Страница 14 из 35
А ведь и правда. Вот он — комплекс героя, который ему так упорно насаждали повстанцы и вортигонты: ты должен обязательно спасти всех и вся, ты же — великий Олег Ахатинов. А должен ли он? Кто он вообще?
— Мы хотя бы знаем, куда надо идти, — сказал Олег, — на какой-нибудь из вокзалов. Заведём какую-нибудь свободную мотодрезину, и вперёд. Ты же сможешь? А кто захочет с нами, тех уместим в кузове.
— И на всё про всё пять часов?
Олега снова охватила волна слабости, и жжение в животе пульсировало, будто тиканье часов, отсчитывающих оставшееся время. Олег споткнулся.
Руслан подошёл к нему и поддержал за плечо:
— Что с тобой?
— Ничего, слабость какая-то, — ответил Олег.
В глазах было темно. Давление, наверное, было очень низкое. Но вдруг слабость отступила, угрожающе затаившись, словно дикий зверь в тёмной пещере, готовый напасть в любой момент.
Судя по всему, их поезд подорвался на растяжке повстанцев и, пробив перекрытия, рухнул в какую-то подземную автомагистраль. Это сразу видно, когда пробираешься через груды бетонных обломков, смешанных с сегментами одной из шагающих стен. Руслан довольно легко пробирался через бетонные завалы в своих видавших виды кроссовках. Олегу же было труднее — подошвы его костюма толщиной сантиметров в десять не позволяли нормально чувствовать дорогу: такое чувство, будто идёшь по густому киселю. К тому же, пружинные амортизаторы под подошвами сглаживали ходьбу, отчего было ещё сложнее оценивать поверхность. Но зато было не страшно пораниться, даже если наступишь на длинный торчащий гвоздь. Долгая ходьба не была такой утомительной. Если бы шла обычная война, между обычными людьми, такой костюм уже давно отняли бы военные, чтобы изучить его устройство и наладить серийное производство. Но сейчас о таком костюме никто бы и не вспомнил, разве что — помешанные коллекционеры. Люди поумнее в нынешней ситуации запустили бы конвейер по производству роботов, таких как Кот. Такая машина, с лёгкостью рвущая солдат пополам и ворочающая даже тяжёлую технику Правительства, давно бы закончила эту войну.
Они вышли на разбитое подземное шоссе. Руслан остановился.
— Осторожно, Олег! Кажется, я слышал выстрелы.
Олег медленно повернул голову. Звук вроде был знакомый. Руслан молниеносно кинулся за колонну на разделительной полосе.
— Это же турели!
Потускневший красный окуляр датчиков приближения уставился на Олега. Почти все лампочки перегорели, но было видно, что всё шоссе усеяно трупами муравьиных львов и зомби. Повсюду — корочки засохшей жёлтой крови и треск вновь и вновь щёлкающего бойка в почти мёртвой тишине.
— Руслан, ничего страшного, в них давно закончились патроны, — сказал Олег и осветил фонариком тоннель, заваленный покорёженными автомобилями, обломками бетона и трупами.
Они опасливо вышли. Все стены и пол были в пулевых отверстиях, чёрных и зловещих. Осколки кафеля хрустели под ногами. Руслан вздрогнул и отскочил в сторону, когда ему за воротник упали холодные капли конденсата с железной балки на потолке. Вся дорога была завалена трупами.
— Муравьиные львы, здесь? Видимо, защитные системы Правительства пали окончательно. Неудивительно, ведь их питал реактор Цитадели.
— Вот только насекомых этих нам не хватало, — пробурчал Олег.
— Но у тебя же есть эти приманки, с которыми они принимают тебя за своего?
— Нет, — как можно спокойнее и беззаботнее сказал Олег. Эффект получился потрясающий.
— Что?! Ну, вот, приехали.
Они пошли по тоннелю. Подумать было страшно, что тут происходило, когда все эти трупы были ещё живы. Один набор рефлексов — против другого. Но победила, как всегда, смерть. Она никогда не проигрывает. Было плохо видно, пара чудом уцелевших лампочек освещали путь только на пару метров вперёд. Когда Олег услышал полный боли и отчаяния стон, он, наконец, включил фонарь. Гниющее тело было в метре от него. Оно заносило руки для удара.
— Осторожнее, — Руслан поднял пистолет, и Олег отбежал в сторону, — свети на него!
