Подружка моего брата

Лариса Николаевна наконец-то отмерла.

— Господи, Герман, а я и не знала ничего! Она мне ничего не говорила. Скрытная стала. Я думала, что это Гоша… впрочем, неважно, что я думала. Герман, это так неожиданно! Даже и не знаю, что сказать!

Герман криво улыбнулся.

— Лариса Николаевна, вам я могу сказать прямо — я очень люблю вашу дочь. И сделаю все, чтобы она вернулась в Москву и закончила институт. Даже если она меня сегодня отошьет, я все равно не сдамся. Больше я вам ничего обещать не могу, так как Иринка у нас с вами девочка строптивая, и даже я не могу предсказать, чем сегодня закончится наш разговор.

— Герман, я могу уехать переночевать к своей маме, чтобы вам не мешать, — наконец-то сообразила Иринкина мать. — А работает она здесь совсем рядом. Помнишь, где у нас раньше булочная в соседнем дворе была? В том доме теперь Бар-гриль, вот она там. Вроде до двух сегодня. Ты иди к ней, а я сейчас себе такси вызову и уеду.

— Не надо такси, я на машине, отвезу вас.

По дороге Лариса Николаевна осторожно задавала ему вопросы: сколько ему лет, где он живет в Москве, какие предметы преподает. Он отвечал подробно, рассказал про Германию, и, кажется, к концу поездки смог расположить предполагаемую тёщу к себе. По крайней мере, она явно повеселела и распрощалась с ним очень сердечно. Пообещала вернуться домой не раньше полудня и пожелала удачи с ее строптивой дочерью.

И он поехал к Иринке.

Ирина

В субботу Иринка еще с одной девочкой работала в баре во вторую смену, которая официально длилась до двух часов ночи. В выходные в баре всегда был аншлаг, гремела музыка, спиртное лилось рекой. Официантки сбивались с ног. Самый пик был с девяти до двенадцати вечера, а потом поток резко шел на спад. В этот раз в зале все было относительно спокойно и прилично, сильно пьяная компания была только одна, но они ни с кем не конфликтовали.

Около двенадцати замотанная Иринка вышла в зал с подносом, когда к ней подошла напарница.

— Ир, тебя там парень спрашивает, — кивнула она на столик на своей половине зала. — Говорит, твой знакомый из Москвы.

Иринка взглянула и сразу узнала Германа, хоть он и сидел к ней спиной. Сердце забилось как ненормальное. Приехал, все-таки приехал. Она уже и ждать перестала.

— Все в порядке, Тань, я его знаю.

Через несколько минут, сильно волнуясь, она подошла к его столику.

— Привет, Герман.

Он был очень усталый, она сразу это увидела. За прошедший месяц похудел, лицо осунулось. А вот взгляд, которым он ее одарил, был ей незнаком. Он смотрел на нее мрачно и решительно, как будто готов был прямо сейчас, без всяких разговоров забросить ее на плечо и унести в машину. Под этим сердитым взглядом она сбилась с мыслей, невольно поёжилась, и только усилием воли заставила себя сохранить спокойное выражение лица.

Не хотела она с ним спорить и ругаться. Целый месяц она жила с затаенной надеждой, что он вот-вот приедет, но целый месяц он не делал попытки с ней связаться. Она уже начала думать, что ошиблась, и ему в самом деле наплевать на нее. Но когда она уже почти отчаялась, он ей написал, а теперь и приехал. Первым ее желанием, когда она его увидела, было броситься ему на шею. Она и его номер заблокировала только потому, что очень хотела увидеть его лично, а не ругаться с ним по телефону.

Она очень хотела поговорить с ним по душам, достучаться до него. Сказать, что очень хочет вернуться, что ей больше не нужен Гоша, а нужен он сам.

Только как ему все это сказать, когда кругом гремит музыка, а он смотрит на нее так, как будто лишь она одна во всем виновата?

И он по-прежнему смотрит на нее, как чужой. Не так, как смотрел на нее раньше.

За этот месяц многое в ее жизни изменилось. Полудетская мечта о красавчике Гоше окончательно померкла, растворилась. А взамен её пришла тоска по его брату, который незаметно для нее пробрался ей под кожу, своей искренностью и нежностью перевернул весь ее мир, заставил думать о нем днями и ночами. Господи, как же она теперь сожалела, что сразу не поняла, не до конца поверила, не оценила.

