Страница 27 из 45
- Благодарю за кофе, - церемонно кивнула она.
Арсений тоже привстал из-за стола и ответно кивнул головой.
- А, может быть, я вам мешаю? – аж задохнулась от негодования процедила Анастасия, увидев душещипательную сцену.
- Всего доброго, - Мария, типа, попрощалась; она из последних сил старалась проявлять выдержку.
- Увидимся вечером! – в тон ей сказал Арсений.
Мария закрыла дверь и перевела дух. «Нет, - думала она, - задержаться здесь, мне, видимо, не суждено».
14
«ХОСПИС»
14
Уазик подкатил к заброшенному садовому товариществу. Когда-то здесь были отличные садовые участки, но произошли непредвиденные перемены, землю выкупили, и теперь на этом месте планировалась грандиозная стройка.
У сторожки надрывался громадный цепной пёс.
Первой из машины вышла Анна, она просто сидела с краю. За ней вышли Морозов и Шабалин, который энергично продолжал рассказывать страшную историю, приключившуюся со знакомым опером, который утюжил своего агента, а он возьми и покажи, где маньячка живёт, и серная кислота при ней.
Шабалин говорил без умолку.
- Сначала нашли бочку. Целая бочка серной кислоты, представляешь? Во дворе стояла. Сыро вобъезжал, ну, и наткнулся. А потом его агент раскололся, пойдём, говорит, покажу, где маньячка живёт.
Морозов слушал сбивчивый рассказ Шабалины и старался восстановить ход событий.
- Бочка закупоренная! – вещал неутомимый Шабалин. – А сейчас ты что-то увидишь! Закачаешься… Ой! Противогаз забыли…
Они подошли к полуразрушенному домику, вонь от которого неслась за километр. Немудрено, что нашли маньячку с бочкой. Мудрено, что долго не могли найти. Смердит за километр! Тухлятина в квадрате.
- Сейчас ты её увидишь! Фреди Крюгер Дениской Кораблёвым покажется! – никак не мог нарадоваться своему открытию Шабалин.
Возле домика ходили оперативники. А выглядело так: они сначала входили в домик, а потом пулей вылетали! И – кто блевал, кто затыкал нос.
Морозов увидел выбежавшую Анну и умчавшуюся вглубь сада. Глаза и рот у ней были прикрыты рукавом.
Наконец, из домика вылезло чудище. Маньячка! Непонятное серое существо и шубе в такую жару, в вязаной бандитской шапкой. И заросшая, и из-под шапки выглядывают колтуны, здоровенные такие шишки из скатавшихся волос. Но главное – её лицо. Не просто обрюзгшее и грязное, а с застывшим мёртвым выражением тупого безразличия. И именно от этого страшного лица исходила главная угроза.
Шабалин заворчал:
- В домике, похоже, трупный склад. Сыров, гад, не предупредил. Только сказал загадочно, что увидим нечто. А что нечто воняет?.. Жуть, да что это это такое?
Существо опять зашло в домик. Морозов и Шабалин гуськом за ним.
Едва переступили порог – Шабалина стало рвать, и он выскочил обратно, уже не обращая внимания на зрителей (не только оперативники прилупили в сад).
Морозов крепился. Он рассматривал «хоромы». В полумраке можно было разглядеть мебель: драное кресло, покрытый пылью веков, драный сервант, драный разложенный диван. Маленькое окошко было сплошь залеплено мухами, этакой чёрной шевелящейся шторкой. Как в фильме ужасов. На диване лежал с открытыми остекленевшими глазами и ввалившимся ртом активно гниющий труп, мужик, заботливо укрытый грязным ватным одеялом.
Существо подошло и легло рядом с мужиком. Было душно, мерзкое гнилое тепло наполняло дом. Но существо всё равно накрылось одеялом.
- К трупу легла! – вскричал зашедший в домик Шабалин.
Морозов, морщась, пробубнил:
- Здесь психиатр нужен. И санитары.
Он закашлялся, продолжая осматривать страшное место. Хоть и воняет, но ему ясно, что убивали не здесь. Пыли много. И она с палец толщиной.
Порог домика перешагнул Сыров.
- Сейчас маски всем привезут. И противогаз.
- Успокоил, - проворчал Шабалин. – Раньше не мог?
Сыров, брезгливо морщась, заметил:
- Не мог. Скажите спасибо, что кислоту вам нашёл и маньячку!
