Страница 15 из 45
- Разрешит, - догадался Морозов.
- По-вашему, наверное, так, - согласилась Рая.
- По-нашему? – вскинулся Морозов.
- По-вашему, по-мирскому.
«Эк, куда хватанула, - подумал Морозов. – Уже себя чуть ли не к духовенству причисляет. Непростая она. Штучка!»
- В монастыре ведь как? Куда поставят работать. – важно заметила Рая. – Монахи тоже не могут выбирать себе работу. Кого на кухню, кого на скотный двор, кого в лавку, что при входе, церковной утварью торговать. Кого куда. Роптать нельзя!
- Почему? – по инерции спросил Морозов.
Рая поняла, что её час пробил. Она приосанилась и поправила свой шарф.
- На Бога ропщешь! – наставительно заметила Рая и по-старушечьи покачала головой. – Господь нас через людей вразумляет.
- А если тяжело? – развёл руками Морозов. – Я понятия не имею, что делать, например, с коровой, а меня – на в скотники?
Рая, казалось, ждала этого вопроса. Даже обрадовалась! Так хотелось ей осадить образованного, холёного опера.
- Бог не по силам испытаний не даёт, - с деланным смирением прошептала Рая.
Морозов скрестил руки на груди. Непросто, ох, как непросто раскрутить такую монастырскую леди.
- Не убивала я, - так же смиренно, чуть картинно, на одном дыхании проговорила Рая.
И тут Морозов не удержался и хохотнул. Рая оторопела.
- Что смешного я сказала?
- Ну, вот что, - взял себя в руки Морозов. – Мадонна ты моя. А про ларёк почему не рассказываешь? Если такая совестливая? А как мать Леонидию посылала на три весёлых буквы? А как сторожа обругала, что он чуть дара речи не лишился?
Рая помолчала, словно собираясь с силами.
- А знаю, кто меня заложил, кто здесь воду мутит! – звонко бросила она. – Зинка! И, конечно, Люська-блаженная. Скажете не так? Мать Леонидия под пытками не скажет, хоть и не любит меня, знаю! А эти… А сторож, этот Егор Иваныч, - хам! Так ему и надо. Он на меня обзываться начал в трапезной, ну, я его и послала. А пусть не лезет! Женщин обижать не рекомендуется.
Морозов усмехнулся.
- Ловко ты историю с ларьком обошла, - процедил он. – Ещё скажи: «А докажи, мент проклятый, что это я?»
- Ну, я! - просто без обидняков сказала Рая. – Но я выручку-то не забирала! Что я сделала? Ударила кого? Убила? Булку стянула.
- Целый продуктовый набор, - поправил Морозов.
- С колбасой, сыром, жареной картошкой, с булкой.
- Со стейком, который стоит…э-э-э… Знаешь сколько стоит стейк? – язвительно спросил он.
- Много, - отрезала Рая. – Потому и стянула. Были бы деньги - купила, а мани – тю-тю! Из кассиров меня уволили. Чего это увольнение не вспоминаете?
- Расскажи, я послушаю.
- Да клиенту не дала упаковку жвачек, что по акции полагались, - Рая вздохнула. – Хозяин наорал на меня. А я потом опять кому-то забыла дать. Он и взашей. Ни копейки не дал. Он специально ждал случая, чтобы выбросить без зарплаты. Как это? Экономия – мать хозяйства. Он мне и дал под зад!
- А что ты ему наговорила?
- Потом уж! Посмотрела б я на тебя, если б тебя на улицу выкинули без гроша. А хозяин знал про меня, ну, это, про зону и прочее, и не церемонился со мной. Мне ж деваться некуда, должна терпеть то, что другие не могут. Девочка для биться. Вот и отбрила его! И не жалею. И Егора этого Иваныча не жалею. Противный – сил нет.
Тут Рая примирительно улыбнулась, по-другому, чуть не по-свойски.
- А ты хороший мент, - сказала она. – Про ларёк как узнал?
- Да уж узнал!
- Оперативно работаешь, товарищ, оперативно! - иронично затараторила Рая.
… Поздно вечером к нему в кабинет забежал Шабалин и забросал вопросами. Спрашивал он корректно, но ответов ждал нетерпеливо.
- Ни одной серьёзной улики против Замятиной, - выдавил Морозов, не желая вдаваться в дискуссии.
Шабалин аж задохнулся! Он с выражением стал декламировать монографию о колющих и режущих предметах, и Морозов вскользь слушал и заполнял рапорт для начальства.
