Князь Барбашин

Зато у Григория времени было достаточно. Дав команду приблизиться к земле как можно ближе, он принялся разглядывать её сначала в подзорную трубу, а по мере приближения и без помощи оптического прибора. Впрочем, с моря рисовалась довольно угрюмая картина: голые, иссушенные ветром островки, серые берега…

Давно уже прошёл тот момент, когда русские корабли знакомо вздрогнули, входя в воды морского течения, скорость которого вчера приблизительно посчитали, как около десяти миль в день. Именно тогда Гридя особенно хорошо понял, какую роль оно играло для древних мореходов, которые не мучились со встречными ветрами, а просто от самой Гренландии продвигались все время по течению, которое и помогало им. А он решил срезать часть пути и, похоже, ничего не выиграл от этого.

Но теперь, когда они обнаружили землю, перед ним вставал другой вопрос. По свидетельству собранных людьми князя саг и преданий, местный берег был буквально изрезан фьордами, многие из которых были достаточно длинными, и среди них легко терялся пролив к столь нужной им реке святого Лаврентия. Рисованная карта ответить не могла, потому что древние мореходы не удосужились снять хотя бы широту пролива, так что экспедиции, похоже, придётся здорово попетлять, прежде чем они найдут заветный проход.

И словно в насмешку над главным штурманов Компании, к вечерним сумеркам берег начал резко уходить на запад, и перед мореходами разверзся огромный зев широкого прохода. Поскольку глубины уже позволяли, корабли бросили якоря и встали на ночёвку, дабы с утра начать проверку найденного залива.

Утро нового дня выдалось тихим. По морю катились отлогие длинные волны, солнечные лучи просачивались сквозь легкую мглу, и острова на горизонте словно парили в воздухе. После подъёма флага с "Первенца" спустили лодку, которая и перевезла Гридю на "Аскольд". Бриг и "Богатырь" Фёдоров решил оставить на якоре, а исследовать фьорд отправить один "Аскольд".

Подняв гафели, шхуна направилась вглубь материка, постоянно измеряя глубину с обоих бортов. Через восемь часов неспешного похода горловина сузилась, превратившись в узкий пролив с сильным течением. В самом узком месте он был навскидку не больше шестисот метров, а скорость течения достигла шести-семи узлов. Это вряд ли был искомый пролив, но прежде чем уходить стоило всё же окончательно убедиться. Лучше, конечно, было бы найти кого из местных, благо вытянутая на берег и брошенная лодка явно свидетельствовала о наличии людей в этих местах, но те явно прятались от пришельцев из-за моря. А потому в проход отправился небольшой, но хорошо вооружённый отряд на парусно-вёсельной лодке.

Проскочив узкой протокой и пройдя между островами, они вновь оказались на границе огромного водоёма. Перед русичами открылся великолепный вид – вода и дебри, подступающие к фьорду леса, а на юге высился стеной горный хребет.

Подняв парус в помощь гребцам, лодка пошла вдоль левого, если смотреть от устья, берега. Рассчёт был прост: если это фьорд, то рано или поздно, берег пойдёт на север, а если проход, то на юг. Возглавивший поход командир абордажников Евстафий Роща всё ещё сомневался, ведь вода в новом водоёме была на вкус солёной.

На ночёвку вошли в устье какой-то реки, полной песчаных баров, между которыми даже на лодке нелегко было пробираться. Плоские песчаные берега её поросли колосняком, но травы почти не было. Густой, непроходимый еловый лес нависал над водой, и лодка скользили по тёмной немой глади, словно под навесом. На первом же перекате сделали остановку и разбили лагерь. С помощью рыболовных снастей удалось наловить форели, так что ужин был разбавлен свежей рыбой. Спали по очереди, сторожа место стоянки, но ни зверь, ни человек отдых мореходов не потревожил.

Утром из прибрежных зарослей, напуганные человеческим голосом, шумно хлопая крыльями, взлетела стая уток. Первым сориентировавшийся арбалетчик успел завалить одну из них, так что и завтрак прошёл со свежатинкой. А отходившие по нужде за кусты красной смородины ратники углядели на ручье старую бобровую запруду, однако искать самих бобров не стали, не затем ведь пришли.

