Возрождение (ЛП)

То, что я обманываю Коула убивает меня. Но при том, это для большего блага. Это служение моей стране. Защита невинных жизней. Спасение Кайла.

Неважно. Коул должен понять или должен был бы, если бы у меня был шанс правильно все ему объяснить.

Он расплывается в светящейся улыбке, и я чувствую себя полным дерьмом. Озерной тиной, которая заслуживает того, чтобы умереть на солнце.

− Семь, это здорово. Что случилось? Нет, подожди, ты, вероятно, не должна рассказывать мне первому.

Коул достает свой телефон, и я задерживаю дыхание. Прошлой ночью я решила, что это будет лучший способ. Если я смогу официально увидеться с Мэлоуном сегодня утром, нашей группе будет легче рассчитать время для нашего побега. Часть со временем имеет решающее значение. Если Мэлоун не пойдет на это, нам придется гораздо больше думать, что тогда предпринимать. Наши шансы на успех упадут.

Я стараюсь не ерзать и добавить какую-то остроту в свой голос.

− Скажи ему, что это важно. Я была права насчет того, что Кайл в опасности.

Пусть Мэлоун сделает свои собственные выводы. Может быть, он подумает, что настоящее ЦРУ схватило меня. Все что угодно, чтобы привлечь его внимание.

Коул негромко говорит в телефон, но я слышу голос Мэлоуна. Он заинтригован, но сбит с толку.

− Скажи ей, чтобы пришла через час.

Это слегка рановато. Сейчас 5:40, а Кайла никуда не увезут до семи. Но, может быть, Мэлоун планирует держать меня в своем кабинете, когда это случится, так что все закончится прежде, чем я узнаю, что Кайла забрали. Мне придется импровизировать, когда я буду там.

Мой желудок продолжает скручиваться все утро, но я игнорирую его жалобы и наполняю яйцами и овсянкой. Если мы потерпим неудачу, это может быть мой последний ужин.

Мне нужно прекратить эту «если мы потерпим неудачу» фигню.

В 6:35 я встаю, небрежно упоминая о том, что иду к Мэлоуну насчет своего воспоминания. Джордан стучит пальцем по столу — сигнал для того, чтобы начать наш внутренний таймер. Октавия тоже встает, сказав, что плохо себя чувствует. Как только мы расходимся недалеко от жилых комнат, я говорю ей, что надеюсь на то, что у нее не болит живот, как у меня прошлой ночью. Затем я продолжаю идти к главному зданию, а она заходит в нашу комнату, где возьмет свой ноутбук, запрется в ванной и начнет отключать систему безопасности.

Я надеюсь.

Сто девяносто три секунды, чтобы добраться до главного здания. По пути туда я вижу обычный белый фургон, распложенный рядом со зданием номер два. Кайла, вероятно, держат в подвале этого здания. Я никогда не была там, но я знаю какой дорогой воспользуются охранники, чтобы посадить его в фургон.

Что касается самого фургона, в лагере их несколько. Я никогда не задумывалась о них раньше, но теперь я понимаю, чем они являются — транспортом для перевозки заключенных. Сзади нет ни окон, ни каких-либо опознавательных знаков.

Я выбрасываю фургон из головы и прикладываю палец к сканеру, чтобы войти в Здание Номер Один. Охранник у мониторов не обращает на меня внимание. Сто девяносто шесть секунд.

Помощник Мэлоуна машет мне в сторону лифта. Двести две секунды, когда двери закрываются.

Я за дверью Мэлоуна. Двести тридцать девять секунд.

Он встречает меня с отеческой улыбкой, когда я вхожу. Сегодня его светлая кожа демонстрирует его возраст. Под глазами круги. Я надеюсь, что он вчера поздно лег. Надеюсь, что он спал так же мало, как и я. Но я чертовски хочу, что, что бы ни держало его, он не был столь же продуктивным, как я.

− Семь, прошу, − Мэлоун жестикулирует рукой в сторону хорошо знакомого кресла. В другой он держит термокружку. Кофе не чай − я чувствую его запах. Он пьет что-то покрепче.

− Ты помнишь, что случилось с жучком? Это значит, что все твои воспоминания вернулись?

Он кажется таким довольным мной. Можно сказать − он хочет покопаться в моих мозгах чуть позже.

− Помню. Они возвращаются.

Пожалуйста, поторопись, Октавия.

Мэлоун откидывается назад, явно ожидая от меня подробностей.

