Мстительные духи (ЛП)

Воздух на втором плато был холоднее. В переулках он был ледяным, но тут холод в воздухе кусал Гуана за лицо. Дыхание вылетало перед ним, пар замерзал и оседал на бороде, холод проникал под одежду, морозя его кожу и пронзая позвоночник.

Второе плато было куда меньше первого, но был покрыто большими участками черных перьев. Гуан и Харуто замерли на краю площади, полной следов ног на снегу, вокруг стояли пять больших зданий, додзе, где монахи обучались боевым искусствам, на каждом был свой символ, вырезанный на дереве над дверью. Гуан смотрел на подрагивающую тьму, ворон поднял голову из кишащей массы, клюв был в крови. У птицы не было глаз, только шрамы на их месте.

— Это мрачно, — сказал Гуан. Его мутило от вида. Тут были тысячи птиц, собрались группами вокруг куч трупов.

— Они тут, — прорычал Харуто. Хищный тон в его голосе напугал Гуана, и он невольно отпрянул от старого друга.

Они пошли вперед, темный силуэт поднялся по склону справа от них с первого плато. Йорогумо была в сотне шагов от них. Она пошатнулась, держась за лицо, а потом понюхала воздух и посмотрела на них. Ее правый глаз истекал жижей, в нем блестели осколки стекла.

— Ты умрешь тут! — взревел Харуто, вытащил катану и пошёл вперед.

Йорогумо попятилась, хохоча.

— Еще нет, оммедзи, — сказала она. — Мне нужно сначала еще больше сократить ваши ряды, — она прыгнула в воздух с нитью шелка, пролетела над крышами додзе и попала на склон скалы слева от них, поднялась и пропала на третьем плато. Харуто зарычал и пошел дальше, брел по лодыжки в снегу, еще сжимая катану в кулаке. Гуан поспешил за ним.

Вороны хором завопили и взлетели, туча черных крыльев. Гуан побледнел от вида, который они оставили. Сотни трупов валялись кровавыми кучами на площади. В некоторых местах были три-четыре слоя тел, в других одинокие трупы лежали в красных лужах на белом снегу.

— Как думаешь, что она имела в виду под сокращением рядов еще больше? — спросил Гуан.

Харуто оглянулся, скалясь. Он покачал головой, развернулся и зашагал.

Одна из дверей додзе гремела на ветру, и Харуто с Гуаном замерли и смотрели на нее. Харуто выдохнул с шипением сквозь зубы, злобно хмурясь. Гуан переживал за него. Старик нес бремя Тяна слишком долго. Если Харуто не убьет вскоре паучиху, дух сына Гуана вернется с небес и захватит своего друга, и он потеряет их обоих.

— Посмотри на оружие, — Харуто указал на трупы вокруг них.

Гуан огляделся, ругая себя за то, как пропустил это. Некоторые тела были разорваны, руки, ноги и головы валялись отдельно. Другие были пронзены копьями или мечами, избиты кулаками или дубинами. Но одно было ясно: йорогумо не убивала этих монахов, они убили друг друга.

— Это сделал Вестник Костей, — сказал Гуан. — Заставил их напасть друг на друга. Это он делает во всех историях. Сеет безумие, устраивает войны. Настраивает брата против брата.

Харуто медленно кивнул. Шики свистнула. Дверь додзе сдвинулась, и Харуто повернул голову. Крупная женщина в одежде монаха стояла там, заполнила дверной проем. Она сжимала копье в каждой руке, кровавый символ был вырезан на ее лбу. Такой же символ был над дверью додзе. Она вышла из додзе, дюжина монахов вырвалась за ней, все были вооружены и с тем же символом, вырезанным на их истекающих кровью лбах.

Еще одна дверь додзе открылась, больше вооруженных монахов с символами выбежали, но на лбах этих воинов был другой символ. Они махали оружием, кричали требования и оскорбления монахам из других додзе. Третья дверь открылась, четвертая и последняя. Сотни монахов выбежали во двор, кричали о ненависти.

— За меня! — прорычал Харуто, встав перед Гуаном. Первый монах добрался до них — худой старик, кровь стекала со лба по носу. Он взмахнул дико саблей из Нэш. Харуто шагнул в сторону и рассёк мужчину от паха до шеи катаной. Мужчина упал на землю, извиваясь, кровь лилась на снег.

— Ты видел его глаза? — спросил Гуан.