- Воскобойникова убита ножом, не скальпелем, - коротко заметил Морозов.
Шабалин опять жестикулировать и бегать по кабинету. Он ещё прошёлся относительно внешних данных Замятиной, видя в её неухоженности главный мотив убийства – замочила из зависти! Воскобойникова моложе. И покрасивше! (На фотках видели, знаем).
Шабалин так убеждённо доказывал свою правоту, хотя сам слабо верил, что в итоге убедил самого себя. Он неожиданно замолчал и застыл на месте.
- О чём задумался детина? – поинтересовался Морозов.
- А где Мурзик?
- Дома. Нос сухой.
- Ласточкину сказать надо.
- Он по трупам – спец. А у меня собака живая пока, - развёл руками Морозов.
- Замятина грохнула Воскобойникову. А тех пятерых – умный маньяк, - заключил Шабалин.
Морозов улыбнулся. Он изучил характер своего друга и понимал, что тот уже, можно сказать, шутит.
- Конечно, всё может быть, - начал Морозов. – Но ты и сам понимаешь, что бывший зек, если ещё головой не тронулся окончательно, никак не оставит труп на месте преступления. Практически рядом с собой. И орудие преступления. Насчёт скальпеля. Как ни парадоксально, но он там случайно.
- А случайность – неосознанная закономерность! – поднял вверх палец Шабалин. – Ты сам говорил.
- Не я. Я только повторял, - отмахнулся Морозов. – То, что Замятина не всё договаривает, это так. Что-то очень интересное она знает – это тоже так. На зону её отправить – пара пустяков!
- Так что мешает? – воскликнул Шабалин.
- Поздно! – внушительно ответил Морозов. – «Бери шинель. Пошли домой».
Морозов вдруг вспомнил, как сказала ему Рая, что ко всему готова и раз её задержали, значит так надо, не досидела своё, не искупила вину, и опять задумался. Ему не хотелось заморачиваться и накручивать себе разную чушь, но он верил Рае, бывшей зечке, мокрушнице, воровке, врунье и забияке. И уважал её.
Морозову хотелось рассказать Шабалину про схимонахиню Екатерину, о которой рассказала ему Рая, но он опасался, что Шабалин его не так поймёт. «Подумает, что тронулся», - решил Морозов. А схимонахиня Екатерина не выходила у него из головы.
Схима – высший монашеский чин. «Нужно удостоиться такой чести – постриг в схиму! – рассказывала Рая. – Схимонахи непрерывно находятся в молитве, и им многое свыше открывается. Их называют и «живыми мертвецами» (отрекаются от живой жизни), и ангелами. Ещё у них много обетов, гораздо больше, чем у рядовых монахов. Поэтому схима – честь и подвиг одновременно. А игуменья мать Екатерину «раздела», то есть на время лишила звания, чтобы не зазналась, как говорят монахи: «Не впала в прелесть», и игуменья определила схимницу на кухню чистить овощи. Таким образом, её смиряли. А мать Екатерина обрадовалась! Ей было почти под восемьдесят, она болела раком, и работать в овощной ей было крайне трудно. Но она всё делала с такой любовью, что можно только диву даваться! Если бы игуменья не «раздела» Екатерину, то мы бы с ней толком и не познакомились. А так, я ей о своей жизни рассказывала, пока картошку чистили, а она меня учила молитвам разным. И она сказала, что я должна помочь одному стражнику, который сражается с демоном. Он думает, что тот страшный, а он прелестный! И все видят в нём ангела. Стражник слеп, потому что Бог не открывает ему истину, а чтобы истина открылась, надо стражнику покаяться. Ведь он убил ребёнка! Как покается – Бог откроет ему то, что он хочет знать, и правосудие восторжествует».
Морозов хотел поговорить с Шабалиным, но так и не решился.
9
«ХОСПИС»
9
Мария расстилала постель на диване в гостиной. Сегодня её первое дежурство. Она волновалась, так как с детства боялась темноты. То, что дежурство не каждую ночь, немного успокаивало.
Было уже темно. Сиделки уложили постояльцев спать. Лишь Зарина всё ещё копошилась на кухне, разбирая утварь в посудомоечной машине.
Мария переоделась в мягкий домашний халат, который служил ей верой и правдой все два года в монастыре. Халат вышаркался, но был такой мягкий и приятно ласкал тело, что она не хотела с ним расставаться и носила, закрывая глаза очевидную непрезентабельность. «Никто не видит», - убаюкивала мысль.