Страница 8 из 11
– Простите? – не поняла она.
– Бутылку водки мне. Или две.
– Это ваше желание?
– Ну да, – кивнул он. – И вы там не тяните с исполнением. Желание не самое дорогое, я думаю.
– Вы уверены, что хотите именно этого?
– Исполняйте, – произнёс он не без сарказма.
– У вас не будет другого шанса.
– И побыстрее, – упирался он. – Сколько вам нужно времени на регистрацию и исполнение этой мелочи?
– Такая возможность предоставляется только раз в жизни. И далеко не каждому.
– Ира… Ирочка… Или как вас там на самом деле… Давайте уже что–нибудь делать, а! У меня уже ухо болит.
– Я не имею права оказывать никакого влияния на клиента – это нарушение инструкции, – попыталась она образумить его. – Каждый человек сам несёт ответственность за исполнение своих желаний. И за их выбор. Но, вы, кажется, не понимаете, как вам повезло.
– Вот и не надо, – зло произнес он. – Не надо оказывать на меня давление. Не следует нарушать инструкцию.
– Подумайте, вы…
– Хватит! – рявкнул он.
Наступила минутная тишина. Потом он услышал в трубке пощёлкивание клавиатуры. Она набирала что–то на компьютере. Ещё через минуту она уточнила:
– Две бутылки водки, я правильно поняла?
– Вы всё правильно поняли, – подтвердил он.
Снова пощёлкивание клавиш. Ещё через минуту:
– Номер вашего заказа – двести сорок шесть. Пожалуйста, запомните этот номер – он понадобится вам, если возникнут какие–то недоразумения и вы захотите предъявить претензии по качеству исполнения желания. Крайний срок предъявления претензии – сутки после исполнения.
– Да чёрт с ним, – отмахнулся он.
– Заказ двести сорок шесть, Корягин Виктор Анатольевич, две бутылки водки, дата заказа – семнадцать ноль девять ноль шесть. Спасибо, что воспользовались нашими услугами. До свидания.
Стоп!
Откуда она знает его фамилию?.. Имя, отчество?
Стоп.
Что вообще происходит?!
– Одну минуту! – крикнул он в микрофон.
Ему ответил гудок. Обычный длинный бесконечный гудок. Не короткие гудки отбоя после соединения, а тот гудок, который встречает тебя, когда снимаешь трубку.
– Ирина! – позвал он без всякой надежды.
Что произошло?
Куда он попал? Что это было?
Телефонный справочник!
Он лихорадочно схватил потрёпанную книжку, торопливо пролистал до буквы «Б».
Бэ–дэ–у.. Бэ–дэ–у… Бюро добрых услуг…
Ничего подобного в справочнике, разумеется, не было. Между банно–прачечным комбинатом №2 и бюро технической инвентаризации не было ни одной записи, похожей на БДУ. Впрочем, справочник был старый.
Он торопливо метнулся к компьютеру. Нетерпеливо постукивая пальцами по клавиатуре, дождался загрузки. Открыл электронный справочник… Ничего.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!..
Так… Он звонил в театр… Предположим, он ошибся номером. Ошибся, вероятно, не больше, чем в одной цифре… Так–так–так… Телефон театра – семнадцать ноль девять ноль шесть… Что?… То есть как это?.. Сегодня семнадцатое сентября… Две тысячи шестой год…
Ах ты чёрт!..
Одним прыжком обратно к телефону.
Семнадцать ноль девять ноль шесть…
«Алло… Алло! Вас не слышно, перезвоните» – голос Полухина, помрежа.
Нет… Нет… Не то. Совпадение… Ладно, ещё раз.
Семнадцать ноль девять ноль шесть…
«Алло… Да что за ерунда!.. Не слышно вас» – всё тот же Полухин.
К чёрту!
Семнадцать ноль девять ноль пять… Квартира.
Ноль семь… Не то.
Ноль восемь ноль шесть… Черт, не то…
Он бросил трубку на телефон так, что тот жалобно звякнул.
«Идиот! – обратился он к себе. – Идиот! Ты идиот!»
Когда телефон вдруг зазвонил, он подпрыгнул от неожиданности.
– Да! – закричал он в трубку.
– О Господи… Что ж ты так орешь–то…
Виктория.
– Привет, Витюш. Ты где? Звоню, звоню – занято и занято. Ты что, проспал?
– А?.. Да… Да, я проспал.
– Угу… Митрофанова тоже нет… Вы не вместе проспали, а?.. Ха–ха, шучу, шучу… Портос в ярости. Репетиция сорвана.
– Вика… Ты это… Ты извини, я сейчас звонка жду…
– О как! Он звонка ждёт… А Портос ждёт тебя. Мы все тебя ждём… Случилось что?
– Да… Нет… Случилось… Извини…
Он положил трубку.
Идиот. Какой же он был идиот.
