Страница 37 из 85
Рон ужаснулся от беспросветной нищеты, грязи, вони которые навалились на него едва он оказался в квартире. Он стоял и с брезгливым ужасом смотрел, как по квартире полчищами бегают здоровенные тараканы, и неосознанно отступил к двери, когда внезапно начавшаяся реклама громко оповестила, что все таки в квартире кто-то есть, раз телевизор включен. Парень чуть подался вперед и заглянул в комнату, и конечно он ее узнал. Вон кровать на которой они с отцом спали, т.к тот боялся оставлять его одного, все тот же старенький телевизор и инвалидное кресло перед ним. Он видел такие – лет десять назад, это была очень популярная модель – само сиденье вращалось вокруг своей оси, кресло могло самостоятельно ездить, надо было лишь нажать на кнопку, и раскладываться в лежачее положение. Такое кресло было у одной из его старушек, потом она сменила его на более современное. Это кресло даже стоя к нему спинкой показывало насколько оно изношено : ткань обшарпана, потерта, дыры, грязные пятна, ржавчина, одно правое колесо спущено и кресло немного заваливалось в сторону. Над подголовником он увидел почти лысый затылок, с остатками седеющих волос. Это не может быть живой человек, почему-то подумал Рон, это кресло и эта голова...Зря он сюда пришел... Он попятился к выходу, когда кресло, с противным скрипом давно несмазанных подшипников, повернулось в его сторону. Рон не узнал, он просто знал – это его отец! Рано постаревший, худой, лицо скошено в сторону, один глаз прикрыт сильно опустившимся веком, половина рта провисла, а вторая наоброт вздернута в пугающем оскале, обнажая страшный кривой желтый зуб. Позже, намного позже он увидит тысячи таких лиц, но все они будут мертвыми, а сейчас его живой отец смотрел на него внезапно ярким голубым глазом и беззвучно плакал.
Рон не привык работать, так же как и тратить деньги. В этом не было нужды – всё и всегда ему покупали или бабушка, или его богатые любовницы. И поэтому он скопил немалую сумму из тех денег, которые помимо оплаты интимных услуг ему давали его многочисленные женщины. На эти деньги он прожил с отцом больше года. Сперва отказался от услуг неприятной тощей работницы соц.опеки, которая, судя по состоянию дома и отца, не сильно заморачивалась в исполнении своих обязанностей, потом оплатил лечение в хорошей клинике, и отец, хоть и не начал говорить, но научился общаться с помощью компьютера и клавиатуры, благо интеллект его оставался если не в полном, то относительном здравии. Они даже переехали на приличную квартиру, но в один не самый прекрасный день деньги закончились, а взять их было неоткуда. Ублажать богатеньких пресыщенных дамочек у Рона не оставалось ни моральных, ни физических сил. Казалось бы, что там сложного в уходе за человеком который не ходит, не говорит, лежит себе и лежит, но Рон так выматывался, что про секс ему и думать некогда было. А эти “хищные осы”, как называл теток про себя Рон, требовали его внимания в любое удобное для них время, и вскоре уставший и погруженный в свои проблемы Рон стал им не нужен. Вот тут-то денежный поток и иссяк. Он обращался к бабушке, но та категорично отказала Рону, приказав ему выбирать либо ее, деньги и успешную жизнь, либо нищету и полоумного отца. Рон выбрал второе и навсегда уехал из поместья. Им пришлось вернуться в старую квартиру отца, где Рон, как чувствуя, навел порядок еще до переезда и теперь их встречала чистая, со всеми оплаченными долгами квартира. Крохотная, но ничего лучше они уже не могли себе позволить. Бабушка приходила лишь однажды, брезгливо потопталась в прихожей, скривилась, узнав, что ее внук работает чернорабочим в порту по ночам и снова позвала его обратно. Но тот не собирался бросать отца и бабушка ушла, оставив на прощание несколько сотенных купюр. Она совсем не винила себя в том, что Рон оказался в таком положении, что не дала ему никакого образования или хотя бы жизненных уроков... Нет, она так ненавидела его отца, что едва ли не скрипела от злости зубами, узнав что он жив. Она пришла к нему в больницу после первого инсульта, там-то и узнала, что кроме девочек есть у него и сын . Долго искала, нашла в каком-то богом забытом приюте и впала в ступор, когда ей привели мальчика, который как две капли воды был похож на ее дочь. Она забрала его к себе, а еще через месяц узнала о смерти своей дочки. Тогда она второй раз навестила отца в больнице , который очень медленно, но все таки поправлялся. Рассказала ему, что забрала Рона к себе, но увидев радость и облегчение на лице ненавистного зятя, который отобрал и не сберёг ее дочь, ее внучек, она рассказала о смерти его жены. Во всех известных ей страшных подробностях. В тот же вечер отца хватил второй удар, из которого он не выбрался и пребывал в таком состоянии все эти годы, пока его не нашел Рон. Однако, бабушка все же купила отцу инвалидное кресло, так, в благодарность за внука. Но ни единого дня, ни единой минуты она не считала себя виноватой или хотя бы причастной к тому, что случилось с ее любимыми и близкими людьми – дочкой и внуком. Ничего этого Рон, конечно же, не знал и как должное принимал всё происходящее в жизни.
