Страница 10 из 19
– Эй! Пьянь подзаборная! Пошел… – но, посмотрев Герасимову в глаза, осеклась на полуслове.
Этот странный парень ее и не заметил, он до сих пор продолжал смотреть вслед уже давно скрывшимся из вида свадебным машинам.
Много повидавшая на своем веку бабка Люба просто испугалась, разглядев в его тусклых глаза такую лютую ненависть, что решила с ним не связываться. Она тихонько подозвала свою собаку и, испуганно оглядываясь на Юру, забежала в подъезд.
Дверь с грохотом захлопнулась, и Герасимов внезапно очнулся:
– Ну что ж, ты сделала свой выбор…
Наступило осеннее хмурое утро. Ветер, шумевший всю ночь напролет, все же пригнал холодный зимний воздух. Этой ночью пришли первые заморозки. Ранним утром лужи были подернуты тонкой, еще зыбкой наледью и накрапывал холодный колючий дождь. Прохожие удивленно посматривали на худенькую женщину, одетую в легкую футболку без рукавов, которая шла, качаясь из стороны в сторону.
– Напилась с утра, алкоголичка, – кивнула с презрением в сторону Сони полная дама в красивом кожаном пальто. – Выселять таких надо из города, чтобы приличных людей не пугали.
Соня подняла на нее красные, воспаленные глаза, оттененные черными кругами:
– Я вам чем-то помешала?
– Потаскуха!!! – неожиданно тонким голосом завизжала толстуха. – Она меня оскорбила! Нет, вы только на нее посмотрите! Морда еще с утра не протрезвела, а туда же лезет…
Соня опустила голову и пошла прочь как можно быстрее. Привлеченные громкими криками уже стали собираться прохожие. Дама выразительно закатывала глаза, продолжая показывать в сторону Сони.
– Потаскуха! Да таких убивать надо! – не унималась женщина.
Соня свернула в первый попавшийся дворик и прислонилась спиной к дереву. Вся прошедшая ночь напоминала третьесортный фильм ужасов. Ко всем предыдущим радостям жизни, выйдя из больницы, Соня обнаружила, что у нее не осталось денег на обратную дорогу.
Спустя час, окончательно замерзнув и давясь непрерывным кашлем, она наконец-то добралась до злосчастной стройки, граничившей с ее домом.
До квартиры оставалось минут десять, когда Соня осознала, что проходит мимо дома Юриных родителей. Силы были на исходе, она чувствовала, что сильно простудилась и уже поднимается температура. Но Герасимов исчез, и выбора не было. Тяжело вздохнув, Соня открыла дверь подъезда и зашла внутрь.
Сначала она долго звонила, а потом в панике начала стучать кулаком в дверь. В доме стояла такая мертвая тишина, что даже слабый удар казался оглушительным.
Через несколько минут, показавшихся Соне бесконечными, за дверью послышались шаркающие шаги и недовольный заспанный голос спросил:
– Кто там?
Это была мать Юры.
«Так она еще спала и спала крепко, – удивилась Соня. – Я ее разбудила. Значит, с Юрой ничего страшного не случилось. Или она просто не знает?»
– Это Соня.
За дверью настороженно замолчали. Подумав, что сказала слишком тихо и мать Юры не расслышала, снова почти закричала:
– Это Соня, вы меня слышите?
Дверь мгновенно отворилась. Нина Евгеньевна, суетливо оглядываясь по сторонам, судорожно дергала за полы старого махрового халата, пытаясь спрятать от посторонних глаз безобразно отвисшую грудь, просвечивающую через тонкую материю ночной сорочки.
– Не кричите – соседи услышат. Что вы здесь делаете в такое время?
Плохо соображавшая после бессонной ночи и начавшейся простуды, Соня не уловила металлических ноток в голосе предполагаемой свекрови. Просто машинально удивилась, что та не приглашает ее войти. С Ниной Евгеньевной отношения у них были ровные, без особой симпатии, но и без взаимных оскорблений. Да и повода для ссор не было.
– Юра пропал, – выдохнула Соня и, обессилев, прислонилась к косяку. Перед глазами поплыли огни, а голова нестерпимо горела.
– Я знаю, – сказала мать Юры и поджала тонкие губы. Она наконец-то справилась с халатом и перевязала необъятную талию пояском. – И нечего было так шуметь.
