Страница 31 из 45
- Я Риту знал хорошо. Хотел на ней жениться. Вы удивлены? Да-да. Она была из Питера, зачем в Москву приехала непонятно, осталась бы дома, была бы какая-никакая устроенность. А так, нищая полуголодная жизнь в общежитии. На стипендию! Я знал, что ей некому помочь, и она нуждается. Не то слово! Она могла на лекции зимой прийти в туфлях! Какой человек после этого не заболеет? Я хотел помочь, да все ребята наши были не против оказать поддержку, выделить материальную помощь. Разово хотя бы! Но она не соглашалась. Её оскорбляло такое отношение. Она чувствовала себя человеком второго сорта. Поэтому бедствовала и терпела. Этим меня и покорила. Я сам коренной москвич, был в эвакуации, когда вернулись, нашу квартиру уже заняли, и мы ютились всей семьёй в дворницкой. Потом комнатку получили. Поверьте, я знаю, что такое нужда, бедность. И то, с каким мужеством терпит такие лишения худенькая девочка, меня не могло оставить равнодушным. Я был просто очарован ею. Сделал предложение. Я был много старше других студентов. К тому же, у нас уже квартира была, было, куда жену привести. . Риточка категорически мне отказала, категорически. Мол, она мне не пара, и всё такое, что платья приличного нет. Так это наживное! Но я всё понял. Решил подождать немного. И тут узнаю, что она вышла замуж за Журбицкого. Это проходимца, подонка, лгуна и вора. Удивлены? Но он именно такой. Манипулятор. Сколько идей он украл у своих же товарищей! И диссертация не его, а Пашки Сафронова, который сгинул потом. И докторская не Журбицкого. Фамилия только везде его стоит. Но делали всё другие люди. Он умел подлезть. Он умел быть внимательным. Знал, кого прикормить, если что нужно, а кого и ногой под зад. Зачем ему Рита понадобилась? Не понимаю. У него девчонок было немерено. Через запятую. И девчонки родовитые, с положением в обществе. А он выбрал тихую, безродную нищенку. К тому же она и в институте не блистала; да какая уж тут учёба, когда речь шла о выживании. Но что произошло, то произошло. С возрастом понял, что ему нужна была девочка для биться. Чтобы срываться на ней, экспериментировать. Ну, то есть наблюдать, как отреагирует на ту или иную ситуацию. Риточка была для этого самая подходящая кандидатура. Сирота. Сколько абортов он заставил её сделать! Это ещё что, сам её выскабливал, да, дома. Издевался, как хотел. Откуда я знаю? От однокурсниц из медицинского. Она же к ним за помощью потом обращалась. У неё и кровотечение открывалось, и много чего другого было. А разводиться в то время не приветствовалось. И сдаётся мне, она его жутко боялась, запугал он её. Потом дети пошли. Она чахла, это видно было. Но положение в обществе завоевала, стала считаться женой могущественного Журбицкого. Но в его семье – и я это знаю точно – её не ценили, не уважали и при случае всегда пеняли на её безродность. А у кого ж в послевоенному время безродности не было? Лора с Толиком Риту ни во что не ставили с самого начала, подчёркивая, что она Арнольда не стоит. Насчёт их сына не знаю. Только он тоже врач и кандидатскую защитил на работах папаши своего, то есть на костях других людей. Арнольд, даже когда преподавал, не церемонился. Выцеживал идеи у своих студентов, обрабатывал их и выдавал за свои. Когда я узнал, что его избили, не удивился. Такой подлый, и всегда сухим из воды выходил. И отец Арнольда был таким же пронырой. Он в войну и после войны на людей строчил доносы, и все это знали. Но, положа руку на сердце, хирургом Журбицкий был талантливым. Он диагностировал отлично. По самым незначительным признакам болезнь распознавал. И на операциях мог нестандартное решение найти. В этом ему не откажешь. Сын, говорят, тоже хирург хороший. Насчёт дочери не знаю.
Морозов потерял дар речи.
- У Журбицкого есть дочь?
Боровских тоже растерялся:
- А вы не знали? Приёмная дочь. То есть не он биологический отец. Это Рита родила от другого. Она пыталась уйти от этого садиста. Нашла себе другого. Родила дочку. А Журбицкий опять вторгся в её жизнь, она и вернулась. Устроенности ей хотелось. А Арнольду уже дали персональную квартиру, да в центре города.
- А дочь?
- Так и жила с ними. Он её удочерил. Потом, вроде, умерла. Хотя я не знаю. Это тайна за семью замками. Позднее у них родился сын Арсений.
Врач ушёл, а работа в отделе закипела.
