Облачные дороги

Утес приземлился чуть ниже и под углом от дороги, причем сделал это так быстро и тихо, что земные создания его не заметили.

Лун спустился настолько быстро, насколько мог, приземлившись на примятую траву, куда до этого опустился Утес. Сам Утес уже принял земной облик и с чувством потягивался, разминая плечи. Трава вокруг была высотой с небольшое дерево, выше них самих. Лун перевоплотился и с нажимом спросил:

– Что ты делаешь?

Утес посмотрел на него так, словно ответ был очевиден.

– Хочу узнать новости. Это сериканцы, скорее всего, они идут из Киш.

– Ты что, просто так возьмешь и пойдешь к ним? – Лун не мог поверить, что Утес говорит серьезно.

Утес приподнял бровь:

– Я могу встать на краю дороги и попытаться привлечь их внимание, но…

Лун потрясенно покачал головой:

– Они же поймут, кто мы такие. Ты видел, сколько там земных обитателей?

– Около пятидесяти или шестидесяти, судя по количеству повозок. – Утес взвалил мешок на спину и терпеливо пояснил: – Они путешествуют по далеким краям и видят много чудных вещей. Некоторые заподозрят, что мы отличаемся от них. Но пока они не почувствуют угрозу, они нам ничего не сделают.

Затея все еще казалась безумной. Лун раньше уже подходил к земным обитателям просто так, но только убедившись, что он ничем не отличается от обыкновенного путника, даже если для этого приходилось приземлиться в дне пути от них или дальше.

– Что, если ты ошибаешься?

Утес пошел прочь, пробираясь через траву.

– Раньше я уже ошибался, – признал он, ни капли не успокоив этим Луна.

Лун неохотно пошел за ним к краю дороги. Оказалось, что она лежала на искусственно сооруженном возвышении высотой более десяти шагов. Возвышение пересекало все поле и было незаметно с воздуха. К нему через равные интервалы вели полуразрушенные ступени, утопавшие в траве настолько, что их нижние площадки уже давно исчезли. Утес взошел по ближайшим ступеням и направился к лагерю. Все еще ожидая, что случится какая-нибудь катастрофа, Лун беспокойно присел у края дороги.

Повозки были выстроены полукругом, и в лагере пахло кострами, благовониями и луковыми корешками, жаренными на ореховом масле. У земных обитателей была синяя кожа – намного темнее, чем у Кавата, – и черные волосы. Их одежда была яркой и разноцветной, длинные плащи и панталоны – красными, синими или темно-зелеными, с золотыми или черными вышивками и тесьмой. У них были копья и короткие луки, на вид сделанные из рога. Мохнатые тяглобеги встряхнулись и замычали, когда Утес приблизился.

Несколько мужчин вышли, чтобы встретить его, сначала настороженно, однако, когда он заговорил, они постепенно расслабились. Ветер уносил их голоса в сторону, но Лун все же улавливал обрывки разговора. Старший погонщик говорил по-альтански, он спросил, откуда они – из Каупи или Лороса, на что Утес ответил лишь, что они просто путники и держат путь на запад. Наконец они отвели Утеса в лагерь и усадили у костра рядом с пожилым мужчиной, который, по-видимому, был у них главным. Лун увидел, как цепкий взгляд мужчины метнулся в его сторону, и услышал:

– А юноша что, из пугливых?

– Не то слово, – ответил Утес.

Лун заметил, что он не принял предложенные караванщиками еду и воду. Караванщики в ответ отказались от предложенной Утесом плитки чая из его мешка. Лун следил за тем, как пожилой мужчина смотрел на Утеса.

«Он знает». От этой мысли у Луна взыграли нервы. Два путника, у Луна нет даже мешка с припасами, и пришли они, пробираясь через траву, а не по дороге. Земной мужчина знал, что к его костру подсело нечто необычное, а не просто представитель другой расы. Но он, похоже, был заинтересован, а не напуган. Лун не понимал, как у Утеса это получилось.

«Он не провел всю жизнь в одиночестве, и на него не охотились», – подумал Лун. Может быть, караванщики почувствовали спокойствие Утеса и потому не боялись его. Ну конечно, Утес ведь мог перевоплотиться в мгновение ока, и их стрелы не смогли бы пронзить его шкуру.

