Страница 22 из 27
– Она не слишком весёлая.
– Да я и не заметил, чтобы ты была слишком весёлой. Рассказывай.
– Давным-давно, жила-была в одном замке виконтесса Амелия де ЛаФен. Она была красивым и милым ребёнком. Любила петь и танцевать, но больше всего на свете она любила своего брата Грегуара. Они всё свободное время проводили вместе, и не было никого счастливее их. Но пришла в их дом беда, пришлось её брату ехать в Палестину. И оставил он свой отчий дом, своих родителей и своих сестёр, отправился в далёкую дорогу. А она осталась его ждать. Она ждала и молилась, верила в то, что он вернётся, и просила Бога защитить единственного дорогого ей человека. Дни шли за днями, а он всё не возвращался. И вот настал день, когда кончилась их спокойная жизнь, ибо вторгся на их земли северный варвар барон фон Штейн. Он был силён и жесток, и не было рядом человека могущего с ним совладать. Её престарелый отец не смог защитить свою семью, и было решено заключить мир со Штейном. Амелия должна была послужить залогом этого мира. Никто не желал слышать девичьи мольбы, никто не верил её слезам. Ей приказали готовиться к свадьбе. Но никто не мог и предположить, что она предпочтёт побег позору. Она остригла свои длинные косы, переоделась в мужские одежды и отправилась вслед за братом. Так закончилась сказка о виконтессе Амелии и началась быль о менестреле Лоран.
– Так вот значит, как всё было. Поэтому ты так испугалась Штейна и мечтала поскорей избавить себя от его общества.
– А кто бы на моём месте не мечтал? Ненавижу мужчин.
– Я так и понял.
Мы надолго замолчали и задумались каждый о своём. Не знаю, о чём думал маг, а я о вспыхнувшем подозрении. И чем больше я над этим думала, тем больше крепла моя уверенность.
– Э-э… Эван…
– Что? – маг покосился на меня и явно подумал, что уснуть я ему сегодня не дам.
– Я тут подумал…
– Ба, ты ещё и думать умеешь?
– Кажется, да. Запомни, а ещё лучше запиши, чтобы в будущем не забывать.
– Так о чём ты хотела меня спросить?
– Я хотел спросить… ты действительно хочешь отправиться на тот свет за Элли через Врата? Или мне показалось?
– Тебя это не касается, – не знаю почему, но Эван разозлился.
– Меня это как разтаки касается, – я села и спихнула плащ в сторону, – между прочим, это мне придётся открывать и закрывать для тебя Врата.
– Тебе достаточно просто их открыть, а потом можешь прятаться куда угодно.
– Не смей так со мной разговаривать, – от его яростного и вместе с тем снисходительного тона я даже не заметила, как разозлилась сама, – я её брат и должен знать, что ты задумал.
– Ты – девушка и не лезь в мужские дела.
– Не смей мне указывать. Я должен…
– Должна!
– Должен!
Взбешённый Эван вскочил, словно его ошпарили. Схватив меня за воротник, он с силой врезал моей спиной в стену. От резкого удара в глазах потемнело, и воздух со свистом покинул лёгкие. Не успела я проморгаться и огрызнуться, как маг что-то рыкнул и буквально впился губами в мои губы. Возможно, этим незатейливым методом Эван решил уточнить мой пол, но если Луизе я ещё могла это простить, то ему уж наверняка нет. Ишь, проповедник выискался, чёрт бы его побрал. Козёл недожаренный.
Он держал меня уверенно, не дыхнёшь, не дёрнешься. Руки сдавлены, ноги прижаты коленом, и всем телом так придавил, что я даже почувствовала, как в его груди сердце бьётся. Но я моментально впилась зубами в его губы. Эван охнул, хватка ослабела, а язык ощутил солоноватый привкус крови.
– Действительно. Должен, – процедил маг, вытирая подбородок рукавом.
Глянула на него волком и, с трудом облизнув окровавленные губы, сплюнула на пол. Голова так кружилась, что поневоле пришлось сесть обратно на пол и привалиться спиной к стене. Не сделай я этого добровольно, минутой позже у меня подкосились бы ноги.
Больше Эван не удостоил меня даже взглядом. Получив надлежащее наказание, он с досады улёгся на своё место и, повернувшись ко мне спиной, вызывающе удрых. Но даже, если вначале это выглядело как симуляция, то минут через десять стало видно, что он спит на самом деле. Сволочь.