Морозов хотел дать задание Анне сделать запросы относительно дочери Журбицкого, но она опередила его, проявив инициативу.
- Журбицкая Елена Арнольдовна. Тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения. Удочерена Журбицким Арнольдом Арсеньевичем двадцать второго мая тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Биологический отец неизвестен, - рассказывала Анна ровно через сутки.
- А предположительно?
- Предположительно сокурсник Мирзоев. Она с ним крутила, у него жила, когда от Журбицкого ушла. Но условий никаких, комнатка, и та съёмная.
- И где сейчас этот Мирзоев?
- В мире ином, - вздохнула Анна. – Заболел и умер. Давно. Ещё в девяностые.
- Где дочка? Эта Елена? В честь бабушки, матери Маргариты, я понимаю, её назвали? - предположил Морозов.
- Может быть, - откликнулась Анна. – Только странно, все помнят сына, Арсения Журбицкого, и никто не помнит дочь Елену. Почти никто.
- Почти? – встрепенулся Морозов.
Анна замялась.
- Информация не проверена, не хотелось бы говорить раньше времени.
- Говори! – приказал Морозов. – Сейчас всё пригодится.
Анна опустила глаза.
- Инцест.
- Я так и подумал! – выдохнул Морозов.
- Но это предположение. Училась в школе. Хорошистка. Незаметная. Поступила в фармацевтический. Потом куда-то пропала. Спуталась с кем-то. Но ничего конкретного узнать не удалось.
- А вот это узнать надо! – назидательно прорычал Морозов.
- Слушаюсь, товарищ командир! – картинно отрапортовала Анна. – Только нельзя объять необъятное. Делаю, что могу. Откуда я знаю, с кем уехала? Я нашла Лору с Анатолией, они со мной даже разговаривать не стали. Арсения видела, типичный «мажор», так он заигрывать со мной начал!
Анна выжидательно посмотрела на Морозова. Его отсутствующий вид Анну просто взбесил.
- У Арсения, говорю, интервью брала!
- Когда выйдет статья? – спокойно осведомился Морозов.
- Завтра, вот в этом вот кабинете! Напишу, распечатаю и повешу. Вот на это вот стене повешу!
Морозов повернулся к карте , где флажками были отмечены «горячие точки» - места, где были найдены трупы.
- Вот здесь? – спросил он, тыча пальцем в карту.
- Вот здесь! – многозначительно ткнула пальцем в подмосковный посёлок. – Я здесь была и разговаривала с отпрыском этого гения. Сестра его Лена свалила за бугор, с ней он никаких отношений не поддерживает, а на меня он чуть не набросился. В постель пытался затащить! Животное… Зверь! Одни инстинкты!
Морозов внимательно посмотрел на указанный подмосковный посёлок. Недалеко от МКАД.
- У них там особняк?
- У всех там особняк. Там Санта-Барбара.
- А Арсений не похож на Жанну Моро?
- Скорее на Алена Делона. Только выше ростом.
- А ты знаешь, какой рост у Делона?
Анна, разгорячённая, встала и подошла вплотную к Морозову.
- Я знаю, какой рост у тебя.
- И какой же?
- Самый лучший. Мой размер! – она прислонила его рукой к карте и впилась в его губы.
17
«ХОСПИС»
17
Мария вновь готовилась к дежурству. Она уже меньше боялась. И история с Маврой не казалась ей такой уж душераздирающей. Хотя оказаться на месте Татьяны ей совсем не хотелось.
Мария вспомнила, как, уйдя из обители милосердия, она приехала в подмосковный монастырь на неделю и проработала там почти два года. Плакала поначалу почти каждый день, порывалась уйти. И уходила! Помыкается на вокзале и возвращается обратно. Словно каменная стена не пускала её в большой мир. Ей стало полегче, когда среди монахинь появились друзья: мать Мария, схимонахиня Екатерина, послушница Ольга, смешная, но невероятно добрая! Со схимницей они часто чистили картошку. Схимница была старенькая, насквозь больная и вместе с тем неунывающая, задорная. Когда Мария начинала рыдать, оплакивая свою беспутную жизнь, схимница пеняла ей: «Вот Иоанну на допросе все пальцы раздробили, думаешь, не больно ему было? Человека, написавшего на него донос, на очную ставку привели, а он обнял его, понимал, какая мука ему уготована за грех такой. Другого жалел и прощал! А у тебя? Разве есть, что серьёзное? Придумала, раздула до небес и сидит, воет». А Мария навзрыд: «Ненавижу! Всех их ненавижу!» А схимница: «Будет тебе! Может, человек покаялся давно!»