«ОООООО»

Нет, лось не обижался, ему было стыдно, ведь он не вправе был курить, если так любит спорт. У него не стало друзей, поскольку интересы разошлись, и он своим поведением испортил свой имидж лося-спортсмена. Но дух, природное здоровье и кипучая внутренняя энергия, клокочущая, как вулкан, не давали Люсику бренно проводить время.

Лось грустно вышел из-под елки и медленно удалился от веселившейся толпы. От тоски, заполнившей сердце, он съел несколько мухоморов, отчего слегка пошатываясь, на ближайшей опушке уснул.

Проснувшись рано утром, Люсик ощутил во рту пустыню. Легкое головокружение не позволяло ему уверенно стоять на ногах, головная боль не давала думать – даже о том, в какой стороне находится ручей. Но понимая, что вода избавит его от мучений сегодняшнего дня, лось напролом через чащу пошел искать воду. Наконец он увидел лужицу в болотце и с жадностью принялся пить. Шум от радости, стоявший в эту минуту у него в ушах, не позволил ему услышать, как приближалось одно важное событие в его судьбе. Некое существо летело в его сторону с большой скоростью, ломая ветки деревьев и восклицая: «Оооооо!». Приземлившись на рога Люсика, оно вновь приглушенно произнесло: «Оооооо!», а наш лось, ничего не понимая и продолжая избавляться от жажды, подумал лишь: «Что такое – я пью и пью, а мне все тяжелее и тяжелее».

И правда, от непонятной тяжести его голова клонилась вниз. Собрав все силы и волю, лось попытался выпрямить согнувшуюся шею, но она по-прежнему сгибалась в дугу, придавливая его к земле, а рога стали жить своей жизнью, притягиваясь то левой, то правой стороной. Это все ему не казалось: существо стало вываливаться из лосиных рогов и цеплялось за них, барахтаясь. Его передние лапы повисли и уже не могли зацепиться. Люсик же смотрел исподлобья, для того чтобы хоть что-то видеть, ведь его шея согнулась в дугу. Он видел нечто, затмевающее ему свет, причем оно затмевало то один, то другой глаз. Это нечто двигалось почему-то с нерегулярной частотой, то судорожно дрыгаясь, то моментально исчезая, то медленно надвигаясь вновь. «Вот это тик», – подумал Люсик. Мысль прервалась, так как внезапно перед его взглядом появилось странное существо с вытаращенными и неестественно повернутыми глазами (на 180 градусов), которые испуганно-натужно смотрели на него.

Два взгляда на мгновение встретились и застыли. «Вот ты какая!» – подумав о смерти, воскликнули они одновременно, пронзив своим возгласами лесную тишь. Существо, оттолкнувшись, взлетело вверх. Люсик же выпрямил могучую шею, словно пружину, и от этого синхронного движения существо попало в резонанс, высоко подлетев и на мгновение зависнув над рогами, выделывая кульбиты, рондаты и даже тулупы с двойным акселем. Пока оно проделывало в воздухе чудеса эквилибристики, Люсик увидел вновь солнце и лес и после удивленно-вопросительного выдоха («Что это было?») начал креститься и читать молитву, чего никогда в жизни не делал. И откуда только такое берется?..

Находясь чуть выше, существо не могло сориентироваться, хоть и обладало прекрасным вестибулярным аппаратом. Ему казалось, что внизу какие-то кораллы, словно от течения, то прижимались, то поднимались вновь остренькими концами. «Откуда здесь кораллы и течение, я же в воздухе и в воду вроде не нырял?» – пришла первая мысль. От всего произошедшего его голова работала, как четырехъядерный процессор, но вразумительного и адекватного ответа не выдавала. Оно начало соображать, что, если упадет на качающиеся рифы, которые, само собой, не могли быть рифами, ничего хорошего не произойдет. Стало понятно, что приземляться нужно, когда они будут наклонены, и существо интуитивно рассчитало время приземления. Результат вычисления был неутешительным. Оставалось только обратиться к Богу.

