Женский клуб

– Ну, ты чего? Разве не хочешь стать врачом? Это же круто, ты только представь! Но смотри, начнешь куролесить опять, на мою помощь можешь больше не рассчитывать. Так и останешься в этом Мухосранске навечно, рядом с мамашей своей…

– Она и твоя мать тоже вообще-то, – буркнул Эдик, – И чего ты постоянно на неё, нормальная она… Слабая просто… и несчастная … Марина тяжело вздохнула:

– То-то и оно, – она пристально смотрела на брата, – Понимаешь, у тебя есть реальный шанс вырваться из этого всего, – она неопределенно повела руками, – Стать кем-то, занять достойное место. Помочь своей маме любимой, между прочим, и Юльке тоже, слышишь меня, Эдик?

Самое интересное, что у них всё получилось. Почти. Эдик работал до лета санитаром. И даже тщательно готовился к поступлению. Об этом тоже позаботилась его сестра. Три раза в неделю с ним занимался её приятель аспирант, а по воскресеньям Борис. Справка с места работы, безусловно, тоже прилагалась. А потом Эдуард взял да и поступил в медицинский институт! Может быть и сам, как говорила его сестра, а может и не без помощи некоторых высших сил, как уверяли все остальные. Больше всех этому факту поражался сам Эдик. Но потом что-то пошло не так. Эдика опять накрыло. Да так, что он вылетел оттуда ещё быстрее, чем из колледжа. Причем с Мариной уже никто не беседовал и ничего не объяснял. Да она бы и не хотела. Сама все прекрасно видела и знала. Факты, как говорится, на лицо. А в случае с её братом, так сплошь и рядом на лице. Эдика все больше несло на лихих алкогольных парусах непосредственно в синюю бездну. Марина забеспокоилась до такой степени, что еле-еле дождавшись календарного окончания зимы, побежала в военкомат. Узнавать, где повестка на такого-то, не потерялась ли случаем, не забыли ли, чего доброго, о юноше вполне призывного возраста, мечтающем исполнить свой гражданский долг и почетную обязанность? В военкомате Марину успокоили и ответственно заявили, что, мол, не беспокойтесь, гражданка, никто не забыт, а всему своё время. И указанный вами товарищ данного месяца и года рождения, скорее всего, отправится проживать свои армейские будни, в чудные дни осеннего призыва.

Так, надо сказать, и произошло. Осенью Эдика забрали в армию, но в это время Марина закружилась с будущим мужем Сергеем в осеннем вальсе любви и подробности этого события, если и всплывали в её памяти, то весьма туманно и расплывчато. К тому же, за последнее время, брат успел здорово потрепать ей нервы, так что она вслед за колледжем и институтом, без малейших колебаний и угрызений совести, вздохнула с облегчением и даже не помахала рукой младшему брату вослед. Как рассказывала Марина потом нам со Светкой, она и на призывной участок явилась только для того, чтобы убедиться своими глазами, что он благополучно отбыл к месту службы и хоть на какое-то время этот груз по имени Эдик, свалился с её хрупких плеч. Но не так, чтобы надолго. Через два года брат вернулся, и надо было срочно что-то решать. Оставлять у матери его было нельзя. В маленьком городке работы не было. Марина справедливо опасалась, что здесь он ещё больше пустится во все тяжкие.

– А что там ещё делать? – задавала она нам риторический вопрос. И Марина начала действовать. Выяснила у матери географическое, социальное и материальное положение отца Эдика, единственного из всех троих законного её мужа, навела кое-какие справки, получила консультацию юриста. Оставшись весьма довольной собранным материалом, в один чудесный летний день, Марина взяла да и набрала телефон совершенно не готового к такому жизненному виражу папы Эдика. Марина рассказала кто она, с участием расспрашивала о его здоровье, интересовалась планами на будущее. Когда папа стал заметно нервничать, вежливо спросила, что, по его мнению, лучше: договориться полюбовно, так сказать, на берегу или предоставить дело на усмотрение суда? Ещё она хотела бы знать, каково это иметь задолженность по алиментам более чем в тринадцать лет и всю дорогу прятаться от родного сына? Чем больше она говорила, тем явственнее звучал в её голос металл.

– И все-таки хотелось бы знать, как ты себя чувствуешь, сидя одной задницей сразу в трех квартирах? Между тем, как твоя бывшая жена сейчас инвалид, а единственный сын почти бомж? Расскажешь, как бабушкина дача? Удачно загнал? С нами не хотел посоветоваться, а? Тем более учитывая, что это наследство твоей бывшей жены?