− Чтобы показать вам всю картину происходящего, мне стоит начать с того вечера, когда жучок был изъят, − я намеренно потираю свою шею и в спешке говорю. − Как я уже говорила, я обнаружила, что Кайл − это Х в пятницу, когда он получил травму. Когда это случилось, пара его друзей побежала искать бинты или средства первой помощи, хотя Кайл настаивал на то, что они ему не нужны. Но когда его друзья вернулись, они не принесли их с собой. Они привели одного из своих тренеров смотрителей, который был на танцах.

Я подчеркиваю слово «тренеров», словно это что-то зловещее. Это срабатывает. Мэлоун не сделал еще один глоток своего кофе. Я зацепила его.

− Этот тренер помогал Кайлу перевязать руку, хотя там должно нечего было перевязывать, и вел себя так, как будто ничего странного не творится. Тогда мне пришло в голову, что этот смотритель новичок. Он был в КиРТе столько же, сколько и я…

Я продолжаю, накручивая сюжет сказки, превращая воображаемого тренера в таинственную угрозу, все это время молча отсчитывая секунды. Я рассказываю Мэлоуну, что после танцев я узнала, что кто-то обыскал мою комнату в общежитии. О том, как я задумывалась, прослушивалась ли она и есть ли так же вредоносные программы на моем телефоне. Поэтому я не решалась сразу позвонить лагерь. О том, как я забрала Кайла на следующий день из КиРТа, затем «одолжила» телефон, чтобы позвонить.

Проверяю время: я в офисе Мэлоуна уже пять минут и семнадцать секунд.

Сделай это, Октавия.

− Должно быть за нами следили, − я продолжаю. − У меня было плохое предчувствие, и я хотела увести Кайла, но тот упрямился.

В моей истории больше дыр, чем в магазине пончиков, но я начинаю наслаждаться жизнью, пока рассказываю ее. Как обычно, выполнение дел оказывает на меня замечательный успокаивающий эффект.

− А жучок? − говорит Мэлоун. Линии на его лбу предупреждают меня, что он не верит в мою историю, но он по-прежнему не притронулся к кофе. Ему любопытно, и он готов подыграть.

− Сейчас доберусь до него. Итак, я не хочу бросать Кайла, но он настаивает, что ему нужно в уборную. Я жду снаружи, и именно тогда….

Интерком на столе Мэлоуна начинает пищать.

Ох, СПАСИБО, Октавия!

− Сэр, наша система безопасности отключилась, − исходит голос. − Мы считаем, что это внешние нарушения.

Октавия сделала так, чтобы они выглядели как внешние? Черт, она хороша.

Вместо того, чтобы плакать от радости, я фальшиво удивляюсь. Краешком глаза я проверяю камеры, спрятанные за зеркалом над сервантом. Есть еще одна над дверью. В теории сейчас обе должны быть бесполезны.

− Что насчет системы архивирования? − спрашивает Мэлоун.

− Тоже отключена. Мы пытаемся ограничить масштабы проблемы, но там, кажется, какой-то вирус, разрушающий всю сеть.

Лицо Мэлоуна каменное.

− Работайте быстрее. Мы заперты?

− Да, сэр.

− Поторопитесь и решите проблему. У меня планы на утро, − Мэлоун отключает интерком, и я встаю.

− Мне уйти?

Он смотрит на меня, потирая подбородок.

− Нет. Дай мне минуту, чтобы разобраться с этим.

Я послушно киваю, но в ту секунду, как Мэлоун тянется к своему телефону, я срываюсь с места. Он летит в стену, как только я набрасываюсь на него сзади. Телефон соскакивает на пол.

Нельзя думать. Нужно действовать. Нельзя быть эмоциональной Софией. Нужно быть ГИ-1 Семь.

Прежде чем Мэлоун может дать отпор, я ударяю его головой о пол, и он обмякает. Я связываю его руки кабельной стяжкой, которую Джордан однажды украла и спрятала для подготовки к такому празднику. Затем я стараюсь игнорировать кровь, стекающую по его лбу.

Мэлоун сейчас без сознания, но скоро очнется. Я добираюсь до его компьютера и смотрю, как перезагрузить драйвер. Это простая последовательность, но компьютер требует отпечатки его пальцев в качестве последнего шага. Отлично.

Он — это сто шестьдесят фунтов мертвого веса на полу, но его глаза уже хлопают, открываясь. Я начинаю тащить его к клавиатуре, затем понимаю свою ошибку и подношу клавиатуру к нему. На мониторе высвечивается: ПЕРЕЗАГРУЗКА.