Гроза

–Три дежурства подряд портят характер,– флегматично заметил имеющий хотя бы иллюзорную возможность выспаться Михеев. Старый друг еще со студенческой скамьи ответил ему весьма красноречивым взглядом.

Машина выехала на Кутузова, рытвины зачастили. Неделю назад из-за ремонта блокировали центр города, намечалось какое-то мероприятие. В итоге оно сорвалось, а вместе с ним исчез и асфальт. Создавалось впечатление, что его экстренно сняли обратно, еле успев положить. На переезде стояли сразу три машины ДПС, созванные сюда Полозковым для перекрытия движения. Поток автомобилей шел в объезд, раздраженно сверкая сотнями фар. Утро вторника выдалось нервным и холодным. Доехав до моста магистрали на выезде из города, «Газель остановилась».

СОГ выгрузилась в грязь, поминутно ругаясь, Соколовский полез вниз по обледенелым расхлябанным каменным ступеням спуска к железнодорожному полотну. Мимо, трясясь и колыхаясь, грохотал поезд внизу, на блестящих от дождя рельсах, неслись, разбрызгивая лужи и мокрый снег машины вверху. Дорожники, страхуясь от гололеда, посыпали дороги песком, он набух, отяжелел, смешался с грязью и летел теперь из-под колес в лица пешеходам. Рядом на дороге боком торчала здоровенная фура, груженая сосновыми бревнами, истекающими смолой. Кондратов закурил, высунувшись в окно, по опыту, сидеть предстояло очень долго. Оперативники спрыгнули на полотно рельс, по направленной ориентировке идти по шпалам предстояло три с половиной километра.

–Хорошо, что Лизка не пошла к вам в следаки, осталась на кафедре универа,– пробормотал Михеев, – сейчас бы все каблуки себе обломала.

Соколовский только отмахнулся. Заложенный нос отлично прочищали сигареты, думать он сейчас был согласен только о них. Идти по рельсам довольно неудобно, в подошвы ботинок набивается щебенка, мокрая и острая, и ощутимо колет, ступать по шпалам не получается, нога сбивается с ритма.

Коренастый Лебедев, волоча свой неизменный чемодан, пыхтел, стараясь не отстать от длинноногих оперов и Соколовского. Леха Коргин в СОГ был недавно, полгода после перевода из Индустриального района. Централку гоняли чаще, семь-восемь выездов в три дня считалось нормой. Сверху кружили какие-то птицы, вроде ворон. Временами раздавалось хриплое карканье, наверно, наверху разыгрывался нешуточный ветер, раз вороны летали практически кувырком. Грозовой фронт, холодный воздух прессинговал горячий.

–Везет им,– кивнул Коргин, уже успевший обзавестись небольшой проплешиной в двадцать восемь лет.– летают и не волнуются ни о чем.

–А по-моему девиз птицы: маши крыльями, пока не сдохнешь. Они не могут летать без дела.

Михеев споткнулся об очередную разбухшую шпалу, попутно высказав все, что он о ней думает. Большой палец левой ноги ощутимо болел, только этого не хватало. Не видящий везения в птичьих полетах Соколовский высмотрел впереди поезд, пришлось сойти с полотна и ждать, пока он пройдет. Лебедев замешкался и спрыгнул с рельс с другой стороны, поезд скрыл его. Нужно было торопиться, утихнувший было дождь зарядил с удвоенной силой, а идти еще полтора километра.

–А куда сгинул Жека? – осведомился Коргин у двух приятелей, напоминавших взмыленных коней. Куртки не помогали, только жарили напрасно. Пот тек по лицам, мешаясь с дождем. Ветер дул теплый, хоть и порывистый, парни продрогли и походили на растрепанных мокрых ворон, наподобие кувыркающихся над ними.

–Ну, если он не стал Анной Карениной, то догонит нас.

–Лех, не лезь к Юре, его судьба обидела, в подвал загнала,– усмехнулся Михеев, стянув ненужную шапку. Влажные от пота растрепанные темные волосы достались ветру. Соколовский на правах насморка вынужден был париться под капюшоном куртки и меланхолично шмыгать носом на каждом вдохе. Дышать было вообще нечем, он то и дело запрокидывал голову, так, что в глазах темнело, пытаясь продохнуть.

–Зато меня начальство не пилит за чрезмерную инициативность,– отпарировал он первым пришедшим в голову.

