Страница 8 из 28
Когда Хунхару доложили, что Великий дом взят, и князь Хаире пленён, он приказал доставить его в королевский шатёр. Когда князя ввели в шатер, и он увидел мужчину, беседующего с молодыми красивыми девушками. Молодой князь не знал, как выглядит Хунхар, но в мужчине Хаире узнал убийцу своего отца и бросился на него с голыми руками. Охрана мгновенно его схватила и поставила на колени.
– Понимаю, ты не рад меня видеть. Но, оцени моё великодушие, я позволил тебе увидеть девушек из моего гарема. А ведь ты не евнух и не халгарид. Хотя бы пока ещё не евнух. – Говоря это каган отщипывал по ягоде от большой, яркой, сочной виноградной кисти на керамическом блюде, расписанном изображениями полевых цветов. Цветы даже казались настоящими, столь искусной была работа мастера. – У меня к тебе один вопрос. Ответь, и я, может быть, сохраню тебе жизнь. Кстати, твой отец, если бы сделал, что я просил, сейчас был бы жив. Не повторяй его ошибок. Где сейчас хартофилакс Захарта? Мы приблизительно знаем, как он выглядит, есть даже люди, которые могут узнать его. Но ни среди живых, ни среди погибших его не опознали. Где он? – в ответ Хаире молчал. – Хорошо, как хочешь – в шатре вдруг из неоткуда появился человек в тёмно-синем балахоне с очень смуглой кожей и чёрными волосами. Из кожаной сумки на своём поясе он достал маленькую стеклянную бутылочку с синей жидкостью и подошёл к пленнику. Солдаты насильно открыли ему рот и чёрный незнакомец влил туда содержимое бутылочки. После этого князь громко выдохнул, затем вдохнул с присвистом. Глаза его стали цвета мутного стекла, голова повисла на плечах. Незнакомец наклонился к князю и тихо спросил:
– Где Захарта?
– Я не знаю, что с ним сейчас. Последний раз я слышал, что он занимается переносом книг из Библиотеки в хранилища Цитадели. Это было ещё до того, как пали городские стены.
– Где рукопись Пути? – так же тихо и спокойно он задал второй вопрос.
– Я не знаю, где она, я даже не знаю, что это. – незнакомец отошёл от князя, тот повис на руках конвоиров без дыхания.
– Вынесите его. И все – вон из шатра. – крикнул Хунхар, в ту же секунду в шатре никого не осталось. Незнакомец в балахоне произнёс:
– Трижды проклятый старик, Захарта. Ни в библиотеке, ни в хранилищах Великого дома рукописи нет. Я её не почувствовал. Он отправил её из города. Он догадался, что происходит, только во время самой осады, ведь рукопись была здесь. Я точно знаю. Видимо, он всё же нашёл способ отправить её из города. Тайный ход. Из Таирасса должен быть тайный ход. Конечно, если старик не нашёл способ переправить рукопись через осаждающую армию…
– В это я не верю. Это почти невозможно. – Хунхар смотрел на собеседника. Незнакомец откинул правый рукав и на руке его оказался сидящий ворон. Чёрный, как безлунная ночь.
– Ищи дороги и тропы, тоннели, пещеры, гроты. Всё, где может быть тайная дорога из Таирасса. – ворон каркнул и вылетел из шатра.
Хунхар стоял поодаль и наблюдал. Незнакомец сжал левую руку в кулак, потом разжал, как если бы в неё что-то было, бросил на пол. – В шатре вдруг появились десятки мелких пауков, казалось, их становится с каждой минутой всё больше. – Идите, ищите и вернитесь с добычей.
Глава 7. Перевал
– Да, сказал Наар. – Я, правда, не думал, как продолжить путь. Я не знаю дороги, ни через перевал, ни вдоль Западного хребта на юг и далее на восток через каменные столбы. Наставник Розир, Вы могли бы мне посоветовать, как поступить? – в ответ настоятель помолчал секунд десять, потом сказал:
– В обоих случаях придётся непросто. Но в обоих случаях я отправлю с тобой кого-то из нашей братии в качестве проводника. В горах живут дикие непокорные племена. Язычники. Они не так давно перестали нападать на поселения у подножия гор, красть людей, скот, сжигать постройки. Их удалось усмирить благодаря нескольким удачным походам имперской армии, но нрав горцев мягче не стал. Им не известна религия Сефера, они отвергают письменность. Они жгут захваченные книги, если понимают, что их никто не будет выкупать. К ним отправляли нескольких миссионеров, но те пропали без вести. Я думаю, их просто убили. Не удивлюсь, если эти язычники едят людей.
– А каменные столбы? Через них долго идти?
