Страница 14 из 15
Ребекка уже давно не была робкой, послушной девочкой, она знала себе цену. Молодая профессионалка с докторской степенью из одного из самых престижных университетов мира. Неплохо зарабатывающая, уважаемая на работе, при этом красивая, хорошо одетая, уверенная в себе. Когда-то Ребекка недолюбливала свою фигуру, считала себя слишком толстой. Да, она не походила на современную модель с длинными ногами. Какое там! Ребекка была пухленькой сдобной девушкой, с большой грудью, аппетитно торчащей попой, довольно тонкой талией и круглым лицом, которое украшали большие карие глаза. Она знала, что нравится мужчинам, особенно не очень молодым. Когда она только что пришла работать в лабораторию, на нее положил глаз Люк Дорсье. Как жаль, что Ребекка психолог и видя ювенала, понимает о нем больше, чем другие, чем даже он сам. Люк, такой талантливый, блестящий, веселый, игривый, полный жизни, был в постоянной депрессии, пресыщенный, цеплялся за свою искусственную молодость, не мог допустить мыслей о смерти и боялся конца. Могло ли ей с таким мужчиной быть хорошо? Могло ли ему быть с ней, 25-ей, хорошо? Наверное, могло бы, но только очень временно. "Временно" Люк находил нормальным, а она подсознательно хотела якоря, и нее впереди была вся жизнь, вот только какая: длинная? Короткая? Это надо было решать.
Ребекка часто помогала людям решить этот главный вопрос современности, а ей кто поможет? Ее родители были убежденными натуралами. Обоим чуть за пятьдесят, и них впереди еще долгие годы. У нее даже еще были живы бабушки и дедушки. За восемьдесят, тоже конечно натуралы. Родители свой шанс упустили, для инъекций теперь ввели возрастной ценз. Люди их поколения не делали это рутинно. Процедура стоила больших денег, верующие евреи не видели смысла нарушать волю бога в отношении их жизни. Серьезная психологическая поддержка приняла свои современные формы относительно недавно. Бабушки с дедушками, такие родные, с юмором, постоянной готовностью ее слушать, хвалить, интересоваться ее успехами, скоро умрут. Такова жизнь, с этим Ребекка ничего не могла поделать. Но ей самой надо было что-то решать. Еще не поздно. В их лаборатории молодым натуралом был только Майкл. Он-то делать ничего не будет. Он натурал и останется им.
Сейчас он звонил и приглашал ее в ресторан. Умный парень, эрудированный, очень способный, целеустремленный, увлеченный работой, в чем-то такой же как и она. Конечно Ребекка не рассматривала Майкла как своего потенциального молодого человека, в бойфренды он совершенно не годился. Ребекке даже лень было объяснять себе почему. Не годился – и все. Майкл был коллега, товарищ, даже больше, чем товарищ, приятель, но несмотря на все это, идти с ним в ресторан Ребекке не хотелось. Она наизусть знала все его разговоры. Майкл умел разговаривать только на одну тему, особенно с ней: инъекции безнравственны! Безнравственны, потому что… "Натуралы всех стран, соединяйтесь!" Хватит попустительствовать мерзости, пора организовываться и подниматься на борьбу с противоестественными и отвратительными тенденциями в обществе, их нельзя считать нормой, они мешают развитию цивилизации". Майкл всегда начинал свои разговоры спокойно, был так рассудителен и красноречив, что Ребекка даже находила его логику забавной, но потом Майкл так распалялся, взвинчивался, входил в такой раж, в такое бешенство, что Ребекке становилось не по себе. Пойти послушать его еще раз, может он что-нибудь новое скажет, что поможет ей принять собственное решение? Ребекка решила рискнуть.
– Мам, я не буду ужинать. Майкл Спарк звонил, помнишь его, он меня в ресторан приглашает.
– Какой ресторан, Реба?
Ну, мама в своем репертуаре. Во-первых называет ее детским именем Реба, хотя знает, что ей это давно не слишком нравится, и интересуется названием ресторана, как будто это может иметь какое-то значение.
– Не знаю, мама. Он не сказал. Какая разница?
