Страница 16 из 17
На взгорке вокруг листотряса обычно располагались оркестры и ансамбли, коих в Мукезе всегда было великое множество. А на вершине листотряса устанавливали эстраду в виде летящей длинношеей лейки, на которой всегда выступали съезжавшиеся по случаю праздника многочисленные мукезские, тамарские, симбайские, а иногда даже мискские и леденцовые актеры.
День фей начинался обычно с колокольного звона (уж его-то никто никогда не запрещал, да и не мог запретить при всем желании). Ранним утром с первыми лучами солнца дружно распускались любимые мукезцами и потому в изобилии растущие по всему городу колокольчики Хайаны, наполняя округу нежнейшим призрачным звоном. «Дили-дили-дили», пели колокольчики, и разбуженные ими, разряженные по случаю праздника жители славного града Дурмунурзада выходили на балконы и высовывались из окон с приветствиями и пожеланиями счастья, звоня при этом что есть мочи в колокольцы-погремушки, обереги, дверные колокольчики и вообще во все, что могло услаждать слух мелодичным звоном.
Поднимался невообразимый шум, который постепенно преобразовывался в мелодию народной песенки «Вот фея к нам пришла», и тогда к общему многоголосому хору колокольчиков, колоколец и колоколов присоединялся зычный бас Большого Дона – старинного колокола на сторожевой башне.
Получалось очень мило: «Вот фея к нам пришла», – вызванивали тысячи колокольчиков. «Донн, – подхватывал Большой Дон, – потанцуем вместе мы, дили-дили-донн». «Счастье в дом наш принесла», – радовались колокольчики. «Донн, потанцуем вместе мы, дили-дили-донн», – басил Большой Дон. И все жители Мукеза и окрестностей радовались вместе с колокольчиками и повторяли про себя снова и снова: «Потанцуем вместе мы, дили-дили-дон».
Отзвонив приветственную песнь, мукезцы откладывали колокольчики, доставали припрятанные специально для этого случая подарки и… Феи тут же появлялись в каждом доме, благосклонно принимая дары. Тот, кто вручал подарок, мог загадать одно желание. Самое невинное, разумеется. И к радости всех присутствующих оно немедленно исполнялось.
Город наполнялся удивительными ароматами. В небо взметались тысячи разноцветных шаров, превращаясь затем в диковинных птиц. Над городом клубились разноцветные тучки. Из синих и зеленых сыпался золотой дождь, а из розовых и фиолетовых – зефир в шоколаде и сливочные тянучки. В печках возникали чудесные лакомства, в вазах великолепные цветы или фрукты, кому что больше нравилось. Дети с визгом носились по улицам, собирая конфеты и печенье и голося во все горло «Вот фея к нам пришла…» и «Спасибо, спасибо…».
Все утро в городе царило ликование. Обычный завтрак превращался в маленькое пиршество. Затем горожане доставали карнавальные костюмы, брали музыкальные инструменты, еду, детей и, кто на велодрынах, а кто пешком, отправлялись на поляну фей. Там-то и проходило основное веселье.
Так было всегда, и никакие веяния, указы, а тем более приказы из Миски не могли ничего изменить. В конце концов, мискские власти махнули рукой на непокорных дурмунурзадцев с их карнавалом, решив: пусть все идет, как идет. Славные же жители Дурмунурзада были только рады, что их оставили наконец в покое.
В этом году первый день лета отмечался с небывалой пышностью. Погода стояла отменная, как на заказ, настроение у всех было прекрасное…
Камбр, хоть и не большой любитель буйных празднеств, на сей раз тоже захотел развеяться и посетить поляну фей. Посему он натянул на ухо ярко-малиновый берет, украшенный радужным пером из хвоста гамбургского петуха, нацепил зеленую жилетку и желтые в коричневую клетку брюки и вышел из дома. Весь народ уже схлынул, город был пуст, как коробка из-под конфет.
Пройдя по разукрашенной лентами Мискской и свернув к площади Конформистов, Камбр немного полюбовался собором, который неизвестные художники по случаю праздника разрисовали чертиками, драконами и фуриями, послал воздушный поцелуй стрельчатыми окнам Дворца Разногласий, пошарил немного в каменной чаше возле фонтана Пчелки и, найдя горстку леденцов, чудом уцелевших от прожорливых мальчишек, сунул один в рот. Потом на глаза ему попалась серебряная монетка. «Вот и прибыль, – подумал он, – отлично, куплю на поляне банку бирры и свистульку, повеселимся!» Свернув в переулок, он неожиданно нашел в куче серпантина и конфетти еще одну монетку. На сей раз золотую.
