Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 16

Юля не дослушала, покачиваясь, она нетвёрдой походкой пошла вдоль коридора.

Непонятно, что могло её так сильно испугать? Подумаешь какое-то облако? Да даже если и не облако, какая ей разница, как её-то это может коснуться? Неясно. И всё-таки страх не исчезал, а даже наоборот, как будто усиливался.

– Ну, что Крошкин? – голос Татьяны долетел до сознания, словно из подземелья.

– Не знаю… – пробормотала Юля, – …а, Крошкин, нормально, всё, с ним…

– Ты в порядке? – Татьяна выглядела встревоженной.

– Я?.. Ах, да, всё хорошо, просто… – Юля пыталась собраться с мыслями. – Ты видела, что над нами творится?

– Ты про облако что ли? Дак все только об этом и говорят, тоже мне, нашли чудо, – усмехнулась Татьяна. – Скучно людям вот они и выдумывают себе чудеса.

– Ты думаешь? – с надеждой в голосе спросила Юля.

– Уверена! Нам вон некогда скучать, да на небо глазеть, у нас дежурство без происшествий уже чудо, а облака там или выбросы какие, это пусть городская администрация голову ломает, – Татьяна ловко свернула простыню аккуратным квадратом и положила в стопку.

Деловитость и спокойствие Татьяны немного успокоили Юлю, и то правда, какое ей, Юле, дело, что там, в небе, висит?

– Сестра!! – чей-то отчаянный крик заставил Юлю съёжиться.

– Где сестра?! – Дверь сестринской распахнулась, и на пороге появилось перекошенное лицо мужчины средних лет. Щёки покрыты нездоровым румянцем, глаза бешено вытаращены, с губ летят брызги слюны. – Вы что тут, совсем? Там… – мужчина от волнения задыхался, – а вы тут… курвы, да я…

– Ну-ка, – голос Татьяны сделался строгим, – ты, где находишься? Что себе позволяешь? Ишь разорался, на жену будешь орать.

Татьяна нахмурилась, её руки упёрлись в бока, а плечи расправились.

Мужчина, это был больной из пятой палаты, Аленький Виталий Петрович, вдруг осёкся и растеряно оглянулся. Видимо, ему стало неловко.

– Ой, – прикрыл он ладошкой рот.

– Вот, тебе, и ой, – Татьяна всё ещё смотрела строго. – Думать надо.

– Извините, девоньки, я это… затмение какое-то… – Аленький беспомощно развёл руками.

– Ладно, чего там у вас, – чуть оттаяла Татьяна.

– Там это, у Сергея Андреевича капельница заканчивается, как бы воздух не пошёл.

– Воздух, – рассмеялась Татьяна, – голова, тоже мне. Ладно, пойдём паникёр, поглядим, что там у вас… воздух. – Татьяна, усмехаясь, вышла вместе с Аленьким.

А Юля продолжала, прижав ладонь к сердцу, смотреть на дверной проход.

«Что-то не так, что-то определённо не так… – не давала ей покоя беспокойная мысль. – Ещё чуть-чуть, вечер да ночь и прочь… скорее отсюда… – пыталась себя успокоить Юля, но помогало это слабо».

Нехорошее предчувствие не покидало её, к тому же люди вокруг стали казаться непредсказуемыми, а значит опасными.

Внезапно где-то в кармане еле слышно заиграла мелодия серенады № 13 Моцарта, с каждой секундой звук нарастал, и через несколько секунд музыка зазвучала во всю мощь телефонных динамиков.

Юля достала из кармана халата телефон, на экране светилось «Сына».

– Да, – ответила она, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно.

– Ма, привет, – сын говорил привычным родным голосом и на мгновение все страхи исчезли.

– Говори, что там у тебя? – спросила Юля.

– Ма, я сегодня у Коляна останусь, хорошо?

Сыну уже восемнадцать, но он всё ещё спрашивает у матери разрешения, это приятно, и пусть спрашивает, пока с ней живёт она за него в ответе. Хотя, если она вдруг не разрешит ему, то что? Наверняка всё равно по-своему сделает, и всё-таки приятно, что спрашивает.

– Хорошо, только без глупостей там, – предупредила Юля.

– Да какие глупости, мам? Мы уже взрослые.

– Знаю, я, какие вы взрослые, – Юля чувствовала потребность пообщаться, но сын, видимо, спешил.

– Ну, всё, целую, пока, – скороговоркой добавил сын.

– Пока, – Юля глянула на время, было уже 19–10, и телефон вернулся в карман.