Папа ничего вразумительного не отвечал. Неизвестно почему. Может, был удивлен такой осведомленностью бывшей падчерицы некоторыми деталями своей личной жизни, а может, застигнутый врасплох, думал, как лучше повести себя в данных обстоятельствах. Марина ещё немного с ним поболтала. Рассказала о юридических аспектах вопроса. А именно, что у Эдуарда есть законное право даже после совершеннолетия подать иск и требовать от отца выплаты алиментов, по меньшей мере, за три последних года. И можешь не сомневаться, – подвела итог Марина в конце разговора, – Он этим правом воспользуется, – только по сопению в трубке можно было догадаться, что отец Эдика ещё здесь, – Я хочу, чтобы до тебя дошло, что я не твоя бывшая жена, я не стану верить обещаниям и россказням о тяжелой жизненной ситуации, – Марина сделала паузу и закончила:

– И я не судебный пристав, убегать и прятаться не советую, хотя, думаю, у тебя и не выйдет.

Неизвестно, приступила Марина от словесных разъяснений к практическим действиям или нет. Нам она сказала, что визит папе нанесла только однажды. Но ездила на эту встречу не одна, а с тщательно подготовленными Сергеем и Эдиком. Как бы то ни было, через три месяца её младший брат въехал в однокомнатную квартиру. Правда на окраине города и без ремонта, но зато в свою персональную жилплощадь! Эдик, у которого и своей комнаты-то никогда не было, чуть не сошел с ума от радости. За полгода до армии, Марине удалось взять для брата направление военкомата на обучение водительской специальности. Из всего того, что в отношении своего брата предпринимала Марина, эти усилия были не только наименее хлопотны и затратны, но и наиболее оправданы. У Эдика обнаружились явные способности, как к управлению различными транспортными средствами, так и к их ремонту любого уровня сложности. Благодаря этому, он уже вполне самостоятельно устроился автомехаником на одной из станций технического обслуживания. Вскоре Эдик женился, через год стал отцом. Я как-то видела их на очередном праздновании дня рождения Марины. В их доме часто собирались гости. Марина любила торжества и делала это с большим вкусом и размахом. Одна из любимейших её ролей – образ радушной и гостеприимной хозяйки. И надо признать была она в этой ипостаси великолепна и блистательна. Я помню такой знакомый взгляд, который жена Эдика, застенчивая, худенькая девушка бросала на Марину. В нем было все: обожание, преклонение и готовность служить. Светка, будто зная, о чем я думаю, шепнула мне:

– Спорим, Эдик женился только с одобрения Маринишны? Так мы между собой иногда называли Марину, используя это, слегка ехидное производное от королевишны, красавишны и пр.

– Даже не буду спорить, – улыбнулась я, – И скажу больше, эта бедная овечка прошла жесточайшую проверку, которую лучезарно улыбаясь и рассыпая жемчуг и бисер, ей устроила будущая золовка. Светка рассмеялась и притворно закатила глаза:

– О чем ты говоришь! Уверена, что этой проверки, та даже не заметила.

Нас, пожалуй, можно было бы упрекнуть в отсутствии искренности во взаимоотношениях, да и в том, что мы, в принципе, не были хорошими подругами. Но здесь причина заключалась не в подлости человеческой натуры в целом, и даже не в фантомности женской дружбы вообще, а скорее в том, что и у меня, а ещё чаще у Светки, уже происходили, так называемые, моменты истины в отношении Марины. Очень многое узнаешь друг о друге, если иногда встречаешься с подружками за бокалом вина, а девичник растягивается до трех часов ночи, и на каком-то этапе превращается во взаимную, исповедально- пронзительную терапию. Или если вместе со своей дочкой, забираешь вечером мальчишек своей подруги с улицы домой, так как её все нет, а отец в командировке. Или когда неожиданно, прямо с застолья, вдруг едешь с ней на пару дней в горы, куда её пригласил отдохнуть таинственный и щедрый поклонник. Когда вздрагиваешь и не знаешь, куда тебе деться в ужасно неловкой ситуации, в которую тебя вгоняет её грубый и бесцеремонный разговор с матерью по телефону. Это жуткий диалог хама-командира с робким и бесправным новобранцем, где тебе невольно предоставляется весьма сомнительное удовольствие слышать реплики исключительно командира. Так вот тогда многое проясняется. Когда на твоих глазах происходят радостные и печальные, счастливые и трагические события в жизни твоей приятельницы-соседки, то поневоле, все лучше узнаёшь человека. Даже если изначально ты не задавалась такой целью. Черты его личности становится более выпуклыми и объемными. Открываются, порой, такие грани, о которых ты и не подозревала. Потому что невозможно держать лицо и спину 24 часа. И маску тоже иногда приходится снимать. Хотя бы для того, чтобы протереть под ней уставшую родную кожу.