— Привет, Ириш. Покорми меня чем-нибудь, пожалуйста, я очень голодный, весь день на работе, а потом сразу за руль, — тон, которым он с ней заговорил, неожиданно был вполне себе мирный и вежливый, и она тут же пришла в себя.

— Конечно, Герман, пять минут, — с готовностью отозвалась она.

Она быстро принесла ему самый лучший кофе, который у них был, хлебницу, салат, чуть позже горячее. Он наконец-то расслабился, ел с аппетитом, но когда она подходила к его столу, бросал еду и начинал разглядывать ее с ног до головы, не отводя глаз, изучал ее.

Наверняка за этот месяц и она сама тоже изменилась, в том числе и внешне, потерянно думала Иринка, смущаясь от его взглядов. И не факт, что в лучшую сторону. Она переживала, плохо спала, уставала на работе. Стала нервной и дерганой.

Ей очень хотелось подойти к нему, обнять его, прижаться к нему всем телом, и чтобы весь внешний мир перестал существовать. Но она не разрешала себе — она была предательница, и он пока не простил ее, а, значит, и она тоже пока себя не простила.

Когда музыка прервалась и в баре стало относительно тихо, им удалось немого поговорить.

— Как поживаешь, Иринка? — нейтрально спросил он ее, но взгляд при этом все равно оставался напряженным. — Как твоя работа? Все хорошо?

— Все в порядке, — негромко ответила она, собирая с его стола пустые тарелки. — Я справляюсь.

— Ты всегда так на работу одеваешься? — он скользнул взглядом по ее одежде.

— Это моя стандартная униформа, а что? По-моему, все очень скромно, — пожала она плечами, оглядывая себя. Белая закрытая блузка, юбка по колено, что ему может не нравиться?

Он неодобрительно покачал головой и нахмурился.

— Ириш, все мужики на тебя пялятся. Блузка просвечивает, юбка в обтяг.

Она только рукой махнула.

— Так ведь пьяные, вот и пялятся. Мне, честно говоря, все равно. У нас охрана хорошая, они смотрят, чтобы нас не обижали, после работы до дома провожают. Смотри, вот мы с тобой разговариваем, а Василич уже смотрит на меня, ждет, не подам ли я знак, что ты пристаешь.

Герман повернул голову и в самом деле увидел здорового мужика лет под 50 в камуфляже, который стоял у входа и внимательно следил за их разговором.

Иринка подала ему знак, что все в порядке, улыбнулась, и охранник тут же кивнул ей в ответ и отвернулся в сторону второй официантки.

— Видишь? Все хорошо, мне ничего не угрожает.

— Во сколько ты освобождаешься? Нужно поговорить, — устало сказал он.

— Формально в два, но на самом деле минут на двадцать раньше буду свободна.

— Я посижу, подожду тебя здесь. Поговорим, а потом провожу тебя до дома. Василичу можешь дать отбой.

— Хорошо, давай я тебе еще кофе принесу. Может, десерт будешь?

— И десерт неси.

Она не выдержала искушения и, убирая тарелку, будто случайно слегка прикоснулась к его руке.

— Я быстро.

И почувствовала, что он вздрогнул в ответ на ее прикосновение.

Герман

В час тридцать в зале оставались всего несколько посетителей, которые собирались уходить. Он давно уже расплатился, накинув щедрые чаевые, и ждал Иринку. Девушка вместе со второй официанткой накинули поверх одежды какие-то ужасные халаты и начали косметическую уборку в зале: унесли грязную посуду на кухню, заменили скатерти, подмели. Делали они это быстро и слаженно, но Герман опять начал злиться. Успокаивал себя лишь тем, что Иринка работает сегодня в этом гадюшнике последнюю ночь, хоть еще и не знает об этом. А может, и знает.

Она была рада ему, он это заметил, хоть и пыталась скрыть свои чувства.

И он тоже был рад, что увидел ее. И тоже скрывал.

«Вот такие у нас теперь отношения, — с усмешкой подумал Герман. — Игра в кошки-мышки. Кто лучше притворяется».

Без четверти два она подошла к нему с чашкой кофе и парой бутербродов и устало опустилась на стул рядом с ним