– Сколько идти через них не знаю. До них идти около трёх недель. Можешь пойти дальше на юго-восток и выйти к реке Моязим. Она течёт далеко на восток, так что часть пути ты мог бы преодолеть на речном судне. Но такое путешествие займёт очень много времени.
– А что там, в Каменных столбах? – долго идти юноша не хотел. Он точно не знал, сколько придётся идти до Белого побережья, но специально увеличивать и без того не маленькое расстояние не хотел. Поэтому предложение дойти до реки Моязим и по ней двигаться на восток показалось ему очень разумным.
– Ничего. Я не знаю человека, который прошёл бы их насквозь. Это огромные каменные столбы, размером около двухсот метров в высоту и двадцати метров в обхвате у основания. В рассказе «О нестроении в учениках Сефера» говорится, что каменные столбы были великанами, которых Малак, первый ученик Сефера, создал, чтобы одолеть своих братьев, других учеников Создателя. Но последние оказались сильнее и сумели превратить великанов в каменные столбы. Многие в легенду не верят, впрочем, это дело каждого, верить или нет. Но место это люди обходят стороной. Несколько раз власти провинции пытались проложить дорогу через Столбы, но каждый раз, по разным причинам, работы прекращались, едва начавшись.
– Пожалуй, я пойду через горы, так ближе. Тем более что лёгкого пути я не ожидаю в любом случае.
– Ну, не нужно ожидать трудностей, просто будь к ним готов. Вдруг Сефер приготовил для тебя лишь светлые страницы и сейчас ему приходится переписывать их, чтобы не расстроить твои ожидания. – Улыбнулся Розир.
– Да, Учитель, Вы правы. С Вашего разрешения я хотел бы отправиться в путь прямо сейчас.
– Конечно. Проводником для тебя будет Кавэд, раз уж он тебя сюда привёл, он покажет дорогу, как отсюда выбраться. – Кавэд стоял недалеко от разговаривающих, за своим пюпитром. Монах быстро подошёл на оклик. Через пятнадцать минут они с Нааром шли по тропе вверх, в горы.
Наару очень хотелось заговорить с Кавэдом, но он стеснялся. Молчание монахов в ските за эти неполные сутки, что он там пробыл, приучило его к мысли, что монахи, если не немы, то разговаривают очень редко. Но Кавэд сам заговорил первым. От такой неожиданности его спутник даже вздрогнул.
– Как сейчас там, в Таирассе? – Кавэд шёл впереди и говорил не оборачиваясь. Но произносил слова громко и чётко, так, что Наар всё хорошо слышал. Однако не сразу понял, что это говорит Кавэд.
– Простите – это вы говорите? – спросил Наар. В ответ монах рассмеялся.
– Да, я. Кто ещё? Ты решил, что мы никогда не разговариваем? Так и есть, но бывают исключения. Я сам давно ушёл из мира, мне было восемнадцать. Сейчас чуть больше пятидесяти. Некоторых из нас настоятель отправляет иногда в город или в ближайший посёлок за бумагой. Меня никогда за все, больше чем три десятка лет, что я нахожусь в скиту, ни разу не отправляли в посёлок за бумагой. Бумага, это единственное, чего мы сами не делаем. Бумага и кожи для пергамента. Это мы покупаем в поселении недалеко от нас. Я думал, что город меня совсем не интересует. Так оно и есть, но тут пришёл ты и в голове появились вопросы. Словом, как там Таирасс? Я когда-то жил у южной стены, в районе Большой кузницы. Когда-то там жили мои родители. Не знаю, может, они и сейчас там живут.
– Район большой кузницы знаю, хотя бывал там редко. Почему Вы ушли из него, Вы же были, получается, младше меня, когда пришли в скит.
– Да, мне было восемнадцать. А тебе сейчас сколько?
– Двадцать один.
– Да, в твоём возрасте я уже три года как пробыл в молитве и посте, рассуждал о Боге и говорил с лесными животными. Честно скажу, так рано уйти из города в монастырь – это была ошибка. Да, я говорил с лесными животными. Трудно представить, да? Я сейчас тоже говорю и сам не верю. – Тропа была широкой, ветра почти не было. В других обстоятельствах это путешествие можно было бы назвать приятной прогулкой, но у Наара из головы не выходили мысли о горцах-язычниках, от которых неизвестно, чего можно было ожидать, а Кавэд продолжал говорить, это отвлекало юношу от дурных мыслей. – Я с детства любил одиночество и размышлял о творении, Сефере, его Учениках. А город пугал, город опасен, страшен, со многими искусами. Я сейчас понял, что город не столько был опасен, сколько я его сам боялся.