– Ого, – присвистнул он, подкидывая монетку в воздух, – ящик бирры и танцы до упаду. Пожалуй, останется еще и на шоколад.
Он напился из фонтанчика возле шикарного особняка Чиру Пеи – местного финансового воротилы – и решительно направился к космопорту.
Центральное шоссе было пустым, весь народ уже давно прошел и проехал, оставив после себя разбросанные по обочинам ленты, конфетти и серпантин, шуршащими змейками перекатывающийся с одного края дороги на другой и путающийся под ногами. Камбр шагал в гордом одиночестве, предаваясь мечтам о том, как он познакомится с феей и протанцует с ней всю ночь (вещь практически невозможная: феи знакомства с дурканами всячески избегают, что же до танцев с ними, так это вообще из области фантастики).
Подставляя лицо теплому ветру и приветственно махая шляпой пролетающим мимо сциллам, он весело распевал во все горло «Мечты, мечты…» и чувствовал себя счастливейшим дурканином на всей Силизенде. Он уже прошел полдороги, когда его нагнал старый дребезжащий велодрын, груженый сверх всякой меры.
Некоторое время велодрын тащился следом, почему-то не желая его обгонять, хотя Камбр вежливо сошел на обочину, давая возможность столь робкому средству передвижения проехать вперед.
– Э, да это же Камбр! – неожиданно услышал он и обернулся. Круглое улыбающееся лицо водителя и вздернутый нос показались ему удивительно знакомыми.
– Ба! Месс Твоклик?! Откуда?
– Из Миски, – велодрын поравнялся с Камбром и поехал рядом. – На карнавал едем. Ты тоже туда? Так давай к нам. Цепляйся за поручень, подвезем.
«Надо же, Месс Твоклик! – думал Камбр. – Сколько же мы не виделись? Лет двадцать, пожалуй. Как после школы в Миску уехал, так и пропал. А тут надо же!..»
Вообще-то Камбр с Мессом в школе не ладили. Тот при случае всегда был рад подставить подножку или вместо чернил налить в чернильницу клея, за что частенько бывал бит. Твоклик вообще слыл в школе мелким пакостником, но, похоже, все это ушло в прошлое. Камбр встрече обрадовался, предложение ему показалось заманчивым. Кивнув, он встал на свободную подножку и прицепился к багажнику.
– Знакомься, – радостно завопил Месс, выруливая на середину дороги, – рядом со мной Доган, на заднем сиденье Итис, моя подружка, рядом с ней Белал, правда, красавица? А на подножке Тойтик.
Тойтик помахал Камбру рукой и расплылся в счастливой улыбке.
– Рад познакомиться, – пробасил он, – всегда мечтал пообщаться с таким известным поэтом.
– Ну уж, известным, – засмущался Камбр.
Тут велодрын подпрыгнул на кочке, и Камбр вместе с Тойтиком одновременно щелкнули зубами. Это получилось до того громко и слаженно, что девицы зафыркали в кулачки, а Камбр и Тойтик расхохотались во все горло. Смущение первых минут знакомства улетучилось, и Камбр почувствовал себя в этой компании свободно, будто знал их всю жизнь.
Девушки действительно оказались очаровательными созданиями, особенно Белал.
– Очень приятно познакомиться, – медленно, чуть нараспев проговорила она, поправляя платиновые локоны.
– Очень, – Камбр покрепче ухватился за поручни и попытался выжать из себя улыбку. Белал была слишком красива. Слишком…
Итис как любезная хозяйка, мило улыбаясь, начала расспрашивать его о жизни в Мукезе. И при этом проявила такую осведомленность, что Камбр даже поинтересовался, нет ли у нее здесь родственников? В ответ Итис, звонко рассмеявшись, указала на Месса, заметив, что он неисчерпаемый источник ее знаний, и тут же заговорила о столичной жизни, а затем плавно переключилась на погоду и праздник фей.
Завязалась непринужденная беседа. Камбр, почувствовав себя в ударе, беспрестанно острил, Итис и Белал хохотали, Тойтик отпускал глубокомысленные замечания, а Догги громко читал путеводитель по Тамаизе. Один Месс не принимал участия в общем веселье. Он был за рулем.