Окончив завтрак и приведя себя в порядок небольшой отряд погрузился в лодку и продолжил свой путь.

И чем дальше они отходили от моря, тем сильнее становилось ощущение, что они были единственными людьми в этой глухомани. Хотя животный мир вокруг них буквально кишел жизнью. В тихих бухточках плавали утки, то там, то тут плескалась выпрыгивающая из воды рыба, а с неба в воду падал морской орел, чтобы тотчас взмыть вверх с трепещущей добычей в клюве. Изредка из зарослей к воде выходил черный медведь, словно напоминая, что и в лесу есть жизнь.

Когда берега сошлись настолько, что стало окончательно ясно, что никакого прохода тут нет, увидали, наконец, и местных аборигенов. Но те, завидев русскую лодку, опрометью кинулись в лес, что наводило на весьма неприятные мысли. Махнув рукой на попытку вступить в контакт, Роща велел поворачивать назад.

Давно замечено, что обратный путь почему-то всегда короче. Вот и лодка к вечеру добралась-таки до островов, за которыми их ожидал "Аскольд". Правда как раз начинался прилив, и выгрести против него было не человеческих силах. Так что путешественникам пришлось ещё раз заночевать на природе, чтобы потом, когда течение изменило своё направление, выскочить в основной фьорд, и попасть в руки заждавшихся разведчиков товарищей.

Впрочем, они тоже не сидели без дела, обеспечив Григорию возможность снятия координат и картографирования местности. К приходу разведчиков работа была практически закончена, так что едва лодка была поднята с воды, как шхуна начала сниматься с якоря.

В вечерних сумерках "Аскольд" приблизился к месту стоянки отряда и Григорий с удивлением разглядел, что вместо двух оставленных им кораблей на якоре стояло трое. Не долго думая, он велел доставить его на "Первенец", командир которого оставался в его отсутствие за старшего.

– И как это понимать? – набросился Гридя на Игната, едва взобравшись по трапу на борт.

– Гридь, ну честное слово, ничего не делали. Просто отправил "Богатырь" пробежаться по окрестностям, вдруг кого из местных углядят. Ну, вот и углядели. Мужички дерзкие попались: попёрли на шхуну, словно бык на тряпьё. Про абордажников-то они даже не догадывались, думали такие-же рыбачки, как и они. Представляешь, обиделись, что в их исконных местах всё больше чужаков промышляет.

– Он хоть один был? – обречённо спросил Гридя.

– Один, один?

– Наших много полегло.

– Так никого. Раненные есть, но все лёгкие. Куда им с их баграми против наших кольчужников. Правда и живых мало взяли. И добычи никакой – они только-только на промысел пришли.

– Допросили? Есть кто из навигаторов или кто-то, кто язык местных знает?

– А вот тут беда, из начальных никого не взяли, а про язык я и не спрашивал.

– Тогда опроси и, коль знатока не будет, повесить всех, как разбойников, а судно выбросить на берег, предварительно сняв всё ценное. Стоп, на нём же карты должны быть?

– Так мы все бумаги давно уже на "Первенец" перенесли.

– И молчишь? – Григорий сразу утерял интерес к чужаку и поспешил в свою каюту, потирая от нетерпения руки. Удача сама шла навстречу, ведь подобный вариант получения информации был продуман ещё в Новгороде. Единственное условие – нужно было найти рыбака одиночку, ведь свидетелей подобных деяний лучше было не оставлять. А тут баский китобой сам полез в драку. Или всё же не сам? Впрочем, какая ему разница! Зато вон какой ворох журналов и портолан на столе. Читать, не перечитать.

Следующим утром Гридя вылез из своей каюты с красными от недосыпа глазами, но довольной улыбкой на устах. Он нашёл главное – широту Ньюфаундленда, пусть на баской карте он и прозывался по-другому. И от их места стоянки до его крайней точки было почти десять градусов. Пролив между островом и материком на карте был, но с какими-то приписками на языке, который Григорий не понимал. И до него нужно было спускаться всего три-четыре градуса. Так что с чистой совестью он приказал поднимать паруса и начинать движение на юг, вдоль берега.