Возрождение (ЛП)

Джордан прижимает руку к моему лбу.

− Что случилось?

− Я не больна. Что ты делаешь?

− Вопрос в том, что ты делала?

Пять пар глаз уставились на меня, и это не включая охранников. Я уверена, что они тоже пялились, но я смотрела на стволы их пушек, а не в их глаза. Стволы пистолетов черные и холодные. Бездушные. Как и хищные глаза Кайла.

Я пожимаю плечами.

— Ты ведь знаешь, компьютеры всегда приходят в сбой в самый неподходящий момент. Видимо, и мой в том числе.

− Твой компьютер? − говорит Коул.

Я стучу пальцем по своей голове.

− Ты знаешь.

Он бросает на меня невеселый взгляд.

− Ты успокоилась?

− Да, — какая чушь.

− Хорошо, — судя по тому, как говорит Коул, это, очевидно, не так. − Мэлоун хочет тебя видеть.

Я практически жду, что это заявление будет сопровождаться охранниками, связывающими мои руки и приказывающими мне «двигаться» под дулом пистолета, но нет. Мэлоун и его приспешники не могут читать мои мысли, не подключаясь к моему мозгу. Он не знает, что я смогла обнаружить. Все, что кто-то может предположить, это то, что у меня началась истерика. Это плохо, и Мэлоун захочет узнать, почему, но это не делает меня угрозой. Просто сделает меня неустойчивой.

Нужно сосредоточиться. Нужно успокоиться. Нельзя дать Мэлоуну больше никаких оснований стереть все из моего мозга сегодня вечером.

Я веду себя осторожно, чтобы не реагировать внешне, но у меня ощущение, словно металлический прут пронзает мой позвоночник. Титановый хребет − вот, что мне нужно. Выше голову, плечи назад, руки расслаблены. Стержень держит все на месте, включая мой мозг. Если Мэлоун в своем офисе, у меня займет примерно две минуты, чтобы добраться туда. Сто двадцать секунд, чтобы придумать объяснение. И лишь один шанс провернуть то, что я задумала.

Но, эй, это то, чему он обучил меня. Мой шок прошел. Сегодня больше не будет ошибок.

− Хорошо, − я поправляю свой хвостик и проношусь мимо охранников. — Кстати, прошу прощения за это. У меня были тяжелые два дня.

Один из них шепчет грубое слово в мой адрес, думая, что я не услышу.

Я иду медленно, но целенаправленно, чтобы не показалось, что я тяну время, в то время как придумываю план. Лучшая ложь основывается на реальности — четыреста девяносто четыре вариации на эту тему за всю свою жизнь. Это тоже, должно быть, правда, потому что Мэлоун опирается на принципы.

Когда я вхожу в здание, Кайл и правая рука Мэлоуна уже ушли. Помощник Мэлоуна тоже ушел, и охранник провожает меня вверх по лестнице вместо лифта. Он стучит в дверь Мэлоуна один раз.

Бабочки в моем животе ведут себя спокойно, поскольку готовятся к третьей мировой войне, но мой уровень адреналина резко повышается. Планирование − это нервотрепка. Выполнение − нет. Я вспоминаю, каким параноиком была вчера на Южной Станции, пока не увидела людей Мэлоуна. Как только я начала бежать, меня накрыло спокойствие. Это все благодаря Фитцпатрик. Я многим обязана ей за свое обучение.

Я также обязана врезать ей за это по лицу. Что и случится позже. Даже если Мэлоун уничтожит Софию, Семь когда-нибудь разберется с этим.

− Входите, − говорит Мэлоун, как только дверь открывается. Он бросает на меня задумчивый взгляд, и я пытаюсь казаться кроткой и пристыженной. Он дает приказ охраннику. − Свободен.

− Сэр, мне очень жаль…

Мэлоун прерывает меня жестом.

− Сядь, − пока я сажусь, электрический чайник начинает кипеть, и он ставит на стол две чашки. − Немного ромашки, я думаю, поможет тебе успокоиться.

− Спасибо, − я присматриваюсь к нему, как только он насыпает чай в ситечко. Я не буду пить это, если он вместе с чаем подсыпает туда что-то еще.

− Я понимаю, ты расстроена из-за Кайла, − говорит Мэлоун, наливая воду.

− Да, сэр.

Он протягивает мне чашку.

− Ты подружилась с ним.

