Право любить

В Хартфорд, я всё равно могла уже попасть только завтра, поэтому я не спеша, отправилась бродить по улицам Нью-Йорка, в котором на самом деле очень давно не была, влившись в его суматошность и многолюдность. Прогулка моя была бесцельна, я просто думала обо всем сразу и в то же время ни о чем, стараясь справляться со своей социофобией, убеждая себя, что вокруг меня всего лишь обычные люди, которые и знать не знают, что за существа бродят среди них.

Какими-то кругами, я очутилась возле национального музея, где, кстати, проходила выставка картин одного эпатажного современного художника, иллюстрации работ которого я уже видела в одном из журналов. Я заинтересовалась и зашла в галерею, чтобы для себя оценить творчество этого чудака.

Посетителей выставки было немного. Некоторые люди, тихо перешептываясь, переходили от одной работы к другой, что-то подтверждая друг другу жестами. Конечно, я не была специалистом в художественном искусстве, но на мой вкус картины мне казались слишком наляпистыми, одни были через чур мрачными, другие раздражительно яркими, где смысл изображенного сюжета просматривался с трудом. Какие-то ломаные линии, перекошенные лица, части тела. Но одна картина привлекла меня сильнее, чем другие. Она называлась «Демон и чудовище». Уже одно название стоило моего внимания. Но главное на полотне был изображен мужчина такого устрашающего и злобного вида, весь в черном, с красными глазами, по-видимому демон, он тянулся …к девушке. Вот в этом-то и была изюминка! Получалось, что чудовищем была она. Художник постарался изобразить её как можно прекрасней, лишь изгиб её бровей выражал презрение. Я всё всматривалась и всматривалась, пытаясь почувствовать, что же испытывал художник, рисуя эту картину, и что ему известно о темных или светлых?!

— Интересный взгляд, не правда ли? — раздался рядом со мной приятный мужской голос. Я растеряно взглянула на набивающегося в собеседники. На меня с интересом смотрел молодой человек, и приятным у него был не только голос. Я невольно улыбнулась, глядя на его красивые иронично изогнутые губы. Что-то в его облике было небрежное, но в тоже время самодостаточное и уверенное. Незнакомец уже улыбнулся мне более открыто и его привлекательное лицо, преобразившись, засветилось, карие глаза вспыхнули озорными огоньками. Из всех картин, находящихся в зале — картинка передо мной оказалась самой захватывающей. Не подавая виду, что меня смущает мужская красота, я уточнила:

— Вы имеете в виду взгляд девушки на картине или взгляд самого художника?

Улыбка чувственных губ стала чуть сдержаннее, веер длинных ресниц опустился и взмахнул снова. Эти глаза светились тонким умом:

— Художника разумеется. Демона он изобразил зависимым и слабым, несмотря на его свирепый вид, а изящную прелестную девушку, наградил уничтожающей силой и влиянием. — Ответил он. Так странно было слышать этот ласкающий слух голос, когда он произносил слово «демон».

— В чём же её сила? — пожала я плечами, с нарочитым вниманием снова уставившись на картину, чтобы не пялиться на незнакомца, — Либо она ещё большее порождение тьмы, принявшее такой миловидный облик, либо она подавила его своим светом, добром души.

— Вполне возможно, — с готовностью поддержал он разговор. — Вряд ли они единое целое. Полюбить демона она не сможет, слишком большое отрицание написано на её лице.

— Ну почему же! Вопреки всяким законам — противоположности притягиваются! — Усмехнулась я, потому что вопреки моей осторожности и умышленном отгораживании от незнакомых людей, дабы не сталкиваться с представителями темных или светлых, с этим парнем мне нравилось общаться, мне было даже не важно, обычный он человек или один из них.

— Правда? — снова это игривое ироничное выражение, отражающееся в его мягких глазах. — Неужели чистую и светлую душу может привлечь это искаженное злобой и окутанное мраком существо?

— Скорее это порождение ада позарилось и захотело получить её душу, — тихо прошептала я. «Всё, Софи, пора этот подозрительный разговор заканчивать и вежливо удаляться пока не поздно!» — твердила я сама себе, мысленно заставляя себя оторваться от этого симпатичного знатока искусства. — Всего хорошего! — кивнула я, наконец, поворачиваясь к выходу. Знакомиться с парнями в мои планы в этой жизни уже не входило, …к сожалению.

