Невинность в расплату

— Мы ведь уже почти семья.

Нутро прожигает. Что он слышал? Почему его взгляд такой тяжелый?

Давит. Придавливает к земле. Одним взглядом заставляет выдать все тайны. Во всем признаться.

Раздирает кожу. До мяса. Едкой кислотой.

Мари.

Его голос вырывает из дурманного плена взгляда.

Только для того, чтобы, как в кипящий котел, бросить в новый еще более вязкий дурман.

— Мне не нравится, что ваш отец позволяет вам такое. Быть на улице. Ночью. Пусть даже только за оградой. Женщине не пристало разгуливать одной ночью на улицах.

Он говорит строго. Рвано. Резко.

И внутри все сжимается. Снова и снова. Перед глазами темнеет.

Его это злит? Приводит в ярость? Я четко слышу почти бешеные нотки в его голосе, хоть лицо и остается непроницаемым. Ледяным. Высеченным из камня.

Но ярость мечется и в глазах.

О, Боже. Если он узнает… Если он только узнает…

— Столько хлопот и переживаний с этой свадьбой, — выдавливаю из себя слабую, очень бледную улыбку.

Поражаюсь, как не дрожат губы.

Как я, черт возьми, еще не свалилась в обморок прямо ему под ноги.

4 Глава 4

— Переполох. Все волнуются. И я… Просто не могу уснуть.

— Свадьба должна радовать, — его голос вдруг превращается в чистый расплавленный бархат.

И глаза.

Его глаза оказываются рядом с моими. Совсем рядом.

Вязкой пропастью. Таким же черным бархатом.

В котором вдруг хочется утонуть. На миг. На мгновение. На минутку. И сердце заходится с бешеной безумной скоростью.

— Это ведь праздник. Радость, да, Мари?

— Конечно, — ошарашенно выдыхаю, не понимая этой перемены.

— Слово предков для меня нерушимо. Это святое. Но… Наши традиции позволяют брать не одну жену.

Его пальцы вдруг ложатся на мои губы. Опаляя. Пронзая током и огнем до внутренностей.

Замираю.

Не могу моргнуть. Не отвожу глаз от его совсем почерневшего взгляда.

— Я бы хотел. Чтобы ты подумала, — оплетает меня мраком своего голоса. Бархата. Силы. Режет по всем окончанием. Не отрывая пальцев от губ.

Вызывая внутри пожар. Настоящее пламя. Оно беснуется внутри меня. Сжигает. Пожирает.

— В договоренности нет свободной воли. Это традиция, которую мы должны чтить. Но в остальном… Подумай, Мари. Подумай, девочка…

Проводит пальцами по губам до самого края.

Заставляя крупный ток вспыхивать под кожей.

Исчезает. Растворяется в черноте ночи. Как тень. Как привидение. Настоящий исполинский призрак.

Едва проведя своими губами напоследок. Не коснувшись. Только рядом. Опалив своим воздухом, своим дыханием. Отравив.

И будто оставив след. Клеймо.

Губы горят. Кажется, даже когда касаюсь руками, их обжигает.

О, Боже.

Замерев, смотрю ему вслед. А после бросаюсь бежать.

Задыхаясь, сбиваясь с дыхания.

Одним взмахом перепрыгиваю высокую ограду. Даже не помню, как вваливаюсь в нашу комнату через окно.

Внутри полный раздрай.

Ток. Пожар. Фейерверки.

Не соображаю, что делаю.

Просто подхожу к огромному зеркалу.

Сбрасываю платье. Остаюсь обнаженной. Полностью.

Алекс была права!

Я и правда? Правда ему понравилась?

Как в первый раз рассматриваю себя в зеркале.

Белая, почти прозрачная кожа. Просто светится. Видны голубые жилки вен. Как фарфор, говорила мама. Но я всегда завидовала Алексе. Ее кожа и правда светится. Она золотая. Вот просто по-настоящему золотая, не то, что моя! Прозрачная и блеклая!

Длинные волосы. Вечно непослушно вьющиеся до самых икр. Черные, как смоль. Даже если бы и хотела что-то изменить, перекрасить, не выйдет. Пару раз пробовала. Этот ужасный черный цвет не берет ничего! Будто меня при рождении облили смолой!

Фигура?

Что ж. Может, и неплохо.

Но у меня нет ни длинных ног от ушей, как у сестры, ни ее идеальной модельной фигуры. Я ниже ее на голову. Тонкая талия, но слишком округлая и тяжелая грудь. Крутые бедра. Совсем не то, что сейчас считается эталоном красоты.

