Ты жена мне, помнишь?

Что ж этому королю на месте не сиделось? Что он тут забыл? Что так спешит увидеть? Невестку при смерти? Армию, спрятанную от него сыном? Что?

И как мне теперь быть? Я не могу оставить Эми без защиты.

– Идите без нас, – принимаю я решение. – Мы с Эмелин спустимся чуть позже…

– Нет. Я не хочу. Со мной всё будет в порядке… Анна, – подаёт голос главный объект моей тревоги. Вскидывает уверенно подбородок. – Правда. Я не хочу, чтобы король на нас злился из-за опоздания. А он будет.

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Возможно, она и права. Вряд ли моя помощь пойдёт на пользу, если потом Эми прилетит от деда. Чтобы ранить ребёнка, порой и злых слов достаточно.

– Точно, Эми? – всё-таки уточняю я.

– Да. Я могу сама, – уверяет девочка, многозначительно округлив глаза.

Шагает к сестре и, взяв её за руку, тянет в направлении основной лестницы.

Нам, взрослым ничего не остаётся, кроме как последовать за девочками. Навстречу незванным, но неизбежным неприятностям.

Глава 57

К тому моменту, как я вместе с девочками выхожу во двор к Федерику, карета короля как раз въезжает в ворота. Данна Элисия и Рэймандо остаются у двери, а мы идём к возвышающейся впереди высокой фигуре принца.

Заметив нас, муж взглядом показывает на место рядом с собой, и вскоре я уже стою справа от него, а девочки передо мной. Чтобы поддержать их и успокоиться самой, я обнимаю обеих за плечи. Некстати, или совсем наоборот, вдруг вспоминается тот факт, что до сих пор я так и не удосужилась узнать, как должна себя вести при встрече с королевской четой, как приседать, кланяться, и так далее.

Федерику наверняка просто некогда было вспомнить об этой мелочи, а мне бы стоило подумать и озаботиться, притом давно. Расслабилась я в роли принцессы, которой все кроме мужа кланяются. Но уже ничего не поделаешь. Придётся как-то выкручиваться.

И всё то время, что требуется кучеру дабы вырулить шестёрку белоснежных лошадей так, чтобы большая роскошная карета остановилась ровно у крыльца, где мы все собрались, я усердно перебираю в памяти всё, что видела в воспоминаниях Анны. Она, когда встречалась с Федериком первый раз, точно должна была изобразить соответствующий случаю реверанс.

Точно. Есть. Вот оно… Анна двумя пальчиками приподнимает юбку, по-хитрому отставляет ножку… склоняется… Чёрт, мудрёно-то как. Повторить бы.

Но вот карета останавливается, с запяток позади неё соскакивают лакеи в алых ливреях. И мне приходится вынырнуть из этого своеобразного мысленного мастер-класса и сосредоточиться на происходящем.

Один из лакеев открывает дверцу, второй опускает ступеньки, и оба замирают навытяжку по сторонам от этих ступенек, подняв ладони в воздух так, чтобы на них можно было опереться.

Первым из кареты показывается сам король. Невысокий, нескладный, седой, с неприятным надменным лицом. Поверх тёмного камзола накинут плащ с серебристой меховой оторочкой, выглядящей дико на летнем зное. На голове золотой обруч короны. Окинув нас всех мимолётным острым взглядом, он степенно спускается на землю. И сразу же направляется к нам, заставив меня недоумённо нахмуриться. А королева что, не приехала?

Однако уже спустя несколько секунд в проёме дверцы показывается и седая женская макушка с высокой элегантной причёской. И тонкая рука опирается на протянутую ладонь лакея.

Скрипнув зубами, Федерик устремляется к карете. Без приветствий миновав нахмурившегося отца, он жестом отстраняет лакея и сам подаёт матери руку, помогая выбраться из кареты.

– Спасибо, мой мальчик, – улавливаю я её тихий благодарный голос.

Но сама застываю, чувствуя на себе пристальный пробирающий до дрожи взгляд монарха. Стоящие передо мной девочки заметно напрягаются. Напряжение я чувствую даже от собравшихся позади офицеров и слуг. В общем сказать, что у его величества короля Гельмута давящая энергетика, это по сути ничего не сказать.

Повинуясь какому-то внутреннему чутью, я чуть надавливаю девочкам на плечи, понукая их поклониться, и, склонив голову, сама приседаю в подобии того реверанса, который видела у Анны, и вижу сейчас в исполнении своих падчериц.

