Страница 9 из 23
– Думаю, на сегодня достаточно игры в семью. Иначе опоздаю в школу. – Я со скрежетом отодвинул стул по травертиновой плитке и резко встал. – Джеймс готов?
– Э-э, да, он должен ждать у входа, – ответил Реджинальд.
– Хорошего первого дня, – пожелала Мэгс.
– Ага. – Я оперся о спинку стула, глупое раскаяние терзало меня, словно зубная боль. – Спасибо за кофе, – пробормотал я. – И тренажерный зал, и гостевой дом, и… все остальное.
От их удивленных, растроганных улыбок у меня сжалось в груди, и я собрался сбежать, пока кто-нибудь не сказал еще хоть слово. Но меня остановила Беатрис, сунув в руки маленький коричневый бумажный пакет.
– Что это?
Она смущенно улыбнулась, тепло и нежно.
– Это ланч, meu doce garoto.
Обед, мой милый мальчик.
Я удивленно на нее уставился. Беатрис приготовила мне перекус в пакетиках, которые матери делали для своих детей с незапамятных времен. Сердце сжалось сильнее, и я беззвучно зашевелил губами. На этот раз моему незатыкающемуся мозгу нечего было сказать.
Она потрепала меня по щеке.
– Хорошего дня, мистер Холден.
– Да. Спасибо.
Я поспешил из кухни, нащупывая успокаивающе тяжелую фляжку в кармане пальто. Прежде чем открыть входную дверь, я сделал долгий, придающий сил глоток. Тревожное чувство в груди утонуло в водке, которая прожгла дорожку вниз по горлу, слегка размывая реальность.
Хватит с меня этого, большое спасибо.
Доброта, как я выучил за свои семнадцать с половиной миллионов лет на этой планете, использовалась только как инструмент, чтобы чего-то от меня добиться. Врачи в лечебнице использовали ее, чтобы побудить меня выговориться им во время терапии, а мои родители…
Чарльз и Эстель Пэриш потеплели ко мне как раз перед тем, как отправить на конверсионную терапию. Они поразили меня своей внезапной заботой и участием, так что наивный пятнадцатилетний я со слезами на глазах позволил садисту, который называл себя тренером Брауном, отвезти меня на Аляску, где он и его «вожатые» разорвали мне своими ледяными пальцами грудь и пытались вырвать фундаментальную часть меня. Часть, которая была так же важна, как моя кровь и кости, но родители считали ее «безрассудным выбором образа жизни». В ту ночь, после того как они рассказали о лагере, мама действительно заплакала, а папа впервые за много лет прикоснулся ко мне, погладил по щеке. Поэтому я согласился. Что угодно, лишь бы у меня было больше этого.
– Обмани меня раз[17], – бормотал я, шагая по подъездной дорожке, прочь от воспоминаний о той отвратительной ночи.
Я сделал еще один глоток из фляжки, но день был раздражающе ярким. Воздух пропитался океанской солью, а покрытые лесом горы, окружавшие этот приморский город, заставляли меня признать его красоту. Мэгс и Редж были скучными и немного чудаковатыми, но они также изо всех сил старались обо мне заботиться. А Беатрис с ее чертовой материнской заботой… Что, черт возьми, это было? Я провалился в зазеркалье из холодной, лишенной любви пустоши в мир пакетиков с ланчем и заботливых людей, желающих мне хорошего дня.
Это ненадолго. Еще месяц, и они попытаются от тебя избавиться.
Водитель в черном костюме и белой рубашке, которого мои родители наняли на год, курил сигарету, прислонившись к блестящему черному «Кадиллаку».
– Доброе утро, Джеймс. Огоньку не найдется?
– Доброе утро, мистер Пэриш. Конечно.
Джеймсу Коста было под пятьдесят, темные с проседью волосы делали его похожим на крутого гангстера. На нас все лето косились, когда он возил меня на экскурсии по городу и кишащей туристами набережной. Я представил, как мы вдвоем будем выглядеть, подъезжая к Центральной старшей школе Санта-Круза в этом черном седане.