–Зато я не ночую на работе,– Сашка убил аргументы друга наповал, заставив того насуплено уткнуться в телефон, сверяя по джипиэс их местонахождение. На рельсах в ярко-оранжевой форменной одежде работали ремонтники, возникший из небытия Лебедев предложил свериться у них. Соколовский, едва сойдя с рельс, увяз в рыхлом снегу по колено, и, чертыхаясь, полез к рабочим спрашивать дорогу.

–Они понятия не имеют, их не осведомили,– сообщил он, вернувшись. И снова пошел длинных однообразный ряд шпал, уходящих за горизонт. Привыкший смотреть себе под ноги Михеев от скуки решил начать их считать. Ветер явно намеревался перейти в бурю.

–Смотрите, елка двухголовая,– решил взбодрить приятелей Лебедев, запыхавшийся и раскрасневшийся. Особого впечатления это не произвело. Соколовский, горевший болезненным румянцем, с бараньим упорством тащился вперед, высматривая место преступления по координатам. Михеев и Коргин для приличия оглянулись, но ничего интересного в одинаковых рядах хвойных не заметили. Наконец координаты сошлись, судя по ориентировке труп лежал на лыжной тропе в восьмистах метрах от железки. Следователь осторожно полез по сугробам к деревьям, поминутно проваливаясь, за ним снег утрамбовывали Коргин с Михеевым. Замыкал Лебедев, шедший относительно свободно. Возле рельс была оттаявшая бурая земля, дальше снег был вымазан чем-то вроде мазута или солярки, а у самих сосен была нетронутая глубокая и мокрая рыхлая масса. Время двадцать пять минут восьмого утра.

2.

Зимин, естественно, давно испарился с места преступления на работу. СОГ, кое-как продравшись сквозь рыхлый снег, столпилась у завала. Соколовский с Михеевым принялись осторожно разбирать еловые лапы, беспорядочно сваленные на труп. Сильно запахло смолой, хвоя кололась и ломалась под пальцами.

–Лыжник лоханулся, это тетка,– констатировал Михеев, бесстрастно разглядывая скрюченное в позе эмбриона тело. Молодая женщина, явно не бомжиха, устремила в небо неподвижные пустые глаза. Лицо, уже распухшее и одутловатое, было розовато-землистым. Мокрая заиндевелая одежда частично примерзла к насту, пришлось отдирать.

–Успела окоченеть, налицо признаки разложения, замедленные ночным холодом,– пробурчал себе под нос следователь,– разбухла как дохлая лошадь, точный возраст не определишь. Давай Жека, я пока позвоню Семко. – он полез в карман за телефоном.– Алло, Сергей, нужна твоя консультация, район Широкой просеки, 3, труп женщины. – Динамик отключился.

Криминалист привычными быстрыми движениями натянул на озябшие красные руки тонкие латексные белые перчатки. Согреться они не помогают ничуть, продуваемые насквозь. И очень легко рвутся, обычно их на выезд берешь по две– три пары. Соколовский фотографировал труп на мыльницу, только потом Лебедев перевернул тело на спину.

–Женщина, предположительно заблудилась и замерзла в лесу. Ветки нарвала с соседних деревьев, пыталась согреться, заснула.

Следователь принялся обшаривать карманы трупа. Одежда туго натянулась на теле, походившем на надутую резиновую куклу.

–Сукровица из носа, посмертные выделения? – он указал на забрызганный кровью желтый шарф трупа крупной машинной вязки. – И здесь тоже? – на левом боку бледно-зеленоватая кожа тоже краснела полосками крови. – Или ее тащили?

–Вряд ли, кровь выступила после смерти, такое вызывает резкое падение давления.

–Значит, пришла сюда, замерзла, не смогла согреться, заблудилась? – следователь продолжал осмотр, в нагрудном кармане пуховика трупа цвета хаки обнаружился выпачканный кровью билет на автобус, намокший и полурасползшийся. Соколовский осторожно вложил улику в блокнот, пытаясь расправить.

–Дай посмотреть,– Лебедев близоруко сощурился, вглядываясь в полустершийся клочок грязной бумаги.– билет на автобус?

–Да. Номер не разобрать, но дата отправления стоит 17 марта. Похоже, это потеряшка с Индустриального, они в пятницу возились с ориентировками, по внешнему виду вроде совпадает. Документов при себе нет.