– Я боюсь, что с ним что-то случилось, – абсолютно не поняв услышанное, начала объяснять Соня. – Я только что из больницы, думала, что он…
Нина Евгеньевна перебила ее на полуслове и вдруг по-змеиному зашипела:
– Теперь он от тебя далеко. Слава богу! Ты же все время проходу не давала моему мальчику! Таскалась за ним днем и ночью. Хорошо, что мы вчера телефон отключили. Ведь Юрочка меня предупреждал, что ты такая наглая, можешь даже сюда заявиться. А я-то дура не поверила. Думала, что хоть немного совести у тебя есть. Бегаешь за женатым мужиком. Оно и понятно – в твои-то годы и с твоей внешностью, – ты в зеркало-то на себя посмотри. Вот сегодня ты не намазалась, как обычно, и сразу видно, какая ты на самом деле. – Мать Юры с каждой минутой распалялась все больше и под конец закричала в голос: – Оставь в покое моего ребенка. И моей квартиры ты никогда не получишь. Авантюристка! Правильно тебя муж бил, потаскуху!
Из всего этого потока брани ошеломленная Соня поняла только последнюю фразу. Она сильно побледнела и до крови закусила губу.
– Откуда вы знаете?
Когда-то давным-давно Кирилл, выпив немного лишнего, приревновал ее к своему другу и ударил по лицу. Удар был такой силы, что Соня чуть не упала. Потом они страшно поругались, Кирилл просил прощения, но она так и не смогла забыть чудовищного унижения и отчаяния, охватившего ее в тот момент.
Еще много лет эта безобразная сцена снилась Соне, и тогда она плакала во сне. В одну из таких ночей и разбудил ее Герасимов.
– Любимая, проснись. – Юра тормошил ее за плечо. – Ты плачешь. Что тебе приснилось, девочка моя?
Софья открыла глаза и, еще сонная, все ему рассказала. И сколько лет подряд видит этот кошмар и какую невозможную боль до сих пор приносят эти воспоминания. И даже музыка, звучавшая в тот момент на вечеринке, навсегда застыла в памяти.
– Мне Юраша рассказывал. Он мне всегда говорил, что тебя, шлюху, только кулаками учить надо.
– А Юра-то где? – У Сони от высокой температуры заложило уши, она слышала все словно через ком ваты. Слышала, но ничего не понимала.
– Вот бесстыжая. – Казалось, Нина Евгеньевна сейчас кинется с кулаками. – Уехал Юрочка в свадебное путешествие с женой. Помирились они и уехали, еще вчера утром. В Египет. А ты – дрянь бессовестная, не ходи сюда больше, и оставь моего сыночка в покое. А не то полицию позову.
И оттолкнув Соню, с грохотом захлопнула дверь. Постояв еще пару секунд перед квартирой, собралась с силами и начала спускаться вниз. В то же мгновение оглушительный шум, казалось, разорвал Сонину голову, и, застонав, она опустилась на ступени.
Только спустя полчаса Соня добралась до дома. Не снимая обуви, прошла в ванную и прямо в одежде влезла под горячий душ. Ее колотила лихорадка, лицо горело, но согреться Соня никак не могла. Она стояла в прилипшей к телу футболке и джинсах с закрытыми глазами под струями обжигающей воды и старалась ни о чем не думать.
«Потом, все потом».
Завернувшись в махровое полотенце, Соня прошла на кухню и выпила целую горсть таблеток – от температуры, простуды и антибиотик, даже не задумываясь, совместимы ли они. Потом медленно, как во сне, поплыла в комнату и открыла шкаф в поисках теплой одежды. Ее до сих пор сильно знобило.
Половина секций в шкафу была пустая – не хватало Юриной одежды. Если бы только Соня догадалась посмотреть здесь вчера вечером, ничего этого бы не произошло. Ни ужасной поездки в больницу, ни встречи с несчастным умершим, принятым Соней за Герасимова, ни изматывающей прогулки по утреннему промерзшему городу и, наконец, не было бы этой безобразной сцены, окончательно ее доконавшей, в подъезде Юриных родителей. Но она не посмотрела.
«И все случилось как нельзя хуже». Соня продолжала рыться в шкафу, пытаясь найти любые теплые вещи. Как назло, ничего под руку не попадалось. Спустя несколько минут она наконец-то догадалась, что Юра, собирая свои шмотки, «случайно» прихватил и некоторые ее. В частности, новый ангорский свитер и пуховик, который ей недавно подарил отец. Соня его только один раз и померила. Юра тогда пообещал купить под него красивую вязаную шапочку.