Она дала ему номер заказа. Значит, подразумевалось, что он может позвонить туда ещё раз… Почему он не спросил номер их телефона, почему?… Ну да, потому что боялся: она убедится в том, что его звонок был случайным… Идиот.
Ладно. Что теперь–то делать?..
Но так ведь не бывает! Во что он поверил? В какую чушь?
Ну знала она его фамилию, ну и что с того? У них определитель номера. Пока она разговаривала с ним, кто–то другой проверил, на кого зарегистрирован номер… Так?…
Да, очень может быть… Одна неувязка есть: зачем? Зачем им это было нужно? Какой смысл? Выгода какая? Да никакой…
Звонок, на этот раз – в дверь, заставил подпрыгнуть второй раз. Он метнулся к двери, лихорадочно дёрнул задвижку замка – сорвалось. Дёрнул ещё раз и резко и широко распахнул дверь…
Митроха… Митрофанов. Явно уже датый с утра. Когда успел?
– О–о–о! – обрадованно и пьяно протянул незваный гость. – Витюха! Дома! А я как знал, ага.
– Ты чего? Ты почему не в театре? Где уже наелся с утра?
– Хэппи бёрсдэй, как говорится, ту ю, – радостно игнорировал Митроха его вопросы, наваливаясь, отталкивая, пробивая себе путь в прихожую.
– Эй, куда! – попытался Виктор Анатольевич остановить неуместного поздравителя.
– Витюха! – пропыхтел Митрофанов, падая на скамеечку и пытаясь стянуть туфли. – Я как чуял, что ты нынче дома… А что, думаю себе, не отметить ли нам с Витьком его днюху…
– Какую днюху?! Днюха была вчера. Вчера после ревизора пили – забыл?
– Забыл, – кивнул вчерашний Добчинский.
Потом, довольно хрюкнув, он достал из кармана мокрого (дождь уже пошёл?) плаща бутылку водки.
– Бибамус! – радостно прокомментировал он.
– Э нет, Митрофанов, нет! – замотал головой Виктор Анатольевич. – Не буду я с тобой сейчас пить.
– Эт почему же это? – возмущённо воззрился на него Митроха.
– А–а–а, – понимающе подмигнул он в следующую секунду и кивнул. – Понял, не дурак…
Он перевалился на другую сторону, едва не рухнув со скамейки, и с оглушительным «оба–на!» извлёк из другого кармана вторую бутылку водки.
– Гуляем, Витюха! – прогремел он.
Виктор Анатольевич обречённо откинулся к стене.
– Получите, распишитесь, – произнёс он.
– А? – не расслышал Митрофанов.
– Ничего, Митроха, ничего…
Он прошагал к телефону и набрал номер театра.
– Алло, – отозвался помреж Полухин.
– Александр Ильич, здравствуйте… Это Корягин.
– Корягин! Какого хрена, Корягин?! Ты почему не в театре?
– Видите ли, Александр Ильич, тут такое дело… Я вам сейчас всё объясню…
– Объяснишь, Корягин, объяснишь! – взревел помреж. – Вот сейчас приедешь в храм Мельпомены и объяснишь, твою мать! Двадцати минут тебе хватит, артист, а?.. Не слышу!.. Корягин!
– Да, – кивнул он, прочищая горло. – Да, Александр Ильич, я постараюсь…
– Ага, Корягин, ты уж постарайся, – не унимался помреж. – Ты очень постарайся. Иначе Портос тебя сожрёт. А что он не доест – то я дохаваю. Так что давай, Корягин, давай!
Семидневие
Они всё же начали.
Только–только взялись падать первые бомбы, как сразу отключился свет. Это очень неудобно. Мало того, что приходится писать мой дневник в темноте, так ещё и не видно себя в зеркале. Ну и что такого? – хмыкнет кто–нибудь. А то, что я как раз стоял и брился, когда пропало электричество. А бритва у меня электрическая. Вот и представь теперь, неведомый мой хмыкатель, как я явлюсь на судный день, пред очи Божьи, бритым на одну щёку. И седину проредить я тоже не успел. В последнее время у меня развелось много седых волос и я их ежедневно удаляю – выдёргиваю. Для этого нужны хорошие нервы, но прежде всего – хорошее освещение, а где его взять? Я мог бы заняться этим у окна, если бы они не заставили всех соблюдать светомаскировку. Чтобы сделать окна светонепроницаемыми, я снаружи закрасил их зелёной краской (была ещё синяя и коричневая, но мне больше нравится зелёный цвет). Получилось так зелено, что я не удержался и нарисовал поверх синие васильки с коричневыми стебельками. Изнутри обклеил стёкла пластырем и скотчем, исключив попадание света не только изнутри наружу, но и наоборот. И вот она, благодарность за мою законопослушность – зарасту теперь сединой, как старый лунь.