− Да, сэр. Было шоком, увидеть его в крови, но я не знаю, о чем думала там, на улице. Мне жаль. Эти последние пару дней…

− Были очень тяжелыми для тебя, я понимаю. Поверь мне. Ты, возможно, одно из наших величайших творений, Семь, но ты также частично и человек. Я знаю, − Мэлоун со вздохом садится. − Боюсь, Кайл не доверял моим людям. Видимо, он увидел вчера их с тобой, и ты поселила плохие ассоциации в его сознании.

Я прочищаю горло.

− Это правда. Кайл был со мной вчера утром. Когда я пришла в себя, я испугалась, что что-то плохое должно было произойти, но я не знала что. Паранойя была такой сильной, и я подумала, что террористическая группа преследовала нас. Когда я увидела этих людей, я побежала и заставила Кайла побежать за мной.

Мэлоун прихлебывает свой чай, кивая.

− Это, конечно, совпадает с тем, что мои люди рассказали мне вчера. Они также сказали мне, что ты отрицала то, что знаешь его.

− Я думала, что защищаю его.

− Я вижу, − он не верит мне полностью, но хочет этого.

Ври больше. Возьми эту историю под контроль.

− Итак, Кайл сопротивлялся, когда ваши люди пришли за ним? — стону я. − Это моя вина, что он ранен.

− Боюсь, что да, он боролся и убегал. Он попытался выпрыгнуть из движущейся машины. Вот как он поранил свое лицо.

Полагаю, это, наверное, самая правдивая вещь, которую Мэлоун произнес за это время. Бедный Кайл. Бедный, храбрый Кайл. Я горжусь тем, что он боролся. Но моя тайная радость только усиливает боль в животе. Все мое лицо горит под угрозой того, что слезы вырвутся наружу, но я сдерживаю их. Мысль о том, что Кайл где-то заперт, считая, что я предала его, и ожидая смерти, окатила меня ледяной водой. Это больно, но это все, что я должна держать в себе, чтобы уберечь его.

− Очень жаль, что ты вчера напугала его, − продолжает Мэлоун. − Но с другой стороны, мы поняли, что он, возможно, не захочет доверять нам первое время, так что это не удивительно.

Я делаю вид, что пью чай.

− Он в порядке сейчас?

− Физически он в порядке. Его тело исцелилось по пути сюда. Это действительно удивительно. Его мать — царство ей небесное — была гением. Кайл держит ключ к бессмертию, и он поймет это в один день. Но эмоционально? − Мэлоун складывает руки вместе, изображая расстройство. − Мы собираемся завоевать его доверие, но я уверен, что когда-нибудь мы все объясним. На данный момент, мы дали ему успокоительное, чтобы он мог отдохнуть. Я думаю, для тебя было бы разумно присутствовать завтра утром, когда мы будем говорить с ним.

Это было бы разумно, но его предложение − ложь.

− Спасибо. Я тоже так думаю.

− Хорошо. Как твои воспоминания, кстати?

Отлично, что и является проблемой. Время для другой лжи.

− Продвигаются. Они начали возвращаться в хронологическом порядке. Я помню все до десяти лет.

Другими словами, Мэлоун не может пока спросить меня о том, как был удален жучок.

Он потирает свой подбородок.

− Теперь хронологически? Как неожиданно.

Действительно.

− Думаю, когда я перестала концентрироваться на окончании своей миссии, все встало на свои места.

− Это хорошо. Мы проведем еще несколько сканирований завтра. Я хотел бы получить как можно больше информации о том, что произошло в случае, если это повторится с тобой или с кем-то еще. Мы даже могли бы быть в состоянии предотвратить это.

Я встаю, следуя его примеру.

− Это было бы здорово. Я не хочу проходить через это снова.

Мэлоун улыбается, но его глаза холодные. Я повсюду вижу сегодня хищные глаза. Но с Мэлоуном, это подходящее сравнение.

— Я не думаю, что так будет. Спокойной ночи, Семь.

− Спокойной ночи.

Я слышу, как он достает свой телефон, как только я ухожу, но не оборачиваюсь. Трудно сказать, кто из нас больше солгал в этом разговоре, и меня это удовлетворяет. Теперь мы квиты.

За пределами его офиса, я наклоняюсь и поправляю шнурок на ботинке. Дверь Мэлоуна массивная, но я тщательно выбрала свою позицию, чтобы держать ухо востро.

− Нам нужно поторопиться с переправкой Чена, − говорит кому-то Мэлоун. − Первым делом завтра утром. Миссия оказала глубоко негативное воздействие на стабильности ГИ-1 Семь. Это та же проблема, которая всегда преследует нас с целой группой ГИ-1. Они слишком эмоциональны для длительных заданий.