаки и быстрая реакция. Даже в серьезных драках он проявлял себя как неутомимый боец. Да и на язык был острым. А еще, что вызывало у многих деревенских уважение, обладал блестящей способностью много пить и не пьянеть. В итоге большинство перебесились и отстали от новенького, а некоторые решили подружиться с ним.