Этих денег хватило на три месяца оплаты коммуналки и пополнение запасов лекарств.
Рон вытер пот со лба, и сдвинул черную шапочку на макушку. Не смотря на лето, по ночам в порту было холодно и мокрая от пота голова подмерзала, а потом, днем, нестерпимо болела и мешала уснуть. Денег от разгрузки громадных контейнеров хватало разве что на скудную еду да оплату квартиры, которую он, к собственной гордости, содержал в чистоте и даже придал ей некоторого уюта. Он ждал, как придёт домой, выпьет горячего чаю, проведет все гигиенические процедуры с отцом, а потом, умостившись в продавленное кресло, снова и снова станет показывать ему старые фотографии мамы, сестер, и даже одну фотографию с ним, с маленьким Роном. В тот редкий день, когда мама была дома и хорошо себя чувствовала, они навестили Эмили в клинике. Тогда еще маленький Ронни не понимал, какое горе настигло их семью и он единственный на фото радостно улыбается, сидя у отца на коленях. Фото во дворе клиники, вся семья в сборе, но лица слишком грустные, слишком озабоченные. Но Рон любил это фото, единственно где они все вместе...
Здоровенный чернокожий, кажется его звали Стивен, протянул ему сигарету, отвлекая от мыслей о семье. Рон отрицательно помотал головой. Курить.... Такую роскошь он не мог себе позволить. Забрежил рассвет, гудок оповестил об окончании смены. Хмурые и уставшие мужики собирались домой, и Рон, сильно повзрослевший за эти два года, среди них. Кто-то начал разговор о странной болезни, по телеку вчера только о ней и говорили, какое-то бешенство или что-то такое, но Рон не смотрел телевизор, и не придал этим разговорам особого значения, т.к увидел почти на краю пирса нечто интересное. Маленькая, покрытая яркими картинками пачка изюма, видимо выпала при разгрузке. Он вспомнил, как Оливия его любила, а Рон наоброт, терпеть не мог эти сморщенные и слишком сладкие комочки. Он называл их козявками троллей, а Оливия смеялась и бегала за ним, пытаясь в шутку отшлепать. Толчок в плечо вывел его из воспоминаний и он кинулся, схватил пачку и, воровито оглядываясь, затолкал в карман. Он часто размышлял о своей жизни, но ни разу не пожалел, что живет именно так, как сейчас. В тот день, когда он впервые увидел отца , когда кинулся к нему и обнял, когда в нос ударил запах грязного тела, мочи и невесть еще чего, он не испытал отвращения или брезгливости, нет. Он вдруг понял, что настоящая жизнь его только начинается, здесь и сейчас, в этой кишащей тараканами квартире, с этим немощным и, возможно, сумасшедшим, стариком. И ни разу он не пожалел о сделанном в пользу жизни с отцом выборе. Он был счастлив. Как бы странно это не казалось, но он был счастлив.
Рон подходил к дому в приятных мыслях, как сейчас отец обрадуется этому пресловутому изюму, когда навстречу ему вышел странный тип. Он был грязный, весь в крови и странно мычал. Увидев остановившегося Рона тот протянул к нему свои руки и медленно пошел на него, издавая странные, словно утробные рычащие звуки. Рон инстинктивно сделал шаг назад, когда встретился с жутким мертвым взглядом белесых глаз, и не дожидаясь, пока этот странный человек к нему прикоснется, он подсек его ногой под колено и перескочив через упавшее тело побежал к дому, ощущая холодные струи пота, внезапно появившиеся между лопаток. Он видел, что у человека нет скальпа, он видел его пульсирующий мозг и он понимал, что такого не может быть, а значит он ...