Страница 6 из 90
И, как и всегда, необъяснимая ярость поднялась откуда-то из глубин души Черного Властелина, и он, скрипя зубами от бессильной злобы, процедил:
— Я все равно найду способ избавиться от тебя, тварь.
Попробуй, попытайся, придумай, — хихикнуло создание.
Шахрион моргнул и с удивлением понял, что стоит, положив пальцы на ручку двери своего рабочего кабинета.
«Когда это я успел оказаться тут? Еще минуту назад ведь был на лестнице», — он тряхнул головой и решительно открыл дверь. — «Наверное, показалось. Я так задумался, что не успел заметить, как дошел»…
Он сел за рабочий стол, заваленный многочисленными посланиями и документами, и только теперь со всей отчетливостью осознал одну ужасную в своей простоте мысль: «У меня осталось слишком мало времени»!
Шахрион сглотнул и спрятал лицо в ладонях, отгоняя подступающую панику.
«Нет, это опять Тень, это все ее проделки»! — успокаивал он себя, понимая, однако, что странная сущность, свившая гнездо в его мозгу на сей раз не виновата. Болезнь действительно зашла слишком далеко и нужно действовать как можно быстрее…
Первым делом император извлек из ящика небольшой ларец, доверху набитый серыми пилюлями. Он кинул в рот сразу три, после чего запил их водой из кувшина.
Спустя несколько минут боль, сопровождавшая каждый его шаг, отступила, сознание подернулось туманной пленкой, стало почти хорошо. Почти, потому как проклятая мигрень и не думала исчезать насовсем. О нет! Время от времени она давала о себе знать, тогда огненные всполохи боли выстреливали в затуманенный лекарствами разум, и император морщился.
Шахрион со вздохом посмотрел на коробку с пилюлями. Это уже третье лекарство, куда более мощное, нежели предыдущие два, и даже его он вынужден глотать горстями! Первый со Вторым с ног сбиваются, чтобы найти надежных алхимиков, не задающих вопросы и знающих свое дело, и с каждым разом их задача все усложняется.
Лекарства эти не были волшебным средством от всех бед. Они вызывали привыкание, губили здоровье, и ощутимо притупляли восприятие, а также — мешали думать, но без них, увы, Шахрион уже не мог. Вздохнув, он сел в кресло и принялся за дело.
Работа не шла. Император с трудом разобрался с самыми важными вопросами, после чего поднялся, запер кабинет на ключ и подошел к портрету отца, висевшему в углу. В неярком свете масляной лампы тот казался укутанным саваном мрака, и походил больше на приведение, нежели на человека.
Шахрион нажал на неприметный камешек в кладке, и картина отошла в сторону, открывая небольшой тайник, в котором покоилось несколько книг. Император осторожно достал самую верхнюю, пробежал пальцами по тусклому окладу из позеленевшей бронзы, украшенному несколькими черными опалами. Гримуар этот вместе с еще несколькими фолиантами пять лет назад принесли Первый со Вторым… И Шахрион долго не осмеливался даже коснуться сокровища, украденного из хранилища Ордена! Думал, получится как-нибудь обойтись…
Не получилось.
Усевшись удобнее, он аккуратно открыл книгу на первой странице и в очередной раз принялся вглядываться в пожелтевшие пергаментные листы. Шахрион в очередной раз погрузился в чтение мерзости, представлявшей собой смесь книги заклинаний с дневником и собранием откровений бредящего умалишенного. Книга принадлежала Безумному Императору, так сказать, идейному вдохновителю Шахриона на проведение безответственного и кошмарного ритуала, превратившего Стоградье в землю мертвецов, но даровавшего императору сказочное могущество.
Первые страницы выглядели в целом нормально и не представляли собой чего-нибудь особенно интересного, но чем дальше, тем страшнее становились письмена. В какой-то момент чернила изменили свой цвет на алый, строчки из ровных и четких, будто ряды пикинёров в баталии, превратились в скачущих по ухабам диких коней, логичные последовательные рассуждения уступили место бреду: несистематизированному, нелогичному, перелетающему с одного на другое.
