Мстительные духи (ЛП)

Кира укуталась в плащ сильнее, обошла Харуто, устремилась к двери. Тут дул ветер, снег слетал с вершины скалы в сотне футов выше, бил их по лицам. Они пошли по следам Вестника Костей к пещере. Кира шагала поверх снега, Харуто брел сквозь сугробы. Двери были вырезаны — история в картинках о Вековом Клинке и героях, победивших короля драконов. Может, там было послание, подсказка, как совершить невозможный подвиг, но у них не было времени изучать рисунки, и Харуто не мог на них сосредоточиться, когда враги были так близко. Кира прошла в брешь между дверями, и Харуто последовал.

После воющего ветра и снегопада снаружи в пещере было почти уютно. Камень вокруг приглушал ветер, приятное тепло ощущалось как воздух на кухне, нагретый печью. Пещера была огромной, в пять раз выше Харуто, шириной в шесть телег. На стенах висели железные лампы, озаряющие пространство. Харуто ощущал в воздухе запах крови, видел на полу вдали темные силуэты. Монахи, защищавшие темницу. Кира взглянула на него, и он пожал плечами.

— Не отходи, — прошептал он.

Они шли бок о бок, напряженные и готовые. Харуто держал катану одной рукой. Шики ехала на его плече, щебетала ему постоянно. Она всегда докучала ему, когда боялась, и она была в ужасе. Он не отвечал ей, но тайно был благодарен маленькому духу за болтовню. Это придавало ему смелости.

Первое тело, на которое они наткнулись, было с пятнами сажи на лице. Глаза были огромными, шея — разорвана его же руками. Это была грязная работа Изуми. Она задушила мужчину дымом, как сама задохнулась века назад. Это было в природе онрё и всех ёкаев — они всегда передавали свою боль другим. Харуто взглянул на Киру.

Харуто услышал дыхание в воздухе, низкое и медленное, громкое, будто от великана. Кира тоже услышала это и потянула Харуто за рукав.

— Они уже это сделали? — прошептала она. — Орочи свободен?

Харуто задумался. Когда онрё освободили Секирю, дракон вырвался из Небесной Лощины, разгромив камни и тех, кто стоял на пути. Свобода Орочи точно принесла бы еще больше разрушений. Харуто пожал плечами.

— Можно узнать только одним образом, — они пошли глубже в пещеру.

Пещера вскоре стала ещё просторнее, тянулась во тьму. Пол, стены и потолок были вырезаны из скалы. Колонны с факелами тянулись от пола до потолка, и весь зал был увешан длинными красными знаменами, висящими от потолка почти до пола. Трупы монахов валялись всюду. Это было нужное место. Многие монахи выглядели так, словно они разрубили друг друга на куски, другие были разорваны или лежали в пятнах темной сажи, и запах крови пропитал воздух. Слева в дальнем конце пещеры, в бреши между висящими знаменами, был огромный круглый рельеф с языком, который Харуто не узнавал. Большая статуя дракона стояла по бокам рельефа, а ниже сидел мужчина в пернатом плаще и с тэнгай на голове. Харуто все-таки встретил Вестника Костей.

— Ты вовремя явился, — сказал Вестник Костей. Он не двигался, но под бамбуковым ведром на голове явно смотрел на него.

Харуто огляделся, искал Изуми, но ее не было ни следа. Но она могла быть где угодно, прятаться за висящими знаменами. Он постучал Киру по плечу и указал направо от Вестника Костей. Она кивнула и скользнула за красную ткань. Харуто кивнул Шики. Маленький дух пожала плечами. Он кивнул ей и поднял катану. Она прыгнула в меч, клинок стал алым.

— Должен тебе похлопать, сестренка, — продолжил Вестник Костей, повернув тэнгай. Кира застыла посреди шага, словно прикованная к месту, смотрела на тэнгу. — Ты сдержала свою часть уговора и доставила оммедзи, как и обежала.

— Что? — сказала Кира. — Я… я не… — она покачала головой и посмотрела на Харуто. — Нет. Это была не я. Это ложь… — Харуто обошел знамя с золотой вышивкой, взглянул на Киру, а потом на тэнгу.

