Страница 9 из 14
Начнем с небольшой по объему, но концептуально значимой работы М. Эпштейна «К философии возраста» (2006)[50]. Это набросок, проект философии возраста, план ее возможной разработки на основе понятия фрактала как методологического принципа, применимого, как полагает автор, не только в математических, но и в гуманитарных науках. Эпштейн предлагает новый подход к периодизации и осмыслению возраста, суть которого сводится к тому, что ни один из возрастов не есть необратимый (невозвратимый) период в жизни человека. Каждый возраст содержит в себе все остальные возраста (в этом и состоит принцип самоподобия): в детстве есть свое собственное детство, отрочество, молодость, зрелость и старость, аналогичным образом дело обстоит и с другими возрастами. Причем любой возрастной сегмент может быть в свою очередь разделен на те же составляющие. Дробление ограничивается лишь практическими соображениями (в слишком мелком делении нет необходимости ни для решения задач познания возрастов, ни для решения вопросов практической жизни). Усложненная возрастная структура позволяет М. Эпштейну проводить разграничение между людьми по способу проживания жизни в ее возрастном измерении. В каждом возрасте содержатся все возраста, соответственно, полагает автор, можно говорить о людях «подвозрастных» (тех, кто в молодости молод, а в старости стар), которые соответствуют своему паспортному возрасту, о людях «надвозрастных», которые как бы застывают в одном возрасте и, меняя паспортный возраст, по своему личностному складу остаются вечными юношами, детьми или стариками[51]. Наконец, фрактальная таблица возрастов дает Эпштейну основание для того, чтобы выделить тип «многовозрастного» или «всевозрастного» человека, который, пребывая в определенном возрасте, способен свободно переключать «регистры» возрастных этосов: то он ребенок, то зрелый муж, то мудрый старик, то страстный юноша… Симпатии автора целиком на стороне последнего типа. Возникает предположение, что фрактальная концепция возраста была создана ради обоснования «законного права» современного человека на то, чтобы держать наготове все возраста, в каком бы паспортном возрасте он ни находился. К сожалению, концепция М. Эпштейна – это только эскиз философии возраста, а не полноценная его теория. Со многими ее положениями нам трудно согласиться. Тем не менее, каждому исследователю возраста стоит с ней ознакомиться и учитывать ее в поисках методологических опор для теории возраста.
На сегодняшний день мы располагаем рядом работ о возрасте, которые могут претендовать на статус монографического исследования[52]. Интересный опыт конституирования философии возраста как особой области философской рефлексии реализован в работе В. И. Красикова «Синдром существования»[53], где автор исследует «темпоральный режим сознания» в его проекции на возрастную структуру существования. Именно изменения в этом режиме определяют, по мысли Красикова, возрастную структуру существования. Проблема возраста – это проблема разворачивания человеческого самосознания в подвижной конфигурации «я-в-воображении» (будущее) и «я-в-памяти» (прошлое). Именно стили временения (или, как выражается автор, «манеры проживания, переживания времени») и отличают человека от животных. Хотя исследование В.И. Красикова представляет собой интересный и плодотворный опыт построения философии возраста «от А до Я» (от детства до старости), но выполненная им аналитика возраста имеет свои ограничения. Речь у Красикова идет, прежде всего, о внутреннем сознании времени и его воздействии на самосознание и поведение человека. Что касается социальных и культурных аспектов формирования возрастного сознания, то их он оставляет вне сферы своего внимания (а ведь фактичность присутствия – это не в последнюю очередь фактичность нашего co-бытия с другими, бытия в социуме). Кроме того, автор не делает различия между детством и молодостью, помещая эти возраста в категорию «молодых людей» («homo novini»), что, на наш взгляд, не позволяет видеть принципиально важные особенности детства как особого возраста.