И, тем не менее, Безумец, оставался великим магом: странные записи перемежались описанием — четким, детальным и крайне информативным — проведенных экспериментов, разработанных заклинаний и подмеченных закономерностей. Казалось, что в какие-то моменты безумие отступало, и далекий предок Шахриона, вновь обретая возможность действовать и размышлять, как здоровый человек, старался записать в дневник как можно больше. Именно в этих островках разума посреди океана сумасшествия Шахрион первоначально и искал ответы, потому как видел — Безумец терзался своим недугом и прикладывал нечеловеческие усилия для того, чтобы найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. И с каждой новой страницей — прожитым месяцем — записей вменяемого человека становилось все меньше, а каракулей сумасшедшего — все больше.
Последние страницы, написанные неровным торопливым почерком, вообще было сложно понять, но обрывались они тремя понятными, и крайне важными словами: «я нашел место, он не врал».
Что за место? Для чего? Где оно расположено? Кто он? О чем не врал? Книга не давала ответа на этот вопрос, ну, или Шахрион не мог его отыскать, но страстно желал этого. Именно поэтому вот уже почти неделю император, отчаявшись найти ответы в рациональной части дневника, все больше и больше погружался в пучины безумия своего предка — как будто собственных проблем с головой мало! — пытаясь зацепиться взглядом за что-то, что даст хотя бы примерные ответы.
— Третьего дня, — прочитал вслух Шахрион. — Я поел вкуснейших лягушачьих лапок. М-м-м, деликатес… Завтра надо будет попробовать человеческую печень… Три на двадцать семь равно восемь лун плюс одно солнце… Солнце — тучи, тучи — дождь. Снег посреди лета? Ха! Они увидят, увидят… Не-е-ет… Я… Я… Двадцать шесть месяцев минус пять дней. Надо будет выпить крови. Наверное, вкусно…
Шахрион прикрыл глаза.
«Проклятье, как выудить хотя бы что-нибудь полезное в этом потоке»?
Вопрос, увы, нетривиальный, и, что самое главное, жизненно важный. За время, прошедшее с окончания войны, книга Безумца оставалась самой важной его зацепкой. Древний император сделал то же самое, что и Шахрион. Это превратило предка — и так весьма сильного мага — в оживший кошмар, от одного имени которого трепетали все враги Империи Тьмы. Но это же стало началом заката древнего государства. Заката неторопливого, растянувшегося на века, но, тем не менее, неизбежного.
Нечто свело Лирирона Второго с ума, и Шахрион полагал, что знает, на какое имя отзывается это самое «нечто». А раз так, в личных записях Безумца просто обязаны найтись ключи к происходящему!
Но их не было ни одного, кроме, конечно, последних слов.
«Я не должен сдаваться. Именно этого она и хочет! Она не отступит и не оставит меня в покое ни на миг. Ей нужно, чтобы я стал вторым Безумцем, не знаю уж, для чего»!
От этих нерадостных размышлений Черного Властелина оторвал тихий, неуверенный, стук в дверь. Шахрион дернулся, вскочил из-за стола, точно мальчишка, которого застали за непотребным занятием, закрыл книгу и быстро спрятал ее. Как только картина встала на место, он подошел к двери.
— Тартионна, ты рановато, — начал император и осекся.
Он ошибся — на пороге стояла не жена, а Дарлионна. Благороднейшая уже успела переодеться, и теперь щеголяла в изумрудно-зеленом платье с высоким воротом, будто перчатка обегавшем ее точеную фигурку. Длинные черные волосы, уложенные в большую толстую косу, перекинутую через плечо, и сейчас наследная правительница Кинории теребила кончик этой самой косы, что выдавало волнение.
— Мой господин, — она склонилась в поклоне.
— Поднимись, — распорядился Шахрион. — Не ожидал тебя здесь увидеть извечная.
— Я просто не могла ждать, о мой господин, — обворожительно улыбнулась девушка, демонстрируя ряды ровных жемчужных зубок. — Надеялась, что смогу добиться аудиенции уже сегодня.
— Аудиенции по какому поводу? Шахрион вышел из кабинета и запер за собой дверь — девушке совершенно нечего было делать внутри. — И кстати, где твоя служанка? Благороднейшей не к лицу оставаться наедине с мужчиной, кем бы тот ни являлся по происхождению.