Пара десятков пуль прошила тело живого трупа. Олег кидался в зомби камнями и кусками арматуры с помощью грави-пушки. Но каждый раз, когда кирпич с характерным хрустом влетал в очередной живой труп, Олега передёргивало, словно это его рёбра ломались, как прутья от веника. Ведь это — люди, обычные люди, не виноватые в том, что с ними случилось. Не надо забывать это, а то и сам превратишься в нечеловека. Дальше был завал, и единственный возможный обходной путь лежал через абсолютно тёмный коридор.
— Ничего не видно, — посетовал Руслан, пока Олег освещал дорогу фонариком костюма, — мы тычемся в темноте, как слепые котята.
Они дошли до конца коридора, и Олег упёрся в дверь с кодовой панелью.
— Вот чёрт, — выругался Руслан, — электронный замок.
— А может быть, ты код знаешь? Или его можно открыть твоей отмычкой?
— Нет, — ответил Руслан.
Его взгляд скользнул вправо, где за ржавой бочкой виднелось вентиляционное отверстие, закрытое решёткой.
— Вентиляция!
Не предчувствуя ничего хорошего, Олег отодвинул бочку. Ну, начинается: конечно, Олег, ты — в костюме, ты и делай самую грязную работу. И только посмей возмущаться, просто молча отряхивайся от жирной пыли. Чёрт бы побрал всю вентиляцию в мире!
— Знаю, как ты любишь лазить по ним, — усмехнулся Руслан, — Наталья Николаевна рассказывала, как однажды у неё заклинило замок на двери в её кабинет. А вы с Сергеем соревновались, кто быстрее попадёт внутрь кабинета в обход двери.
Раздражение Олега стало потихоньку уходить, и он, усмехнувшись, выдернул решётку и полез в вентиляцию, предаваясь воспоминаниям. Кречетова всегда была и будет для него особенным человеком. Среди сотрудников «Мамоново» было принято называть друг друга по именам и на "ты". Подобная практика была введена начальством для создания доверительной атмосферы среди коллектива, будто весь персонал центра — одна большая дружная семья. И начальство не прогадало — эта традиция действительно благотворно повлияла на взаимоотношения между коллегами. Но к Наталье Кречетовой Олег всегда обращался уважительно и только на "Вы". И на это были свои причины, начиная с той, что Кречетова преподавала в СамГТУ, когда Олег только поступил туда. Профессор почувствовала в Олеге талант и, так сказать, взяла его под опеку. Олег рано для своих лет заинтересовался электроникой, программированием и механотроникой. После серии неудачных экспериментов по телепортации Олег стал одержим изучением принципов мгновенного перемещения. В конечном счёте, он был разочарован медленным темпом исследования телепортации и, окончив СамГТУ, долгое время работал по профессии. Потом, когда к Кречетовой поступило приглашение на работу в «Мамоново», учёная не захотела разрывать связи с подающим большие надежды бывшим выпускником и порекомендовала Олега Ахатинова Дорожному. И молодой двадцатитрёхлетний инженер тоже попал на работу в этот инновационный центр. Он принял предложение работы, надеясь на то, что, по крайней мере, часть финансирования пойдёт на его изыскания. Отчасти эти надежды оправдались, и Олег, в конце концов, получил патенты на ряд своих разработок. Его работы произвели должный эффект — Олега сразу заметило руководство, и его приняли в команду разработчиков новейших компактных и работоспособных телепортов. Олег стал частым гостем своего нового коллеги — доктора Бориса Лихтциндера, автора первого в «Мамоново» прототипа телепортационной установки. Именно благодаря исследованиям и работе Олега модель Лихтциндера удалось модернизировать и значительно улучшить, и тому дали неплохое финансирование и перевели его из его лаборатории прототипов в новый, только что построенный, комплекс. Олег тоже планировал попасть туда, но не захотел покидать своего учителя Наталью Николаевну и остался работать с ней и профессором Романом Парфёновым, нобелевским лауреатом, в лаборатории энергоносителей. Олег занялся разработкой аккумуляторных батарей с маленькими размерами и большим удельным энергозапасом, доводя их до совершенства. Пожилые коллеги Олега, раньше ворчавшие что-то о "мальчике, решившем поиграться с дорогущим оборудованием", теперь были восхищены его талантом.