– Жалко, детка. А во сколько ты придешь?
– Не знаю, мама. Я могу позвонить, если будет еще не слишком поздно.
– Реба, ты же знаешь, что я никогда не ложусь спать пока ты не вернешься.
Вот зачем она ей это говорит? Создать в ней комплекс вины за свою бессонную ночь? Она же все равно пойдет. Такие штучки Ребекку давно не останавливали. Ей уже в который раз пришло в голову, что напрасно она живет с родителями. Все очень мило, мама с папой ее любят и она их тоже, но что-то в этом по нынешнем временам не то. Разумеется она всем кажется белой вороной. При чем тут "все"? Ей на всех наплевать или не наплевать? Ребекка почувствовала привычное раздвоение, как будто внутри ее головы сидело два человека и один спорил с другим. Одна Ребекка, добрая, домашняя, привязанная к родителям, уже сонная и расслабленная, не хотела выходить на улицу, садиться в машину и ехать в ресторан. Но другая Ребекка, независимая, совершенно взрослая, внутренне неудовлетворенная своей слишком тихой и благополучной жизнью, недобро усмехаясь, возражала: "Не будь коровой! Кто в 25 лет надевает пижамку с цветочками и ложится в 10 часов вечера в постель, поцеловав на прощанье маму и папу? Тебя позвали провести время – иди! Нет у тебя резона, чтобы сидеть дома". "Завтра рано вставать, работа…" – робко защищалась "домашняя" Ребекка. "Ничего, встанешь! Работа – это только работа. Нечего работой прикрываться. От того, что ты такая тихая еврейская девочка, от тебя Ноа уехал… так тебе и надо! – напирала Ребекка "взрослая". "При чем тут Ноа. Майк – не Ноа" – пищала "домашняя". "Иди, дура, и то так и состаришься около родителей"
Это Ребекка уже додумывала в машине. Полчаса назад ей ужасно хотелось спать, но сейчас сон совершенно прошел. Припарковав машину в подземном гараже, Ребекка поднялась на пятый этаж высокого здания гостиницы и, очутившись в уютном зале ресторана морской кухни "Вотер Тейбл", практически сразу увидела Майкла. Среднего роста молодой человек, плотный, коренастый, с слегка одутловатым бледным лицом, модная бородка. Круглые очки в роговой оправе делали это лицо довольно интеллектуальным. Хотя, что значит "делали"? Майкл разумеется и был интеллектуалом. Как жаль, что он всегда играет роль борца за идею. Если бы не это, с ним можно было бы хорошо проводить время. Впрочем после Ноа "проводить время" приобрело для Ребекки более широкое значение, чем простой треп в ресторане, а Майкл был не в ее вкусе. Любопытно, что он и сам ни разу в жизни не посмотрел на Ребекку как на женщину. И хорошо… но все-таки немного обидно. Они заказали еду и Майкл немедленно взял инициативу в свои руки:
– Вон сзади тебя, через два столика… компания ювеналов… нет, постой… один парень – натурал, а сидит со старой теткой. Смотреть противно… не оборачивайся! Сколько же старуха ему платит?
Ну вот, начинается. Так она и знала: Майкл просто ни о чем другом не может говоришь. Не надо было приходить. Все эти жаркие споры двух Ребекк друг с другом и яйца выеденного не стоили. Ребекка пошла на встречу с Майклом в надежде, что его разговоры помогут ей в принятии решения: делать ли инъекцию, и если делать – то какую? Что он на нее смотрит? Надо что-то отвечать?
– Ну, Майкл, подожди. Во-первых никогда нельзя быть уверенным… кто ювенал, кто натурал – этого зачастую не поймешь…
– Ты это серьезно? Ты не можешь понять, кто есть кто? Ты не можешь? Неправда, уж ты-то можешь. В ювеналах есть противная спесь, такая, знаешь пресыщенная спесь на морде: вот, дескать, я какой… любуйтесь, насекомые. Они нас всех считают идиотами, а себя джентльменами духа, интеллектуальной элитой. Нам до них расти и расти… но мы все равно не дорастем. Противно. Секта очаровашек, орден красавчиков. Глаза бы не смотрели.