«Ох, быстрей бы отработать, как же здесь тоскливо…»

Она огляделась – её окружали серые обшарпанные стены, шкафы с покосившимися дверцами, продавленная кушетка, гнутая вешалка – всё как везде, как в любой другой сестринской, но здесь, почему-то, эта привычная обстановка особенно угнетала.

Резкий хлопок заставил Юлю вздрогнуть и отпрыгнуть в сторону, ледяная волна окатила ноги, а по полу побежали сотни маленьких стеклянных осколков.

Юля взглянула на окно, – стёкла на месте.

«Что же могло разбиться? – пыталась понять она».

На подоконнике расплылось коричневое влажное пятно.

«Это стакан, стакан с чаем, но как???»

Юля непонимающе смотрела на пол, который был сплошь усыпан настолько мелкими осколками, будто их специально измельчали в ступе прежде чем рассыпать. И чем больше Юля смотрела на эти осколки, тем меньше понимала, как стакан, который никто не трогал и не ронял, мог разбиться да ещё на такие мелкие осколки.

– Ерунда какая-то, – пробормотала Юля.

– Вот уж от Аленького не ожидала такого, Виталий Петрович всегда такой тихий был, – Татьяна вошла, качая головой. – Чего-то сегодня все такие нервные? Ну, да ладно, ему видать и самому неудобно стало, забился в угол и молчит… даже жалко его.

Под ногами Татьяны захрустела россыпь осколков.

– Это что? – Татьяна глянула под ноги. – И ты, Юлька?!

– Что значит и я? – Юля взглянула на Татьяну.

– Катька в процедурной стакан разбила, потом Надежда Ивановна из четвёртой палаты, теперь вот ты, – пояснила Татьяна.

– Я не разбивала, он сам, – призналась Юля.

– Ну, конечно, эх Юлька, Юлька, где твоя игрулька? – покачивая головой, Татьяна спрятала в шкаф сложенные стопкой простыни. – Убирай, коли разбила, пусть на счастье будет.

– Я не… ладно, уберу, – Юля подошла к углу возле двери и вытащила из-за шкафа, обдёрганный веник с грязным совком.

«Как хорошо, что ухожу отсюда, все эти странные облака, жуткие подвалы, взрывающиеся стаканы, нет уж, ищите других дураков, – думала Юля, усердно работая веником».

Она смела в небольшую грязную кучу осколки, остатки чая, выкидыши веника, и загребла всё это на совок, а затем выбросила в ведро. Вот так, ей не трудно, пожалуйста.

– Да, странный сегодня день, все как с цепи сорвались, ещё это облако, – Татьяна присела на кушетку и подобрала ноги. – Мы с тобой, Юлька, как на арене цирка.

– В цирке весело, – Юля присела рядом. – А у вас тут дурдом просто, хорошо, что ухожу. Пусть в Игнатовской больнице зарплата поменьше, но там так спокойно, ты бы знала, – Юля закатила глаза и блаженно улыбнулась.

– Это да, у нас не каждый работать сможет, специфика, – кивнула Татьяна.

– Да какая специфика, просто место проклятое, мне тут порассказали такое… – Юля передёрнула плечами.

– А ты что, в проклятия веришь? – оживилась Татьяна. – Никогда бы не подумала.

– Верю, не верю, а место неприятное, – Юля смутилась.

Про себя она прекрасно знала, что это за место – больничный городок, и это знание казалось ей вполне естественным, даже мудрым. Но стоило только заговорить о знаемом в слух, как выходила какая-то дикость, махровая дремучесть, сплошной мистицизм, она чувствовала, что начинает походить на какую-то суеверную деревенскую бабу.

– Что там, в пятой палате случилось? – спросила она, пытаясь сменить тему разговора.

– Ай, ничего особенного, – Татьяна махнула рукой. – Эти мужики такие трусы порой, как бабы, ей богу. Турову Сергею Андреевичу я поставила капельницу и наказала следить, когда закончится. Так он подумал, будто если лекарство закончится, то воздух в вену пойдёт, вот и давай себя и других накручивать. Мол, давайте скорее скоро всё, нет, ну надо додуматься?

– Да, уж… – рефлекторно протянула Юля.

«Последнее время всюду реклама нового торгового центра, пусть Эдик меня туда ведёт, раз виноват, и пицца… хочу пиццу – размышляла она».

Юля сглотнула и вздохнула.

«Ещё целая ночь впереди, когда же кончится эта дурацкая смена?..»