Харуто не ответил. Женщина с двумя копьями напала на него. Ее глаза метались, как у птицы. Она закричала и сделала выпад в сторону Харуто. Он уклонился и пригнулся, но она ударила древком другого копья по его плечу, сбила его на землю. Харуто охнул и попытался откатиться, но крупная женщина вонзила копье в его плечо и прибила его к земле. Она подняла другое копье и пробила грудь Харуто. Он застонал, кашлял кровью на кимоно. Женщина отошла, подняла кулаки и взревела в вопле победы. Харуто стиснул зубы, вытащил копье из плеча и сел. Женщина смотрела на него, склонив голову, а потом пнула Харуто в лицо, сбила его.

Женщина снова подняла руки, но вопль победы оборвался, копье пробило ее горло с брызгами крови. Она пошатнулась, сжала древко копья, а потом рухнула, проливая кровь на снег.

Харуто вытащил копье из груди, Гуан помог ему встать. Он схватил свою катану, и они смотрели на бой на маленькой площади. Воины не наступали рядами, никто не отдавал приказы. Монахи били монахов в хаосе. Гуан смотрел, как бородатый монах с топором убил женщину с нагинатой и другим символом на ее лбу. Толстый монах пронзил бородатого копьем. Местами сражение было яростным, кровавым и быстрым. В других местах монахи обменивались ударами, не сдвигаясь. Гуан и Харуто стояли на краю, пока раны Харуто заживали. К сожалению, ступени на третий уровень были посреди боя. Им нужно было или ждать, пока монахи убьют друг друга, надеясь, что Вестник Костей не спешил воскрешать Орочи, или идти в бой и пытаться пробиться.

— Опять медлим, — прорычал Харуто. Он повернулся к Гуану, скалясь. — Мне надоело медлить. Или не отставай, или убеги и спрячься, — он пошел вперед с катаной в руке, направился к бою.

Харуто отрубил руку худого монаха раньше, чем многие его заметили. Рука упала на примятый снег, мужчина, которому она до этого принадлежала, взвыл и отшатнулся, кровь лилась из обрубка. Харуто обошел летящее копье, разбил древко локтем, ударил катаной по шее женщины, отдернул руку с мечом и пошел дальше в бой. Гуан следовал.

Старый монах прыгнул перед Харуто с кинжалом в руке. Харуто запнулся об отрубленную ногу трупа и получил удар по груди, который убил бы другого. Харуто поймал запястье старика, повернул его до хруста костей, ударил мужчину в живот катаной. Старик упал, держась за живот. Гуан шел вплотную за Харуто, кривясь от резни и запаха крови и внутренностей. Гуан был не просто ошеломлен тем, что монахи убивали друг друга в странном боевом запале, но его потрясало участие Харуто. Старик всегда старался спасти людей, не вредить им. Но тут он сам вступил в резню… это был не он. Не мог быть. Это был Тян, но даже это было предательством духа его сына. Тян ненавидел бессмысленные убийства, потому Гуан и мальчик рассорились годы назад. Его друг и дух его сына так смешались, что это пронзало сердце Гуана ржавыми кинжалами.

Женщина с кровью на лице отпрянула в Гуана, и он пошатнулся. Она повернулась с дао наготове, чтобы разрезать его пополам. Гуан отмахнулся от меча рукой, другой рукой толкнул женщину в грудь. Она отлетела, споткнулась об безголовый труп и упала. Харуто повернулся и прыгнул на нее, вонзил катану ей в грудь.

— Не отставай! — прорычал он, направился к лестнице.

Гуан хотел крикнуть другу, что не обязательно было убивать женщину, но времени не было. Она все равно умерла бы. Все из-за Вестника Костей и его техники, которая свела монахов с ума. Тэнгу, демон, создавал хаос и смерть, он мог питаться этим, становиться сильнее, пока люди монастыря убивали друг друга.

Харуто принял удар копьем в живот. Он схватился за древко и повернул тело, лишив воина с копьем равновесия, притянув женщину ближе. Он оставил на ее груди два широких пореза, и она упала, умерла до того, как рухнула на землю. Гуан пригнулся, катана пролетела над его головой, он оттолкнул меч ладонью. Монах взревел и прыгнул на него. Харуто сделал выпад катаной над плечом Гуана, пронзил глаз монаха. Монах пошатнулся, держась за кровавый глаз, упал на колено. Харуто обошел Гуана и пнул монаха. Он толкнул Гуана к лестнице.