Я сидела одна, мрачная как король на церковной паперти и напряжённо размышляла: вздремнуть или прогуляться? Второе было предпочтительнее, Эван успел испортить и без того невесёлое настроение, но куда-либо переться глухой ночью в ожидании нападения, удовольствие ниже среднего. Да и Эжен вряд ли одобрит моё ночное бодрствование. Но кто его будет спрашивать? Я всё ещё сидела на полу, тупо переводя взгляд с окна на Эвана, с Эвана на дверь, с двери опять на окно, когда меня заинтересовала маленькая золотая искорка, медленно падающая перед моим лицом.
Так бывает поздним зимним вечером, когда стоишь в чистом поле или посереди городской улицы, и наблюдаешь за маленькой снежинкой, не замечая снегопада. Ты стоишь и постепенно начинаешь видеть миллионы таких снежинок, пляшущих в порывах ветра и опускающихся к твоим ногам. А потом ты запрокидываешь голову, подставляя холодным порывам разгорячённую кожу, и щуришься, чувствуя, как текут по щекам капельки, похожие на слёзы. Но сейчас – это действительно были слёзы, и они уносили вместе с собой усталость, страх и отчаяние. Они текли, оставляя влажные дорожки, а в душе, словно цветок, расправляло свои лепестки тепло. Щемящее ощущение нежности и защищённости разлилось по всему телу, заполняя собой каждый уголок. Я чувствовала, как кто-то гладит меня по волосам и плечам и под этими заботливыми руками мои задеревеневшие мышцы начали слабеть и расправляться, а за спиной выросли крылья.
Это была она. Та хрупкая женщина в длинном развевающемся платье и с нежными чертами лица. Я смогла бы её узнать где угодно, потому-то именно она и была Ключом. Не знаю, как всё получилось и что помогло ей покинуть статуэтку, но сейчас окружённая сиянием фигура стояла рядом и грустно улыбалась. Мы никогда раньше не встречались, она не пыталась со мной заговорить или явиться посреди ночи, но сейчас мне показалось, что я знаю её всю свою жизнь. Она была мне ближе, чем сестра, наши сердца бились в унисон, потому-то она – Ключ, а я – Хранитель.
– Прости, я обещала быть сильной и защищать тебя, а вместо этого расплакалась как обиженный ребёнок.
Она снова улыбнулась и, бережно вытерев мои слёзы, погладила по голове. Искорки с её рук посыпались гуще, я их не замечала, но чувствовала, что начинаю меняться. Вместо дорожного костюма – белоснежное платье, ниспадающее с плеч свободными складками, вместо стрижки – снова длинные волосы. Мои золотые кудри, как в детстве вновь свились в тугие кольца и рассыпались по плечам и спине до самых колен. Привычная тяжесть заставила выпрямиться и вспомнить гордость наследницы древнего рода
– Спасибо, – я поднялась с пола, – спасибо тебе… ты, как никто можешь напомнить, кем я была рождена.
Она кивнула и направилась к Эвану, продолжая грустно улыбаться и едва касаясь ногами пола. Опустившись рядом со спящим магом, Ключ какое-то время гладила по волосам и его, и мне показалось, что яркие пряди заполыхали огнём. Потом она перешла к Георгию, и под её тёплыми пальцами мальчик заулыбался и счастливо засопел, словно его посетил самый красивый в мире сон.
– Не уходи, – я схватила её за руку и крепко сжала, – останься со мной ненадолго. Не оставляй меня одну, побудь со мной.
Она рассмеялась и указала на лютню. Я тихонько заиграла, а она стала танцевать. Это были самые незабываемые минуты моей жизни последних пяти лет. Я забыла обо всём, о том, что мой брат так и не вернулся, о том, что Марк находится в плену, о том, что Штейн ещё жив, о том, что меня окружают чужие люди и что я оказалась втянута в скверную историю. Это всё стало не важным. На всём свете остались только мы, я и она, какие есть на самом деле, а не какими нас хотят видеть.
Это была незабываемая ночь. Весёлые, озорные, неугомонные, мы выбрались через окно и побежали к реке. Мы носились друг за другом по мелководью, танцевали, пока нас держали ноги, кружились, взявшись за руки, словно дети, валялись по траве и смеялись, пока у нас не заболели животы.