– Я смотрю, в твоей семье, сын, хотя бы кто-то способен проявить к гостю достойное почтение и изобразить положенную этикету учтивость, – слышу я. – В отличие от моего единственного сына и наследника.

Не знаю, как меня не перекашивает от этого заявления. А ещё... от в общем-то обычного, но какого-то вкрадчивого и неприятного голоса. Будто змея шипит. Фу.

Хорошо, что эмпатия у Федерика и девочек от матери, а не от отца. Иначе я бы сейчас точно себя выдала своими эмоциями.

– Я проявляю учтивость ровно в той степени, в какой вы подаёте пример, ваше величество, – лишённым эмоций тоном замечает мой муж. И теперь я едва удерживаюсь от того, чтобы не взглянуть уже на него.

Таким голос Федерика я ещё ни разу не слышала. Из него будто всю жизнь выкачали, напитав ледяным холодом взамен.

Мой слух улавливает тяжёлые шаги, и в поле зрения появляются обутые в высокие чёрные сапоги ноги.

– Можете подняться, – небрежно, как подачку, роняет король.

Мы с девочками выпрямляемся, подняв настороженные взгляды на монарха.

– Эмелин, Каталина, вы… подросли, – произносит он без капли заинтересованности.

– Здравствуйте, ваше величество. Да, ваше величество, – в одни голос соглашаются близняшки, словно какой-то неприятный ритуал соблюдают.

– Анна, – взгляд стеклянных карих глаз устремляется на меня.

– Рада приветствовать вас, ваше величество, – учтиво произношу я, очень стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Мне сказали, что ты серьёзно ранена и не можешь присутствовать на приёме, который состоится в моём дворце через несколько дней, – обличающе заявляет он.

– Меня действительно серьёзно ранили, ваше величество. И участвовать в светском мероприятии для меня будет весьма… затруднительным, – осторожно подтверждаю я.

– И тем не менее ты стоишь сейчас здесь передо мной и не выглядишь больной.

Вот так заявочка. Я даже рот открываю от неожиданности, чувствуя, как меня с головой захлёстывает злость. Вот же гадость припёрлась.

– Спуститься ненадолго во двор, чтобы встретить гостей, и выдержать целый вечер в толпе спесивых придворных, это разные вещи, отец. Это несложно понять, если иногда давать себе труд задумываться о человеческих чувствах. Анна никуда не поедет, и это моё последнее слово, – холодно чеканит Федерик, подводя к нам свою спутницу.

Взглянув на мужа, я судорожно вдыхаю. Его будто закаменевшее лицо кажется чужой пугающей маской, а в глазах такая ярость плещется, что мороз берёт.

– Твоя дерзость не делает тебе чести, Федерик, – оборачивается к сыну король, потеряв к нам с девочками всякий интерес. – Или ты всерьёз думаешь, что можешь противостоять мне на равных, щенок. Может, решил, что способен сместить меня и занять мой трон?

– Ну что вы, отец. Я не настолько озабочен властью… – цинично усмехается мой муж. И недосказанное им «как вы» буквально чувствуется в воздухе.

Во дворе повисает звенящая напряжёнием тишина, пока король и кронпринц меряются тяжёлыми взглядами. Я неосознанно шагаю к девочкам ближе, обнимая и прижимая их к себе в инстинктивной попытке защитить.

И бросаю взгляд украдкой на ещё одну действующую особу этой немой сцены. Королеву. Ведь именно пренебрежительное отношение к ней так выбесило моего довольно сдержанного супруга, что он чуть ли не в открытую схлестнулся со своим долбанутым папашей.

Королева Мариса Арганди – её имя я сегодня не раз слышала от Бригитты – в молодости наверняка была потрясающей красавицей. Федерик явно больше в неё пошёл, по крайней мере, внешностью. А девочки так и вовсе на бабушку, как две капли воды, похожи. Высокая, голубоглазая, статная, она тем не менее производит впечатление хрупкой полупрозрачной статуэтки, и вряд ли от хорошей жизни. В больших несчастных глазах, с мольбой смотрящих сейчас то на сына, то на мужа, чувство вины и страдания. Кусая бледные губы, её величество сжимает на груди изящные руки с музыкальными пальцами. И, кажется, будто вот-вот заплачет. Но вмешаться не решается.