Страница 28 из 30
До автоматизма.
Это «знание» и умение – из тех, что должны сидеть в подкорке, впечатанные, вмурованные там – навечно. Потому что когда и правда – столкнёшься – будет не до «теоретических воспоминаний». Куда какой блок подставить, и как от подсечки уйти… А дело будет идти о жизни!
Так что я – за реальную практику.
И стальные мышцы.
Мытьё посуды сегодня проходит вполне буднично.
Никаких, как говорится, эксцессов и неожиданностей. Правда, стараюсь всё отмывать действительно – на совесть, и даже крохотных пятнышек из-под всяких сложных соусов и яичных желтков не оставлять. Заодно думаю, предвкушая, как бы мне потехничней докопаться до моего сменщика-китаёзы. Да ещё так, чтоб моя бортовая камера однозначно записала, что это он первым начал.
Мне повезло.
Китаёза сам дал мне отличный повод при…баться: опоздал на три минуты.
Говорю:
– Ты опоздал.
Он отвечает:
– Да. Извини.
Я говорю:
– Убедительная просьба: чтоб этого больше не повторялось.
Он думает целых пять секунд. Пытается уразуметь, что это: скрытая угроза, или наглая провокация. Ущемляющая его «права». Осматривает меня придирчивым взглядом с головы до ног. Очевидно, осмотр вполне убеждает его в том, что низкорослый и худощавый шкет лет тринадцати, явно немного переросший свою ставшую маловатой рубаху, и на ногах которого тряпочками болтаются заношенные треники, ему не угроза. (О-о! Сколько вас, наивных балбесов, на этот мой сознательно поддерживаемый имидж купилось!..) Вероятно, именно поэтому азиат решается на «достойный» ответ. А ещё наверняка уповает на то, что их диаспора здесь достаточно велика, и в обиду его, если даже у меня, «наглого аборигена», есть «дружки», не даст:
– А то – что?
– А то мне придётся тебя немного поучить. Чтоб приучить к дисциплине. И уважению к другим людям. И их рабочему времени.
Тут уж он не выдерживает: смеётся прямо мне в лицо:
– Да пошёл ты на …! Придурок сопливый.
Чувствую, как в груди у меня нарастает такое светлое, всепоглощающее чувство: счастье!!! Вот оно: откровенное хамство! И всё – записано! Вытираю нос, где действительно что-то хлюпает: похоже, началась-таки у меня аллергия на моющие:
– Так – что? Может, тогда выйдем?
– Пошли! – вижу, как его узкие и без того глазёнки сужаются в хитром прищуре ещё сильней, и на губах играет снисходительная ухмылка: балбес, похоже, и правда верит, что легко меня, «избалованного» и самоуверенного москвича, уделает!
«Выйти» у нас можно только в одно место: узкий и заставленный мусорными баками проход за рестораном, где едва проезжает каждое утро мусоровоз, опустошающий эти самые баки. Вот туда и направляемся, причём я – даже не сняв передник-фартук.
Снимаю его уже там, после того, как несчастный китаёза, развернувшись ко мне лицом, становится в типовую для кунг-фу стойку, и раскорячивает пальцы, словно собирается вырвать моё сердце. Вот тогда и срываю фартук, бросив ему в лицо, стоит только ему метнуться вперёд!
От тряпки, летящей в морду, он уворачивается легко. Делаю вид, что страшно напуган, начинаю отступать. Он начинает бешено молотить уже сложенными в кистевые хваты ладонями, целясь мне в лицо и печень. Отбиваюсь легко, но старательно делаю вид, что сильно устал от мытья посуды, двигаюсь медленно, словно на последнем издыхании, а рукам, ставящим блоки – больно. Китаёза наддаёт: похоже, решил меня взять на испуг: корчит рожи, и визжит «Ий-я!», «У-ха!», «Х-х!». Отбиваю в очередной раз его бешенный натиск, умудряюсь поменяться с ним местами – а то отступать в нашем тупичке больше некуда. А теперь – есть куда. Туда, откуда он меня «гнал».
Позволяю ему загнать меня почти в противоположный торец переулка. Сам пока так и не нанёс ни одного удара. Китаёза на секунду останавливается. Смотрит на меня с подозрением. Шипит:
– А-а, хитрый, да? Все вы, идиоты белокожие, так про себя и думаете! Рассчитываешь, сейчас изучишь меня, измотаешь, и легко прикончишь? Ну так погоди ж ты!..
