Страница 25 из 45
Сергей переварил страшные дедовы истории, и вдруг – эврика! – его осенило. А что если убийца – это баба, да, но она в военные годы была свидетелем каннибализма, и теперь механически воспроизводит те травмирующие ситуации?
Подняли данные о блокадниках, не исключая, конечно, и других вариантов. Кто к кому приехал в Москву из Питера?
Составили огромную картотеку. И нашли старушку. Божий одуванчик! Пережила блокаду. Потеряла всех родных. Жила в детдоме. Потом семья, дети. И психушка! Ходит-бродит по ночам, возвращается в крови. Сделали анализы – совпадают. Выяснилось, что в блокаду она была подростком, умирала от голода, и тогда мать убила почтальоншу, которая принесла им письмо. Вместе с матерью они почтальоншу на части разрубили и ели почти три месяца. «Весь подъезд угощали!» - гордо сказала старушка на допросе. Мать погибла во время бомбёжки. А у дочки её много лет спустя поехала крыша. Пристукивает людей в тёмных местах, разрубает на куски и ест. А варит мясо на живом огне, на заброшенных дворах! Дикость несусветная. И почти всё помнит, но не даёт себе полного отчёта в том, что делает.
Дети и внуки «каннибалши» были потрясены открывшимися подробностями и вскоре уехали из Москвы в неизвестном направлении.
А что если…
…
Олег Морозов припозднился на работу. Они с Анной приехали порознь. Он невероятно обрадовался, когда Анна изъявила желание утром заехать домой.
Он сам подвёз ей на своём вездеходе, и после – баба с возу – Морозову легче – умчался на работу.
Он ещё, как Штирлиц шёл по коридору, а уже слышал зазывный лай. Мурзик приветствовал его загодя. Почуял, как и полагается первоклассной ищейке.
В кабинете он пожал Шабалину руку и с наслаждением принялся тискать Мурзика.
- Чего так долго? До пробок не мог выехать? Точно – вежливость королей! – заметил Шабалин.
- Проспал. Человеческий фактор, - как можно непринуждённее ответил Морозов.
Он не хотел врать, тем более считал Шабалина своим другом, и каким другом! О котором можно только мечтать! Но и сказать правду не мог. Хоть Шабалин и был женат, и тёща его беспробудно пасла, но известие о связи Морозова и Анны нанесло бы ему непоправимую рану.
Однако Шабалин был не так прост, каким казался. Он стал трясти Морозова то с одной, то с другой стороны.
- Что-то и Анютки нет. Не знаешь, где она? – сделал первый заход Шабалин.
- Знаю, - откликнулся Морозов. – Дома у себя. Отпрашивалась сегодня. Вчера вымоталась. У неё командировка в Подмосковье была, она бабулек интервьюировала. Больше пятидесяти опросила.
- А вернулась когда? – насторожился Шабалин.
- Поздно.
- А ты был в кабинете?
- Слушай! – возмутился таким допросом Морозов. – Ты скажи прямо, что хочешь узнать.
Шабалин помолчал, потом заморгал длинными ресницами и выдал:
- Говорю. Прямо. Ну?
- А ничего, что ты женат?
- Ничего.
- А ничего, что я не женат?
- Ничего.
В кабинет заглянул дежурный офицер с торжествующим возгласом: «Всех на ковёр!»
Не по уставу позвали, но это спасло Морозова от выяснений отношений с Шабалиным.
После взбучки от начальства, которое взбодрило всех по самое некуда: «Никто ничего не делает! Лодыри-бездельники!», Морозов, вернувшись, стал поднимать дела давно минувших дней. Его интересовало всё, что касается людоедки, которая была признана психически нездоровой и отправлена в какой-то подмосковный сумасшедший дом доживать свой век.
«Платонова Елена Геннадьевна. Тысяча девятьсот тридцатого года рождения. Русская. Профессия – повар. Умерла тридцатого апреля тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения от отёка лёгких. Похоронена на местном кладбище под номером пятьсот двадцать три».
Морозов оторвался от своих бумаг и, увидев стоящую перед ним и улыбающуюся Анну, коротко распорядился:
- Срочно найти документальное подтверждение о всех имеющихся родственниках этой Платоновой. Куда уехали, где живут. Сделать все возможные запросы!