Нет. Я никогда не комплексовала особенно по этому поводу. Просто мы с Алексой и правда словно не родные. Огромная разница.

Так что никогда в жизни не обольщалась. Привыкла к этому. Конечно, когда мы рядом, на меня взгляд упадет в последнюю очередь.

Как завороженная смотрю на губы.

Он и правда будто выжег свое клеймо. Они горят. Полыхают яркой краской. И глаза. Глаза лихорадочно светятся.

Почти… Почти как у Алексы, когда она говорит о своем Сергее!

Черт! Неужели это правда? Я влюбилась? В Багирова? Может, еще тогда, с первой встречи?

Его голос, вот такой. Новый. Неизвестный. Бархатный. До сих пор будоражит, заставляя дышать так тяжело, как будто я бегом пролетела через весь город. А внизу живота разливается какая-то дикая слабость…

И эти мурашки. Они пронзают меня просто всю!

— Влюбилась, — ошарашенно шепчу, так и падая на постель обнаженной.

И что теперь делать?

Стать его второй женой?

После Алексы?

Закрываю лицо руками.

О таком я никогда не думала.

Старая традиция, да. Мы только слышали о том, что так бывает.

Но уже тысячи лет никто не берет себе нескольких жен. У нас, по крайней мере.

Да и как это возможно?

Делить с ним постель после Алексы? Как??? Я даже в страшном сне представить себе такого не могу!

Разве вообще можно делить мужчину?

Нет. Это бред. Бред. Надо забыть.

Обхватываю себя руками, жалея, что нельзя саму себя выключить, нажав на какую-то кнопку и просто провалиться в сон.

— Подумай. Подумай девочка.

Его голос до сих пор звучит внутри. Сводит с ума. Пробуждает диких демонов.

А его прикосновение так и горит на губах. Пожаром.

5 Глава 5.

— Я! Тебя! Просила!

Шиплю, когда Алекса, уже на самом рассвете вваливается в окно.

Черт, да она совсем голову потеряла! Уже ведь почти совсем светло!

До сих пор будто в лихорадке. Ни на минутку так и не смогла закрыть глаз.

— Багиров в городе! Прислал сообщение, что приедет на завтрак! Алекса! Весь дом половину ночи на ногах! Тебя все! Тебя любой мог заметить! Ты вообще понимаешь!

— О, Боже. Мэри. Не ори. Черт. Я такая несчастная.

Сестра просто падает рядом со мной на постель. Обхватывает руками плечи. И начинает рыдать. Громко. Судорожно. В голос.

Вся злость на нее смывается шоком. Никогда. Никогда я не видела Алексу такой!

— Сашка. Ну перестань.

Обнимаю ее вздрагивающие плечи.

— Ну… Все наладится… Может, он не такой и монстр… Ну…

— Ты не понимаешь. Я его люблю! Люблю, Мари! Я не могу! Я лучше сдохну, чем буду с другим! Я… Он вся моя жизнь! Вся! Понимаешь! Я не выйду за Багирова! Я что-то с собой сделаю! Я не могу! Не хочу! Маааариииииии! И он же! Он же тоже меня тааак любит! И мы… Мы могли бы быть счастливы! Счастливы, понимаешь, если бы не этот проклятый…

— Тсссссс. Тихо, Алекса! Ты с ума сошла! Если отец услышит…

— Милая, — мама стучит в комнату. — Бадрид скоро приедет. Собирайся. Нельзя заставлять ждать дорогого жениха.

— Я повешусь, — обреченно выдыхает Алекса. — Я точно повешусь, Машка! Или сойду с ума!

— Нельзя. Так нельзя, — вожу руками по спине, пытаясь успокоить. — Нам надо вставать. Надо, Алекс! И ты должна сейчас выглядеть хотя бы как человек!

— Зачем? Ну и пусть. Пусть увидит такую. Запухшую. Зареванную. Может, еще откажется.

Ох, нет.

Слово предков для него нерушимо. Надеяться не на что. Просто нет смысла.

Но я только киваю, поглаживая Алекс по голове. Иначе ее совсем сорвет на истерику. И нам ох, как не поздоровится!

* *

— Надеюсь, ты выспалась.

Руки Багирова ложатся мне на спину.

Проводит снизу вверх.

Медленно. Тягуче.

Просто скользит подушечками пальцев.