После этого подозрительно длинного «спитча» стиль его, до этого больше показушной и малоэффективной, работы, резко меняется.
Теперь удары стали куда хлёстче, резче, сильнее. И он целится явно набитыми костяшками кулаков в локти, бёдра, колени, шею. В суставы, словом. Ага – вот он и вытащил на поверхность то, чем на самом деле силён. Я в курсе. Стиль называется хапкидо – запрещённый, кстати не только в России, но и во всём мире. Что не мешает ему быть чрезвычайно эффективным средством нанесения противнику таких травм, после которых реальное сопротивление невозможно. А куда более возможна просто смерть. От добивания беззащитного уже лоха – врагом.
Наш тренер вслух этот стиль никак не называл. Вероятно, чтоб мы и не подозревали, что учимся чему-то запрещённому. (Но интернет позволяет легко вычислить, чем занимаемся, даже без названия…) Так что уж поверьте – владеем мы все.
А ещё владеем бокатором. Это вообще забытое сейчас почти везде искусство. (Тоже, конечно, запрещённое. Но куда более эффективное, чем хапкидо.) Однако нашим, как я понял из туманных намёков и слухов, удалось-таки заполучить для работы с бойцами спецподразделений двоих из оставшихся в живых специалистов из далёкой Камбоджи.
Мне применять хапкидо не с руки – а то этот дебил работать не сможет. Нет, тут нужно что-то не столь радикальное, но эффективно выводящее из строя на час-другой. Вот и бью моего разъярённого не на шутку красавчика распрямлёнными пальцами в нервный центр возле солнечного сплетения. И тут же добавляю большим пальцем правой ногив пах. Зацените, какой я добрый: ударил бы пяткой – всё! Мементо мори!..
Жду, стоя прямо над ним.
Через пару минут хрипы из перекошенного гримасой боли рта становятся тише, морда из синей становится просто белой, и он уже может дышать более-менее нормально. И достаёт, едва не роняя, и даже не делая попыток подняться на ноги, планшетник. Маленький, непродвинутый. Почти – телефон. Тюкает. Что-то туда на своём, китайском, говорит, злобно на меня поглядывая. Прекрасно понимаю, чего задумал.
Подмогу зовёт.
Да и … с тобой, глупый узкоглазый! Прибегайте хоть всей диаспорой! Меня вы не то, что не запугаете своим числом, но и не побьёте! Разве что – из пушки какой уложите. Или уж – электрошокером. Но не такой я дурак, чтоб позволить вам это! Увижу!
Ждать приходится не больше трёх минут. Я всё это время так и стою над валяющимся на асфальте типом, который до сих пор не может подняться на ноги. А не больно-то поднимешься на них, если отключен двигательный нерв возле предстательной железы. Вот ему и остаётся только пялиться на меня ненавидящим взором, и дышать. А я стою себе вполне спокойно, и даже не делаю попыток что-то сказать. Уж настолько я по китайскому разумею, чтоб понять слова «белый», «молодой», «опасный», «побил».
Но вот наконец и «подмога». В одном конце тупика появляются трое с бейсбольными битами, в другом – двое с кастетами и велосипедными (Или мотоциклетными!) цепями. Мой типчик на асфальте мстительно скалится. Но помалкивает. Ждёт. Когда меня ухайдакают до полубесчувственного. Вот тогда он мне и выскажет! Или уж поглумится, попинав… Ха-ха.
Решаю, что мне, как стороне, явно оказавшейся в меньшинстве, да ещё и с голыми руками, можно и нужно начать первым. Ну, бокатор, так бокатор!
Наконец-то! Можно не сдерживаться! Выпустить на волю того гада, которого, если уж совсем честно, я и сам побаиваюсь… Потому что отлично понимаю, что он и тварь, и извращенец, и просто – ублюдок. Злобный, мстительный и коварный. Никакими «рамками» не сдерживаемый, и совершенно ни о чём не беспокоящийся. Ну, кроме того, чтоб нанести всем как можно больший ущерб! Вот, это его мысли: «О-о! Какое наслаждение! Пипец вам всем, твари!»
Нет, я сам – в-смысле, настоящий «Я» – не изверг какой, но бить этих придурков мне всё-таки тоже нравится куда больше, чем учить уму-разуму толстопузых самоуглублённых дебилов-геймеров. Может, это потому, что я – патриот?.. Или просто стыдно лупить нетренированных и больше похожих на «печальных рыб-солнце», жиртрестов?