С М С

И он прибыл. Его стратегия вновь оказалась гениальной и коварной. Он, обратившись в некий квантовый сигнал, сумел проникнуть в информационную сеть, пронизывающую Мир П. Эта сеть связывает каждого индивида с остальными в целом и с некоторыми в отдельности с помощью индивидуальных нестационарных приборов. Эти приборы выступают в роли идентификаторов, средств приема-передачи информации и, по сути, представляют собой некие звенья той цепи, что намертво связала их всех воедино. Стоило Норагу внедриться в сеть, сообщество Мира П раскололось бесповоротно.

Ему удалось безошибочно распознать все генотипы и глубинные поведенческие детерминанты жителей. Определив, каким образом настроить представителей разных генотипов друг против друга, он начал, используя их же индивидуальные приборы, внушать им неисчерпаемую ненависть к сородичам; ненависть по любому поводу. Проникнув в глубины памяти несчастных, он внедрил туда фальшивую древнюю вражду между ними, якобы зиждущуюся на религиозных противоречиях. Одна часть аборигенов, по задумке Норага, верила в приход извне некоего высшего создания, спасителя, что отвернёт цивилизацию от пропасти. Другая, большая по численности, но слабейшая по генотипу часть, яростно воспротивилась всякому спасению. Нораг так глубоко внедрил эту ложь в память жителей Мира П, так укоренил её, что ненависть и противоречия тут же переросли в войну. Войну на полное уничтожение. Разумные существа этого мира забыли обо всех актуальных и прошлых разногласиях, теперь их конфронтация или сплоченность опирались лишь на фундамент внедрённой Норагом ложной парадигмы. И никогда ещё доныне, ни в одном из старых конфликтов, коих в этом мире было множество, жители Мира П не прибегали к столь безграничной жестокости и изощренности в уничтожении друг друга. Вслед за войной последовали голод, эпидемии и мор, окончательно добившие последнюю надежду на выживание цивилизации.

Нораг убыл. Прибыли мы, став свидетелями катастрофы. И почти сразу получили новые сигнатуры свободной Сингулярности из другого, отдаленного мира, тоже находящегося на крайнем витке спиралевидной Галактики.

Мир П спасать было поздно. И мы оставили его.

4/М

Прибай распустил помощников и охрану по юртам, дел на сегодня больше не предвиделось. Сонливость и скука вновь напали на Мелая. Домой ему не хотелось, и он медленно и лениво побрёл по лагерю, в надежде наткнуться на что-нибудь интересное. А интересно ему было почти всё, ведь в Общине он был всего пару месяцев. Да, впрочем, он и помнил-то себя столько же; шрам на затылке до сих пор изредка ноет, напоминая о полученной травме. Кто его ударил, или обо что он ударился сам – было неизвестно, но память ему отшибло начисто. Многие в Общине и сейчас в такое не верят – «как мол так, жил-жил, а тут тюк по голове и ничего не помнишь! Как и не жил вовсе. Брехня!».

Однако, это было правдой, Мелай ничего не мог вспомнить до того момента, как его нашли охотники под деревьями у обломков небольшой скалы. Они же и привезли его, обессиленного, в Общину, где после недолгих расспросов было установлено, что он никакой не Порватский лазутчик, и вообще, вроде парень хороший, знает язык человеческий, язв и проказ на теле не имеет. Стало быть, нужно собрать Курултай, да принять его в Общину, раз он сам не против. А кто он и откуда, и какого роду-племени – это уж как-нибудь да вспомнит потом. Так и порешили. Имя ему дал один из Старейшин, Инфляй, который и стал ему названным отцом. Сын Инфляя погиб несколько лет назад и Мелая он назвал в его честь.

Все эти воспоминания беспрестанно водили хоровод в его ушибленной голове. Видимо оттого происходило это, что самих воспоминаний было ничтожно мало. Вот и сейчас брёл он мимо центрального прогона лагеря, погруженный в себя и безучастно разглядывал торговые и постоялые юрты с цветными кошмами, где хоровод его вдруг разлетелся от громких криков.