Философской теорией возраста на протяжении ряда лет занималась также Елена Косилова, подытожившая свои исследования в недавно изданной монографии[54]. К сожалению, монография не охватывает всех возрастов. В ней, в частности, отсутствует анализ старости. Внимание автора сосредоточено на проблеме взросления. В сфере авторского интереса оказываются детство, юность и зрелость. Елена Косилова стремится к прояснению того, чем в экзистенциальном и гносеологическом планах ребенок отличается от взрослого, как, под воздействием каких сил и обстоятельств он взрослеет. Экзистенциальное и познавательное взросление, по мысли автора, хотя и обладают относительной самостоятельностью, взаимосвязаны друг с другом. К сожалению, эта взаимосвязь Е. Косиловой не прослеживается. К понятию «возраст» этот автор подходит через «структуру субъектности», рассматривая взросление как «трансфигурацию субъектности». Для нее возраст – это, прежде всего, субъектная динамика. Оба аспекта формирования зрелого человека (экзистенциальный и гносеологический) завершаются вместе с формированием «эксцентрической структуры субъекта». Монография Косиловой – важный опыт создания философии возраста; это шаг в нужном направлении, но ряд принципиальных вопросов остался в ее работе непроясненным: это, в частности, темпоральность возрастного сознания, его социокультурный контекст, историческая динамика возрастной идентичности. Заслугой Е. Косиловой следует признать постановку вопроса о «гносеологическом» взрослении.
Интересные размышления о возрасте мы находим в совместной работе петербургских философов К. С. Пигрова и А. К. Секацкого, подытоживающей их многолетнее совместное чтение спецкурса по философии возраста. Специфика этой работы во многом определяется тем, что перед нами «монография в диалогах». «Бытие и возраст» представляет собой перевод в форму книги совместных размышлений о возрасте как о «времени в его ближайшей данности» (А. Секацкий), как о «переживаемой… экзистенциально идее времени» (К. Пигров)[55]. Авторы рассматривают возраст в самых разных аспектах. Весьма ценным качеством этой работы представляется осуществленное авторами соотнесение проблематики возраста с размышлениями о человеческой сущности, о времени и бытии. Существенно и то, что авторы говорят не только о личных отношениях человека со временем, но и о способах включения человека в мир, об отношении персонального времени с социальным, историческим, космическим временем и с вечностью. Ценно то, что в работе петербургских философов затрагиваются все возраста, хотя наиболее подробно освещаются детство и старость. Интересен анализ зрелости и подросткового возраста. Наименее проработанным остался период, отделяющий подростков от людей среднего возраста.
Хотя в своем понимании возраста авторы по многим вопросам находятся «на одной волне», но по множеству вопросов их подходы и оценки расходятся. Это, с одной стороны, позволяет им наметить оригинальные подходы к осмыслению многих вопросов философии возраста, но, с другой стороны, препятствует тому, чтобы монография могла дать систематическое освещение представленных к рассмотрению тем. В книге, по сути, отсутствуют выводы, которые можно было бы назвать совместными выводами двух авторов. К. С. Пигров ограничился тем, что в заключении к работе обозначил ряд «реперных точек», которые удалось нащупать в ходе философского анализа возраста. Рассуждение о возрасте получилось открытым. «Бытие и возраст» – это, бесспорно, интересная, увлекательная книга, но последовательного и детального раскрытия темы она не дает, оставаясь «философией в диалогах», то есть живым, вольным обсуждением проблем философии возраста. Как результат многолетних размышлений над возрастом эта книга – прекрасное введение в философию возраста для тех авторов (к числу которых принадлежим и мы), которые стремятся продолжить работу над созданием концептуально развернутой аналитики возраста.
50
Эпштейн M.H. К философии возраста: Фрактальность жизни и периодическая таблица возрастов // Звезда. 2006. № 4. URL: http://magazines.russ.ru/ zvezda/2006/4/epi2.html (дата обращения: 05.05.2020).
51
И надвозрастных, и подвозрастных людей Эпштейн объединяет в категорию «одновозрастных».
52
Одной из первых в этом ряду работ стала работа С. А. Смирнова (Смирнов С. А. Культурный возраст человека. Введение в психологию развития. – Новосибирск, 2001. 261 с.). Однако его исследование носит пограничный характер, располагаясь на стыке психологии, теории культуры и философии. Основное внимание он уделяет проблематике развития, становления человека, а не возрасту, не возрастной структуре человеческого существования и ее онтологическим основаниям. Смирнов работает в методологическом пространстве, сформированном усилиями выдающихся психологов (прежде всего, Л. С. Выготского). Центральное понятие его концепции – «культурный возраст».
53
Красиков В. И. Синдром существования. – Томск, 2002. С. 9–126.
54
Косилова Е. В. Философия возраста: Взаимосвязь эмоционального и познавательного взросления человека. – М.: ЛЕНАНД, 2014.160 с.
55
Пигров К. С., Секацкий А. К. Бытие и возраст. Монография в диалогах. – СПб.: Алетейя, 2017. С. 169, 231.