Пришлось пройти пешком целый квартал, пока его лицо не испарилось из моего впечатлительного сознания. Я заняла свою голову мыслями о работе и одновременно захотела есть. Заглянув в первый попавшийся приличный ресторанчик, я подкрепилась, изо всех сил стараясь не думать о разговоре про девушку и демона. Теперь мне уже казалось, что на той картине изображена была я и Рафаил, только в моём случае Рафаил не был так жалок, а я не обладала такой уничтожающей силой против него.

А на выходе я практически налетела на того же незнакомца из музея, врезавшись ему в грудь.

— Ой, простите, я не хотела! — сконфужено пролепетала я, снова теряясь перед ним.

— Простить? Не так сразу. Только если разрешите вас проводить, — хитро сощурился он, обезоруживая меня своей сердечной улыбкой. Если бы он был темным — разве мог бы он так искренне улыбаться?

— Но это ни к чему, — покачала я головой, собрав остатки своего хладнокровия. — Вы, кажется, собирались перекусить.

— Передумал! — твердо отрезал он. — Гулять вечером по Нью-Йорку не так уж и безопасно, особенно такой хрупкой девушке, как вы. Даю слово, я очень воспитанный джентльмен.

— И очень настойчивый, — улыбнулась я. Чем я, собственно, рисковала? Проводит до гостиницы, а завтра я всё равно улечу. — Хорошо, как же вас зовут, джентльмен?

— Кайл Онелли, — чуть наклоняя голову, произнес он, предлагая мне свой локоть. Но под руку я его не взяла, чтобы окончательно не попасть под его гипнотизирующую привлекательность. Мы шли рядом. — Тогда, может, и вы откроете мне тайну своего имени? — усмехнулся он.

— Софи Гарден. Я француженка, но вот уже несколько лет живу и работаю в Америке. А у вас точно итальянские корни, синьор Онелли!

— Мой отец итальянец, — кивнул он, — но родился и вырос я уже в штатах. Кем же работает такая милая девушка Софи? — Удивительно, но, слушая его голос, эти переливающиеся бархатные нотки, совершенно не зная человека, мне уже захотелось поделиться с ним, рассказать о себе, но больше мне нравилось слушать играющие оттенки его чарующего голоса.

— Я журналист. И порой бываю настырной и хитрой, а хрупкая внешность — это всего лишь продуманное и спланированное прикрытие! — отшутилась я, потому что видеть, как он улыбается, мне тоже было приятно.

— Склонность к самокритике — умножает скромность, так что всё ещё не так запущено, Софи! Ты живешь в Нью-Йорке?

— Нет, здесь я по делам, и уже завтра улетаю в Хартфорд. А ты случайно не коп? Так много вопросов, касающихся моей личности! Пока мы дойдем до гостиницы, таким образом, ты сможешь собрать на меня целое досье!

— Нет, не коп, — усмехнулся Кайл, окинув меня пристальным искрящимся взглядом. Ну и красив же он, черт возьми! И так легко рядом с ним! — Но я работал с криминалистами, фотографом. Правда, долго этого не вынес. Щелкать трупы и места совершения преступлений, это работа для извращенцев, а я ещё хочу спокойно спать по ночам.

— Да мы почти коллеги! — воскликнула я. — Мне везет на фотографов. Среди моих знакомых таких хватает. Мой друг, с которым мы работаем в команде, над рубрикой, тоже фотограф, но, правда, он гей.

— Я не гей, — тихо произнес он, улыбаясь. Казалось, эта ирония была частью его натуры. — Ну что продолжим вытягивать из тебя информацию? Я ужасно любопытный! Расскажи, что у вас за рубрика? Это газета или журнал?

— Журнал «Планета и жизнь». Втроём мы работаем над рубрикой «тайное и непознанное», освещаем аномальности, сверхприродные явления и прочие загадки для науки, вернее у ученых на тот или иной факт своё мнение, а мы освещаем его с другого ракурса, даём пищу для размышлений. В общем, встречается много интересного, и даже пугающего, а иногда полная ерунда, розыгрыши праздных идиотов. Работа моя мне нравиться, я всегда была любознательной и совала нос туда, куда не просят. Но вопросы и я люблю задавать, а вы дадите мне интервью, синьор Онелли? — он слушал меня с интересом, очень внимательно, а мне хотелось улыбаться, когда он вот так, смотрел на меня.