Может быть, все это время Лун просто все делал неправильно. Жил не в той части Трех Миров, неправильно заводил знакомство с земными созданиями, окружал себя ложью, которую не мог поддерживать. Шло время, окружающие чувствовали, что он им лжет, и думали, что он хочет причинить им вред. «Ну не знаю». – Он вздохнул, потер глаза, в которые попал песок, и пожелал, чтобы Утес поторопился.

Женщины подошли к костру и сели, присоединившись к разговору. На них были такие же одежды, как и на мужчинах, их груди под распахнутыми плащами ничто не прикрывало, а прямые волосы свободно спускались до самого пояса. Через какое-то время несколько девчушек помоложе даже осмелились подойти к границе лагеря, пытаясь подманить Луна. Когда они подошли к нему ближе, чем на двадцать шагов, он отполз вдоль стены подальше. Кто-то их окликнул, и они убежали, хихикая и звеня на бегу колокольчиками, вшитыми в их одежду.

Утес покинул их вскоре после заката и вернулся к стене, где его ждал Лун.

– Узнал новости? – нарочито сомневающимся тоном спросил Лун. Он распрямил ноги и спрыгнул с дороги.

Утес спустился по ступеням.

– Поговаривают, что Скверны подошли к внутреннему морю. Сериканцы сами никого не видели, но знают караванщиков и мореплавателей, которые теперь не заходят дальше Деми. – Он говорил задумчиво. – Несколько поколений казалось, что в этих местах Скверны постепенно вымирают. Но теперь они снова начали действовать, причем активнее, чем когда-либо за последние двадцать циклов.

Лун никогда не слышал о Деми и только что понял, насколько заблудшим он был на самом деле. Он пожал плечами, чувствуя себя неловко.

– Скверны повсюду, – сказал Лун, когда они, пробираясь через траву, пошли прочь.

Через несколько дней Лун не выдержал и спросил Утеса, почему тот считает, что мать Луна украла его.

Они сидели на вершине разрушенной опоры, которая была по меньшей мере сто шагов в высоту, а в ширину больше крупной повозки сериканцев, и слушали, как ветер шумит в высокой траве. Место было удобным для остановки на ночь; жесткую поверхность укрывала подстилка из скопившейся там земли и травы, на которой было мягко спать. Лун видел вдалеке на фоне звездного неба темные очертания холмов. Утес говорил, что среди них находится двор Медного Неба и что они доберутся до него примерно через день.

Утес медленно произнес:

– Иногда на свет появляются выводки, которые называются королевскими. Пять окрыленных самок, рожденных в одно время. Когда они подрастают, одна, две или три из них становятся королевами, а остальные – воительницами. Порой те, что оказываются воительницами… не способны пережить разочарование. И иногда оно толкает их на безумные поступки. Например, они покидают двор, воруют выводки или… вытворяют что-нибудь еще. – Он неловко заерзал и признал: – Возможно, дело было в чем-то другом. Иногда колонии перестают существовать, а так далеко на востоке, где ты жил, раксура всегда были немногочисленны. Возможно, она была одной из выживших и искала, куда ей податься.

Лун обдумывал это, глядя в даль равнины. Насекомые стрекотали во тьме, и дневной жар все еще висел в воздухе. Он слышал, как что-то шевелилось в траве неподалеку и негромко рычало, – то были падальщики, подбиравшиеся к туше огромного мохнатого травоеда, которым они недавно поужинали. Он заметил, что большие хищники держались поодаль, и подумал, что, наверное, дело в Утесе, который отпугивал их даже в земном обличье.

Лун попытался вспомнить хоть какой-нибудь намек на то, что его мать бежала от чего-то или к чему-то. Это было так давно, и он, будучи мальчишкой, не обращал внимания почти ни на что, кроме игр, уроков полетов и охоты. Но он знал, что мама не была сумасшедшей. И говорить об этом дальше было бессмысленно.

– А чем королевы отличаются от других?

Утес растянулся на траве и сложил руки на груди, по-видимому, не возражая против смены темы.

– У них цветные узоры на чешуе и гребни длиннее, чем у других. Когда они перевоплощаются, то теряют крылья, но становятся больше похожи на арбор, а не на земных созданий. У них остаются когти, хвосты и некоторые гребешки.