Страница 2 из 10
Действующих давинов было трое, не считая самого старого – Антала, который теперь служил советником правительницы, и в Зале не работал, но порой давал советы, если что-то шло не так, не хватало мощи солнечного света или кристаллы получались неправильных оттенков и прочности. Один из существующих давинов – Маадал приходился Акее двоюродным дедом. Это было очень почетно – состоять в родстве с давином, даже если родство было очень дальним. Поэтому Акея и ее старшие братья очень старались работать на Белом Холме хорошо – положение обязывало.
Особенно трудолюбив и старателен был старший брат Акеи Сааф. Ему было уже 20, он был очень крепким и выносливым, немногословным и терпеливым юношей, который мог работать до самой поздней ночи, помогая разносить бутоны или эликсиры по местам, собирать корзины или доделывать любую работу, какая не была закончена кем-то другим вовремя. Сааф был уже полностью разноцветным, как все взрослые, его смуглая от природы с крупными порами кожа впитала перламутр кристаллов очень глубоко, но он не был слишком ярким, напротив – переливы на нем были темных бархатных оттенков, что выделяло его из всех молодых талиостийцев. Не стоит и говорить, что на него засматривались все девушки.
Его младший брат Парсан был мало похож на Саафа – скорее на тоненькую Акею. Он был робким, несколько медлительным, но старался изо всех сил, чтобы не отставать от брата и демонстрировать честь родства с Маадалом. Втайне он очень мечтал однажды стать давином, но с горечью понимал, что если кто-то еще из их семьи и сможет претендовать на место Маадала, то только Сааф. Самые младшие братья – семилетний Раа и шестилетние Асту и Маир, конечно, еще не допускались к серьезной работе и их способности пока оставались вне поля зрения. И они, кстати, только-только начинали менять бежевый цвет кожи, так что пока отличались от всей семьи.
Все, абсолютно все талиостийцы имели радужную кожу. Но оттенки их немного отличались в зависимости от того, в какой части они проживали, потому что везде росли разные цветы. Например, семья Акеи жила близко к берегу, и их главными цветами били сиреневый, желтый, бирюзовый и светло-зеленый. Те, кто жил близко к вершинам имели сине-зелено-лимонные оттенки, кто в самом низовье – красные, фиолетовые, малиновые и золотистые. Поэтому талиостицы легко определяли, откуда их собеседник.
Конечно, радужная кожа не была слишком яркой. Светлые легкие оттенки словно слегка просвечивали сквозь кожу, и были будто припудрены едва заметным перламутром, цвета всегда симметрично располагались на теле, создавая гармоничный, правильный рисунок. Цвет волос у талиостийцев всегда был темный, и варьировался только от темно-русых до каштановых, почти черных. И как не было на этой земле ни одного блондина – не считая седовласых стариков, так не было и кого-нибудь с цветными волосами, так что можно представить, как выделялась среди всех Акея. И особенно заметной она стала после пятнадцатой весны своей жизни.
2
Акея не заботилась о своей необычной внешности, но не потому, что ей было все равно, как она выглядит. Просто в глубине души для нее это было естественно – не походить на остальных. И не было в этом никакой гордыни или радости. Просто было такое чувство – что это нормально. Словно кто-то шепнул ей об этом на ушко при рождении, и теперь детали забылись, а спокойная уверенность осталась. И хоть Акея никогда не метила на место дяди, не особенно интересовалась наукой, занималась простой сортировкой цветов, она чувствовала, что ее роль на этой земле очень важна.
История знала многих талиостиек, чьи дела принесли много пользы, а имена даже остались на страницах трех великих книг. Одна из них – Анселатта прославилась навсегда, когда изобрела способ самого прочного склеивания кристаллов, при котором мосты стало возможным строить без предварительной установки поддерживающего каркаса, просто составляя кристаллы в воздухе один на другой в определенном порядке.
Но примерно 400-500 лет назад население Талиостии стало расти все больше, женщины стали больше времени проводить, рожая и воспитывая детей, они становились нежнее, слабее, а для работы с кристаллами всегда нужна была сила, терпение и выносливость. Поэтому одну и ту же работу женщины стали выполнять дольше прежнего, и уже никто не полагал, что давином может стать талиостийка.