Анна опешила от такой атаки, но потом опомнилась и по инерции взяла у Морозова листок со всеми данными. Ей хотелось возразить, и обидеть как-нибудь его хотелось. Ведь она не вещь! Она человек! Девушка. Он с ней провёл ночь. И какую ночь! Она приехала к нему с распростёртыми объятиями, а он только о работе. Нехороший человек всё-таки этот Морозов. «Бесчеловечный, эгоистичный», - читалось на лице Анны. Морозов также визуально добавил в шеренгу ряд других ёмких замечаний: «Одинокий до одичания, не способный к созданию семейной жизни».
Шабалин напряжённо наблюдал за баталией. Он гнул свою линию, ругаясь также невербально: «Что же вы, козлы, со мной делаете?»
Анна вышла из кабинета, хлопнув со всей силы дверью. Мурзик возмущённо залаял.
- Правильно, друг! – сказал ему Шабалин. – Громче давай! Если не я, так хоть ты за меня облай их, как следует.
- Юр, - примирительно начала Морозов.
- Не «Юр»,- передразнил Шабалин, - а Юрий Иванович Запомнил? На коленях, шёпотом и почаще.
Шабалин поправил портупею, взял папку с документами и демонстративно удалился.
«Не стоим мы его. Крутой мужик!» - подумал Морозов.
…
Анна при всех своих внешний данных, отвлекающих от службы, оказалась отличным сотрудником. Красотка, а с мозгами! И настырная, в замочную скважину пролезет, если нужно.
С заданием Морозова она вновь справилась блестяще.
«Платонова Елена Геннадьевна, - читал распечатку Олег. – Муж – Платонов Валерий Гаврилович. Дочь – Платонова Маргарита Семёновна».
- Почему отчество Семёновна, а не Валерьевна? – недоумённо спросил Морозов.
- Отец Семён, - просто объяснила Анна.
- А-а-а, - дошло до Морозова. – Тогда где же родной папаша? Семён… как его?..
Анна торжествующе вытащила из портфельчика ещё одну распечатку:
- Семёнов Семён Семёнович.
- Это, что, шутка?
- Да, нет, - многозначительно поджала губы Анна. – Это правда жизни. Дураки, что с ним взять? Оригинальничают. Но зато благодаря такому великолепном сочетанию оказалось нетрудно найти этого Семёна.
Морозов почесал затылок, да, на всякий случай родного папашу людоедкиной дочки надо было найти.
- Он жив! – пафосно произнесла Анна. – Ему восемьдесят пять. В доме инвалидов. У него катетор стоит, почка одна не работает.
- Ты и это знаешь? – восхитился Морозов. – А в каком?
Он не договорил, но было и так всё понятно.
- Нам повезло. В Подмосковье.
Анна вздохнула и развела руками.
- Завтра ехать? Или уже сегодня? Ночью к ним нагрянуть? У меня и адресок имеется!
Морозов, с трудом скрывая свою радость, как можно спокойнее произнёс:
- Конечно, завтра.
Он хотел сказать: «А сейчас поехали ко мне», и Анна ждала, что он скажет: «Поехали ко мне», но тут в кабинет вошёл Шабалин, и Морозов надел на лицо равнодушие и безучастность.
- Ой, Анечка! - пролепетал Шабалин. – Вот ананас тебе купил. Презент. Угощайся!
Он достал ананас и протянул его Анне.
- Спасибо! – язвительно ответила она. – У меня на ананасы – аллергия.
Вскоре её каблучки застучали в коридоре.
…
Морозов собрал всю имеющуюся информацию относительно людоедки. Содержалась она в психоневрологическом интернате номер семь, в палате для буйных. Но никогда никаких буйств за время пребывания за ней замечено не было. Если б оказалась на зоне, то, может, и вышла бы по УДО.
Умерла не неожиданно. Мучилась страшно целых полтора года. Просила в хоспис её отправить, но из психушки было нельзя, поэтому Платонова гнила заживо. В последние месяцы от боли не могла спать, лежала и непрерывно стонала. Просила убить её, дать какой-нибудь яд. Но эвтаназия запрещена. Поэтому умирала так.
После открывшихся преступлений муж с дочкой уехали в Тульскую область, где жили в деревушке в частном домике. Муж быстро захирел и скончался. А дочка крепенькая оказалась. Вернулась в Москву, поступила в институт, вышла замуж, родила ребёнка.
… Эти факты добыла Анна. Но Морозова не устроила размытая информация, и он стал давить на Зубову, чтобы узнала поподробнее, какой конкретно институт, какая фамилия мужа, кто сын.