Вестник Костей подвинулся и встал, высокий и широкий, как медведь. Его плащ был мириадами черных перьев, которые путали взгляд. Его ладони были тонкими и морщинистыми, каждый палец заканчивался темным когтем. И под тэнгаем глаза кружились красками, Харуто не все мог даже назвать. Глядя в те глаза, Харуто ощущал, как в нем закипает жажда крови, желание затеряться в жестокости боя. Он взглянул на Киру и ощутил желание ударить ее, пока она не напала на него. Конечно, она работала против него. Одна из онрё. Его враг.

— Она убедительна, да? — сказал тэнгу. Он широко раскрыл руки, и Харуто увидел на его бедре черную катану с зубцами. — Я долго этого ждал, Ночная Песнь.

Он знал старое имя Харуто. Откуда…

— Я не знала, Харуто, — завопила Кира, шагая к нему, сдвинув в сторону знамя. Оно закружилось. — Он врет.

— Умолкни! — крикнул Харуто. Ярость гремела в его ушах. Кира предала его. Она была все это время одной из онрё, шпионила за ними и вела их. Но это было неправильно. Янмей умерла, чтобы защитить их, защитить Киру. Кира не стала бы работать с монстром, убившим ее мать. Да?

— У тебя тут нет друзей, Ночная Песнь, — сказал Вестник Костей, впиваясь в глаза Харуто взглядом. Его глаза были зелеными, потом желтыми, потом золотыми. Вихрь в глазах сводил с ума, топил его. — Никаких союзников. Никакой надежды. Ты уже проиграл. Ты всегда проигрывал. Ты такой, всегда таким был. Поражением.

Слова тэнгу кричали в его голове. Уродливая правда. Гнев поглощал его, кипел в нем. Это был не его гнев, но он не мог отделить себя от него. Шики свистела, но он не мог понять ее слова. Кира шла к нему, подняв ладони, готовая ударить его в спину. Она тоже говорила. Все говорили, какофония слов ничего не означала. Харуто закрыл глаза, пытаясь скрыться от безумия в газах тэнгу и очистить голову, но Тян ждал его во тьме, искаженное лицо рычало и требовало мести.

Харуто снова открыл глаза. Кира стояла перед ним, тянулась к нему. Она могла мгновенно создать кинжал в ладони. Харуто отшатнулся на шаг, поднял катану и ударил по ее шее.

Глава 58

Гуан кряхтел, развернул сумку и порылся в ней. Его меч лежал в снегу, промокший от его крови.

— Знаешь, — сказал он, кривясь, агония пульсировала в его венах. — Я не всегда был поэтом. Я был бандитом, и у меня была чудесная репутация бандита, — укушенная рука содрогнулась, пальцы дергались. Он вытащил еще один свиток. — Это моя четвертая клятва: больше не использовать мою технику, — он порвал свиток пополам, кусочки улетели на землю. Поток ци хлынул в него, река грозила вырваться из берегов. Его кровь кипела, старая техника, которая долгое время была заперта, просила, чтобы ее использовали снова.

Йорогумо была готова прыгнуть от дерева.

— Ты создал меч своей техникой.

Гуан выдавил смешок сквозь боль.

— То была простая техника, глупый лук! — он опустил правую ладонь на укус на руке, сосредоточился на яде в себе. — Раньше, — процедил он, вытягивая из руки отравленную кровь, — меня знали как Кровавого Танцора, — он вытащил всю зараженную кровь из руки и создал с помощью своей техники алое копье. — Я дам тебе подсказку о своей технике, — он расставил ноги и бросил копье в йорогумо.

Паучиха закричала и отскочила. Копье пронеслось мимо нее и вонзилось в землю, разбилось и забрызгало снег. Гуан вытянул еще кровь из тела, она лилась по его ладоням из дюжины порезов. Он создал из нее алый дао. А потом закрыл своей техникой раны, заставляя кровь засохнуть. Сделав это, он встал, держа дао, тяжело дыша от усилий. Когда-то было просто так управлять кровью, но теперь она будто сопротивлялась. Возраст или годы без техники замедлили его.

Гуан повернул кровавый меч в руке, напоминая себе его ощущение. Все вернулось, как любая зависимость: вес, баланс, приятное продолжение руки. Техника кипела в его венах, пульсировала с его сердцем. Сила его ци, всегда такой мощной, но не постоянной. Ци Киры была бушующей рекой, текущей всегда, но у Гуана ци была как потоп, который сметал все на своем пути, а потом отступал, оставляя только руины.