И Сааф, и Парсан, и Акея были действительно славными работниками, Маадал мог ими гордиться. Но давинам обычно не до мелочей, и своих внучатых племянников он не часто замечал. Впрочем, много о своем труде не думали и сами братья и сестра – они просто трудились и наслаждались этим. Их родители всю жизнь занимались выращиванием цветов, и хоть эта работа по-своему была прекрасна, для детей Зоодра и Заны работа там, где совершается главное дело Талиостии, была просто воплощенной мечтой. Здесь все бурлило, двигалось, дышало, здесь рука об руку трудились и селекционеры, и сборщики, и сортировщики, и изготовители эликсиров; здесь рядом были и научные эксперименты, и простая рутинная работа, ну и, конечно, что важно было для молодых, здесь можно было часто наблюдать через стекло ход самой таинственной работы – кристаллизации.
И ежедневно наполняясь магией этого места, каждый мечтал, что однажды сможет увидеть процесс рождения кристаллов вблизи.
– Как это происходит? Вот прям был эликсир, а потом раз – и превратился в кристалл? – не раз спрашивала Акея Исиду, когда только начала помогать здесь с работой. Ответ она знала, но так хотела послушать снова удивительный рассказ из уст доброй Исиды.
Женщина улыбалась и, гладя девочку по голове, отвечала:
– Нет, не совсем. Сначала эликсир нагревается, начинает кипеть, и постепенно по краям чаши словно песок образуются кристаллы. Эликсира становится все меньше и меньше, а кристаллов все больше и больше, потом давин добавляет к ним особые жидкости и мелкие кристаллы соединяются в крупные крепкие. Они начинают сиять так ярко, что в этот момент давины спускают на глаза затемняющую повязку, чтобы поберечь глаза. И в этом ярком переливающемся свете становятся слышны слабые звенящие звуки – так поют новорожденные кристаллы. Потом голоса их крепнут, соединяются в единый божественный звук, который поднимается к небесам и словно просится на свободу, вслед за светом. Тогда давины обливают кристаллы ледяной водой Талиоста, чтобы их дух и вся их сила не вышла из них, а осталась внутри и послужила на благо всем нам.
– А что же, если они хотят на волю? Почему мы не можем отпустить их дух погулять? – спрашивала девочка, и Исида в ответ смеялась.
– Такова их природа, – говорила она. – Назад дух кристалла не вернешь, а кристалл без него –только красивая стекляшка. Такой не выдержит ни крепкого удара, ни отразит необыкновенной красотой солнечный свет, и уж конечно не будет пригоден для строительства мостов.
– А зачем нам столько мостов? – спрашивала Акея. Этот вопрос она задавала с детства всем – и родителям, и братьям, и тоже хорошо знала на него ответ. Но Исида и тут терпеливо отвечала.
– Акея, ты разве не понимаешь, зачем талиостийцы стремятся попасть на Левый берег? Это не чья-то прихоть, так написано еще в Первой книге Талиостии. Где-то там живут подобные нам народы, там земли просторнее и шире, там, согласно книгам, процветает наука, и было бы глупо сидеть вечно на Правом берегу, не узнав, какие возможности может подарить путешествие на Левый берег. Ведь мы же братья и сестры, разлученные природой однажды, мы не можем узнать себя, пока не узнаем тех, кто остался по другую сторону Талиоста.
– Да кто точно знает, есть ли там другие талиостийцы?
– Так говорит Первая Книга, и тебе следовало бы верить ей, девочка, – чуть строго говорила Исида. – Твои предки знали это, твои прадеды старались работать, чтобы построить главный мост, деды твои продолжали их дело, и так будет, пока главный мост не будет построен.
Акея выдохнула, пожав плечами, а Исида продолжила.
– А знаешь ли ты, сколько новых цветов там может быть? Ты только представь – мы используем лишь сто семнадцать видов, а там может быть еще столько же других!