Страница 25 из 64
Конечно, основную суть он ловил сразу, но детали проявляются для него гораздо позже, когда он начинает обдумывать и вспоминать. В результате он приходит к тому, что от него требуют вполне определенных действий да еще с мелкими нюансами. Но больше всего в тупик ставит… ты должен. «Я ее совсем не знаю…» – ты должен. Раз и все. Должен.
Ира Лобова.
Это условие.
Позвонить в журнал, рассказать, открыть им глаза…
«Вообще они все вместе, сговорились, и так все знают – они заодно с Уртицким – и Лобов тоже».
Позвонить, узнать, что с романом… – роман не годится, переделывать. «Я отказался, наотрез отказался переделывать». Как ловко его заманили в ловушку его же действиями! Костя ходит, ходит – старается увидеть на потолке комнаты – позвонить, узнать, там, на потолке, узнать, что с романом!.. – рецензия, плохая рецензия – идет, идет тент наверху.
Ходит, шагает – успеть рассмотреть на потолке – тихонько-быстро тент следует за Костей, все накрывает.
Ваш роман не годится. Молдунов специально. Сговор с Уртицким.
Позвонить, узнать, – ходит, ходит по комнате: что же делать, что делать – на потолке, разглядеть – узнать, узнать… жизненный опыт, Костя. Ты Иру-то помнишь?
Позвонить, позвонить, узнать-разглядеть на потолке, успеть! – скажут то же самое, роман отклонен – и это будет уже все. Официальный отказ из журнала. Тихонько-быстро следует тент.
Уртицкий вступился втихаря.
«Если позвоню в журнал, полезу на рожон…» – Отказ. И если уже скажут точно – в журналах все точно, если спросить напрямую – дадут ответ, точка.
«Не могу, не могу позвонить… Молдунов все сказал… Молдунов говорил как из потесненного положения…» – это только ощущения – «я никогда не смогу зацепиться за это!!» – неясный тент, ничего не видно.
Секунду ему страшно, удивительно! – от этой наглой быстроты – как быстренько следует тент – «как это может быть, кто им позволил?!..»
Такое происходит!! Еще вдруг спонтанная мысль: «Я, может, слышал полно таких историй? Да, но когда это в вопиющей реальности… Боже мой, это просто, просто…»
Непередаваемо и невообразимо, да.
«И… Не могу взбунтоваться. Не за что зацепиться». И снова, снова слова Уртицкого: Мы там готовили один текст, который так и не вышел.
«Я столько лет его знаю и после этого выходит что только… Ублюдок, ублюдок кислорожий».
Жаркие вспышки-змеи в голове, в туманящей усталости. Гул, все гудит в извилинах!!
Ходит, ходит, узнать, узнать – позвонить Молдунову – сказать, что Уртицкий…
Я не знаю вообще, о чем идет речь, – кажется, слышит уже Костя ответ Уртицкого – Молдунову. – Это ему просто померещилось. Ну вы что думаете, что я… и его личная жизнь… как это вообще может быть связано?
«Боже мой, да есть ли у них хоть капля совести, хоть капля человеческого?!!! Это такой классный роман!! И я столько работал!!» – мысленно вопиюще восклицает Левашов.
Так Уртицкий и хочет человеческих отношений. Человеческой любви, – откликается у Кости само собой.
Вы можете помочь напечатать? – Ты Иру-то помнишь? Это ж еще неизвестно, получишь ты премию или нет. Писатель Валтаров совмещает литературу сриэлтерством. «Работать, работать идти ради Иры… – ошалело колотит, колотит в висках. – Этого не будет, не будет!»
Ледяной жар в голове.
«Валтаров… он мне еще этого придурка будет в пример ставить! Пятьдесят лет, а ничего не добился, никому не известен, только две книжки издал…»
Но Уртицкий всегда хвалит Валтарова – они вместе учились и большие друзья. «Да, да, друзья. И с Молдуновым – тоже».
Костя продолжает расхаживать, расхаживать по комнате, расхаживать.
«Они звонят мне намекают потому что знают что я все равно позвоню ей. Они это знают – что выудят из меня! Знают заранее, все равно знают!»
идет, идет по комнате – идет-идет, идет
«Нет! Не буду ей звонить!..»