Шабалин присел в реверансе:
- Глубокое вам мерси!
А Сыров, сдерживая спазмы, стал рассказывать Морозову:
- Это Маланьина. Давно здесь живёт. Хахаль её дуба дал. Она не стала хоронить. Просто одеяла меняла. И спала с ним же.
Морозов повернулся к Шабалину:
- Лебединая верность. Учитесь, Юрий Иванович!
- Ага, весь во внимании, - язвительно откликнулся он.
- Где же она столько одеял брала? – задался вопросом Морозов. – Хотя на свалке мно-о-го одеял!
Жужжали полчища мух. И от этого бесцеремонного жужжания было нестерпимо жутко и мерзко. На диване лежал мёртвый труп и живой труп.
К горлу Морозова подкатил комок, и опер вылетел на улицу. Там недалеко стояла Анна, и ему пришлось из последних сил сдержаться. Он стал глубоко дышать, как учил его когда-то тренер по плаванию. Вдох-выдох.
Шабалин стоял неподалёку и утирался носовым платком.
- Нам за такую работу молоко полагается, - бурчал он.
- М-да, - иронично поддержал Морозов, - и икра с балычком.
- Так подай идею! – аж закричал Шабалин. – Ты же у нас генеральский отпрыск со всем вытекающими.
Морозов угрожающе сделал шаг вперёд, но не успел применить свою воспитательную систему, сконцентрированную в его кулаках (ему хотелось врезать Юрию Ивановичу, несмотря на то, что он чуть ли не благоговел перед ним), но того снова стало выворачивать. Шабалин от вернулся и заблевал всю стену полуразвалившегося домишки.
- Потому что не говори, чего не следует! – назидательно пропел Морозов.
- Ага, - откликнулся Шабалин и вновь отвернулся, чтобы выдать очередную порцию блевотины.
На его рыкающие звуки по-матерински тепло и заботливо отреагировала Анна Зубова. Она подбежала к нему и дала в руку свой носовой платок.
- Давно бы так, - проворчал Морозов.
Шабалину было дико стыдно и вместе с тем приятно, что Зубова печётся о нём. Она даже жалеючи погладила его по голове! А он удивлялся, как это она, такая нежная и беззащитная, избалованная городская штучка-дрючка терпит такую нестерпимую вонь.
А Зубова специально встала на самое видное место, чтобы видел Морозов, и старалась максимально интимно ласкать его друга. И по головке погладит, и футболку поправит, и под футболко й пройдёт рукой. А вам, Олег Сергеевич, шиш с маслом! Вас дома собака оприходует.
Из домика оперативники вывели существо. Они были в масках и перчатках.
Анна, увидев процессию, сразу быстро ретировалась. Ей блевать при мужчинах не положено.
Сыров вещал:
- Олег Сергеевич! Маску возьмите. Юр, ты тоже.
- Нет, спасибо, - процедил Шабалин, который понимал, что это ему не нужно (в маску, что ли рыгать?).
- Дыши глубже, - посоветовал Морозов.
И Шабалин засопел, что есть силы.
Сыров, видя, как опера расходятся в разные стороны, ухмыльнулся:
- Как королева, наша упырша сегодня поедет! В гордом одиночестве.
Он точно знал, что в уазик с ней он не сядет даже под угрозой увольнения! И другие придерживались того же. Только водитель и упырша. Прямо заголовок захватывающего рассказа! Надо сюжет продать Стивену Кингу.
- Что? Как? Совесть есть?
Морозов наблюдал, как возле уазика скачет водитель.
«Как двести двадцать подключили», - подумал Морозов.
- Она полезет в мой уазик? Да я же его потом ни за что не отмою! – вопил водитель. – Вызывайте «труповозку»!
- «Труповозка» и так будет, - холодно заметил Морозов. – Мужчину в ней повезём.
Водитель заволновался.
- И её за компанию. Два месяца с трупом на диване пролежала, двадцать минут дополнительно покатается. Они же попугаи-неразлучники!
Морозов напомнил:
- Она живая.
- А я? – завизжал водитель. – Я тоже живой! Я не смогу это вынести.
Тут он просто взмолился:
- Олег Сергеевич, я вас безмерно уважаю, почти люблю. Вы хороший человек. Смелый! От бандитов пострадавший. Избавьте меня от неё.
Он боязливо покосился на «упыршу», которая стояла неподалёку с отсутствующим выражением лица, страшная в своём безобразии.