Из-под качающихся рифов доносились быстро произносимые молитвенные слова, и после каждого «слава тебе, господи» рифы наклонялись. Душа существа уже приближалась к Богу: уже отворялись ворота белого, чистого света, спокойная нежная музыка звала его к себе, но вдруг оборвалась, как, впрочем, и лучезарный свет, коротким, но содержательным «аминь». Перед ним предстали наклоненные рифы, а само оно сидело верхом на чем-то мягком. Удивленное существо, выдыхая, произнесло: «Вот что делает слово Божье» и тут же почувствовало, что под ним что-то застыло, а потом заиграло, словно упругие, как сталь, мышцы, в которых сосредоточена невероятная мощь.

Люсик, закончив молиться и опустив к земле голову с закрытыми глазами, произносил последнее «аминь», когда почувствовал, что что-то оседлало его и опять начало заметно прижимать к земле. В голове промелькнула мысль: «Опять она». «Ну уж нет, меня так просто не возьмешь. В бою не сдается наш гордый варяг!» – сказав уже вслух, лось помчался с закрытыми глазами сквозь чащу леса. Несколько секунд у Люсика не возникало ни одной мысли, но ветви, хлещущие по морде, носу и нижней губе, привели его в чувство. «Ага, бегу – значит, живу; живу – значит, бегу», – уже обрадованный и с ноткой уверенности подумал Люсик. Но тут же под ухом услышал возгласы «Оооооо!», и другое чувство подсказало ему, что на его холке кто-то сидит. Проникнувшись своими ощущениями и тем, что даже при таком-то беге проблемы не закончились, Люсик ругнулся: «Да что за напасть-то такая!» Ведь он точно знал, что, когда бежит, все напасти остаются позади. При этих мыслях длиннющие ноги Люсика помчали его еще быстрее, от чего напасть, сидящая на его холке, заохала еще шибче и царапаясь вцепилось в его тело.

Существо также начинало понимать, что благодаря слову божьему избежав остроконечных кораллов, оно оказалось совсем не в уютном месте: под ним все заходило ходуном и его понесло по чаще леса. От рогов Люсика отскакивали увесистые ветки, попадая в лоб и глаза существа, отчего оно окало с разной частотой и амплитудой звукового диапазона: видимо, это зависело от вида дерева и угла попадания. Понимая, что оно может свалиться, существо вцеплялось в то, что было под ним, при этом скорость движения резко возрастала. Порой ему казалось, что оно попало в смерч, от которого все вокруг разлеталось.

Люсик в очередной раз обегал опушку, проделывая в чаще лесные просеки. Шум, треск деревьев, сломанных сучков и раздающиеся возгласы заставили обратить на себя внимание проснувшихся зверей на опушке леса. Забытая не только нами, но и самими собой честная компания с недоумением поглядывала с опушки вниз, в чащу, где появлялась зигзагообразная просека, словно ручеек пробивал себе дорогу. Но вместо журчания ручеек издавал совсем другие, странные, нехарактерные звуки. Застыв в недоумении, зверушки наблюдали, как это нечто направляется в их сторону. Страх перед неизвестным сковал их, лапки зверей онемели, лишь их глаза и уши уставились в точку в стене леса, где должно было появиться неизвестное. Когда раздвинулись кусты, они увидели невиданную зверюгу: чуть выше раскрытой оскаленной пасти одна пара глаз, чуть ниже – растущие вверх, как клыки кабана, рога, а перед ними торчал огромный нос с большой, задранной от ветра верхней губой, обнажая огромные нижние резцы. Г де-то на уровне рогов и носа выпучивалась вторая пара глаз и почему-то строго горизонтально располагались гигантские ресницы. Все это смотрело на зверей сверху вниз и приближалось на растопыренных ногах, из-под копыт которых летела трава и опавшая листва с землей.

Люсик, выбежав на опушку и увидев вчерашних компаньонов, резко затормозил, изо всех сил упираясь копытами в землю. Инерционная сила понесла его по опушке леса, словно грузовик по ледяной дороге. При таком торможении существо подалось вперед, на лоб лося, и создалась видимость, что рога растут из его бороды, задние лапы также съехали вперед, прошмыгнув под ушами Люсика, и выглядели теперь рядом с глазами лося, как редкие громадные ресницы. Конечно, увидев такое опасное нечто, зверушки должны были разбежаться врассыпную, но они остались стоять, как вкопанные, застыв в неподвижной позе, ожидая приближение конца.