«…спасения нет! Бурханы не спасут нас! Тарелки близко! Спасения нет! Подайте Мирового Спасения ради!…», – хриплым голосом кричал со слабым акцентом юродивый, стоявший прямо в центре прогона, опёршись на посох. Он был весь седой и заросший, вместо одежды на нём была изорванная попона, в которую он закутался, несмотря на теплую погоду. Под босыми ногами нищего лежала большая глиняная тарелка для милостыни, в которой было лишь несколько орехов, да небольшой кусок вяленого мяса.

Мелай остановился послушать крикуна, раньше он его не встречал в лагере.

«…Бурханы забыли о нас! Тарелки прилетят! Спасения… – тут старик закашлялся и долго не мог подавить грудные спазмы, – … мирового ради подайте!»

Рядом с одной из постоялых юрт, сидели в тени под навесом на ковре двое Язов. По дорогим халатам и тюбетейкам было видно, что это были зажиточные торговцы. Они смотрели на рвущего глотку нищего, посмеивались и курили сбои чубуки. Мелай решил подойти к ним, спросить – кто этот безумец, и о каких таких Бурханах он кричит.

– Вот дурень, хрипит уже, а все не уймется, – услышал Мелай голос одного из торговцев.

– Может его прогнать?! Гляди, весь народ распугал. Торговля-то стоит, – сказал второй и хмуро посмотрел на подошедшего Мелая.

– Светлого дня, маркитанты!

– И тебе, Мелай, если не шутишь, – ответил первый торговец.

Второй же промолчал. Видно было, что для него и Мелай, пришелец невесть откуда, тоже нежелателен здесь, у торговой юрты, да и вообще неприятен.

– Чего это он орёт? Какими-то Бурханами пугает…

– Да не Бурханами, тарелками он пугает. Бурханы – это Великие, что должны спасти мир.

Второй торговец начал прочищать свой чубук, делая вид, что ему разговор не интересен. Оборванец, меж тем, продолжал: «Некуда бежать! Бурханы забыли нас! Тарелки! Тарелки прилетят! Подайте…»

Мелай задумался. Он уже не раз слышал и о загадочных тарелках и о Великих, но всё это воспринимал не более как слухи, байки и россказни.

– А откуда он взялся? Чего-то я его не видел здесь.

– Дык и тебя ещё пятьдесят лун назад тут тоже никто не видел, – язвительно вставил второй торговец, не отрываясь от своей трубки.

Мелай никак не отреагировал на эту реплику. Он вообще никогда не отвечал ни на грубость, ни на любое проявление агрессии, считая это бессмысленной тратой времени. Первый торговец легонько толкнул второго локтем – следи, мол, за словами, перед тобой всё же пасынок Инфляя, уважаемого Старейшины.

– Это безумный Дебиря из Общины Недалов. Шляется один меж лагерей Общин, милостыней пропитается да несёт всякую чушь. Никто его и не трогает, юродивый, дескать. Вот вчера ночью у нас объявился. Недельку покричит, отдохнёт, да дальше двинет, куда-нибудь к Либрам или к Сивушам.

Чубук первого торговца перестал дымить, и он тоже принялся чистить его и набивать снова.

– А зачем он пугает всех? – спросил Мелай.

– Так ведь дурачок же! – отвечал второй торговец. – Кто их разберёт, юродивых этих?! Тарелок уже вона сколько времени никто не видел, а уж Великих… да есть ли они вообще?!

– Ну, это уж ты, брат, брось мне! – сурово сказал первый торговец. – Уж это святотатство – сомневаться в Великих. Да их Сверкающий Город сколько уважаемых нойонов видели! И что ж, они все лгуны?!

Второй торговец потупил взгляд, что-то недовольно пробурчал и, кряхтя, поднялся с ковра.

– Порватский шпион этот Дебиря, вот и всё! Ходит по лагерям, да вынюхивает всё, а потом они детей у нас крадут. Тьфу! – злобно пробурчал он и ушел к своей лавке.

– Вот же дурак ты, Манет! – сказал, усмехнувшись, ему вслед первый торговец и продолжил раскуривать чубук.

– А вообще, Мелай, чёрт его знает, этого Дебирю! – теперь уже с серьёзным лицом сказал он, глядя на нищего. – Его ведь и Порваты не трогают, говорят. Так что ты держись лучше от него подальше.

После этих слов первый торговец тоже поднялся с ковра. Мелай попрощался с ним и побрёл домой.