Расхаживает, расхаживает – мы знаем, что ты отправил на премию… но это ж еще неизвестно, что там будет. (Чарующий блеск – церемония вручения «Феномена»! Огромный экран над сценой, оживленная игра цветомузыки, совершенство, талант – в момент ты взлетаешь, у тебя море поклонников!..)
Неизвестно, неизвестно – идет, идет по комнате, идет-идет, иди сюда, иди…
«Нет! Я не позвоню ей! Не позвоню! Бездари, ничтожество! Не продамся!» – Костя остановился посреди комнаты. Несколько секунд…
Расхаживает, расхаживает, опять, опять – это ведь только один отзыв и оценка вполне можно изменить — мягенький, манящий голос Уртицкого.
«Нет! Я не поддамся! Не бывать!..»
Маэстро может и решение жюри изменить… «Там уже, значит, сговор – раз Лобов звонит мне, говорит такое… Если я буду встречаться с Ирой – мне дадут премию «Феномен»?..»
Костю так и влечет, влечет – невидимая леска протянулась к нему…
«Но а что если обманут меня?..» И ему мерзко-ступорно от этой невольной «расчетливости». «Я Ире позвоню, а премию… мне все равно не дадут?
Что если членам жюри наоборот захочется «проявить волю»? Уртицкий сказал одно – а они захотят показать, что у них, дескать, свое мнение?»
Мутный, крутящийся клубок интриги. Костя как чувствует его… и двоя-кость всего, шаткость. А Уртицкий как играет на этом – своими устойчивыми, акцентированными намеками.
«Когда именно он говорил с жюри? И что конкретно сказал? Он замолвил за меня слово? Да… но может забрать его назад».
Левашов останавливается. И бросается на кровать.
Лежит…
Алё… – мягкий, покладистый голос Уртицкого. Голосок поддается… когда скатываешься вниз, как по леске – к Ире.
«Леску протянули… Сволочи! Тихо-тихонько. Тянут меня по леске, чтоб я…
Нет, не поддамся».
На несколько секунд все мысли исчезают.
«Молдунов… Господи, он же говорил… что он говорил по поводу моего романа? На обсуждении… что говорил? Что «мне нужно было лучше выдержать-прописать любовную линию»! Да, это что-то значит… любовная линия… Они все в сговоре! Он уже тоже заранее обо всем предупрежден!! Он намекал мне на это же».
Ошпаренная голова – у Левашова смыкает в груди, он вскакивает, как от щекотки, начинает искать телефон Иры. Все в сговоре – другого пути нет!
Где же, где же ее телефон?
Костя успел его стереть за год.
«Значит, надо… что же делать? Значит, надо Лобову позвонить и узнать? Телефон его сестры…»
Ты Иру-то помнишь? Невеста, Костя, невеста.
«Надо выяснить!»
Он набирает Лобову…
– Тебе нужен мобильный моей сестры? Иры?
– Да. У меня его не осталось, – говорит Костя.
– Хорошо, конечно… сейчас, посмотрю у себя в мобильном… только знаешь что, Костя? Ты уж не говори никому, что звонил мне и спрашивал его. Что мне так напрямую пришлось его давать, – произносит Лобов совершенно обыденным голосом, по-приятельски. – Он у тебя был и ладно, хорошо?
– Хорошо, – отвечает Костя.
– Позвони ей, позвони, да… – Лобов останавливается… и вдруг произносит: – может, она тебя… любит!
Через минуту он диктует Косте номер……………………………………………………..
……………………………………………………………………………………….
– Лобов так и сказал: «может, она тебя любит». И еще его фраза: «никому не говори, что пришлось давать телефон…» это имелся в виду Уртицкий – понимаешь, Динь? – сдавленным голосом произносит Костя и смотрит на Гамсонова. – Это его тихохонькая осторожность – сволочь… это означает, что они и рассчитывали, что все пойдет как по маслу – что я просто позвоню. Чтобы вообще будто не было никакой прямой связи за всем этим… хотят смоделировать.
– А чего ты возмущаешься? Ты же сам и позвонил! – Гамсонов жмет плечами и шутливо вылупливает глаза.
«Лобов тоже, наверное, вылупил глаза, когда говорил «может, она тебя любит», – мелькает у Кости.
– Да, – сокрушенно признает он и сжимает губы. – Сам. Но ты же понимаешь, они вынудили меня, чтобы я…