Я прикурил гвоздичную сигарету от его зажигалки и затянулся.
– Нас примут за мафию, Джеймс. Не могу сказать, хорошо это или плохо.
– Если позволите сказать, сэр, у меня сложилось впечатление, что вам насрать на то, что кто-то подумает.
– В точку, мой дорогой друг.
Когда мы докурили, я придавил окурок ботинком, и Джеймс открыл для меня заднюю дверь.
– Что ж. Старшая школа ждет. Можешь себе это представить, Джеймс? Меня? В старших классах, как нормального парня?
– Не особенно, сэр. Без обид.
– Разумеется, – ответил я, забираясь внутрь. – Мне даже самому любопытно на это посмотреть.
Уже к первому перерыву стало ясно, что я никогда не буду вписываться в Центральную старшую школу Санта-Круза.
До Аляски и пребывания в лечебнице я посещал только скучную среднюю школу – и меня из нее выгнали. Обычная старшая школа была безнадежно и удручающе нормальной. Наверняка был немаленький процент детей, тоже столкнувшихся с каким-нибудь тяжелым дерьмом, но у меня не было ничего общего ни с одним из них. Я выделялся на их фоне как элегантно одетая раковая опухоль.
Приезд в черном «Кадиллаке» с шофером положил начало бурным обсуждениям и слухам. Когда закончились утренние занятия, за мной по коридорам по пятам следовали перешептывания. Девушки таращились на меня с плохо скрываемым интересом. Другие пялились на мой выбор гардероба. Слово «вампир» повторялось не раз.
Но большую часть дня я так и не встретил ни одного представителя мужского пола, который показался бы мне хотя бы отдаленно интересным.
До обеда.
Прозвенел звонок, и я последовал за толпой в кафетерий. Некоторые студенты предпочли посидеть внутри. Другие сгрудились группами на траве или за столиками на открытом воздухе. Я обдумывал варианты, изучая пакет с обедом, который для меня приготовила Беатрис: бутерброд с арахисовым маслом и желе, кукурузные чипсы, нарезанное яблоко и небольшая коробочка молока.
Она хочет моей смерти?
Ни за что на свете я не смогу съесть это на публике, не расплакавшись над пачкой чипсов. Я засунул обед обратно в свой гладкий кожаный рюкзак и прислонился к столбу, чтобы осмотреть своих одноклассников.
Кроме того, вампиры не едят. Мы пьем.
Я сделал глоток из фляжки и сунул ее обратно в карман как раз в тот момент, когда подошли две девушки. Одна была вся такая горячая латиноамериканка с блестящими черными волосами, собранными в высокий тугой хвост. Она бесстыдно пожирала меня глазами. Другая девушка была красавицей с волосами цвета воронова крыла, темно-синими глазами и фарфоровой кожей. Ей не хватало врожденной смелости первой девушки, но взгляд был острым.
Я потянулся за своей пачкой гвоздичных сигарет, и первая девушка окинула меня хищным взглядом с головы до ног. Ее гетеронормативные предположения о том, что я А) натурал и Б) автоматически на нее клюну, были забавными.
– Я Эвелин, – представилась она. – А это Вайолет. Мы решили подойти поздороваться, раз уж ты новенький.
– Серьезно? Сейчас только полдень, а мне кажется, что я тут уже целую вечность, – заметил я и зажег сигарету своей золотой «Зиппо».
– Это Калифорния, а не Париж, – сказала Эвелин, впечатленная моим вопиющим пренебрежением к общепризнанным правилам. – В школе запрещено курить.
– Уверен, что нет, – произнес я и сделал еще одну затяжку.
Она продолжила с кокетливой улыбкой:
– Под трибунами, на северном конце футбольного поля, есть укромное местечко. Идеальное место, чтобы покурить или для других вещей, которые не стоит никому видеть. Хочешь экскурсию?
Не в этой жизни, дорогая.
– Как бы заманчиво ни звучало, я пас. Как-нибудь в другой раз, принцесса?
Я улыбнулся ей и подмигнул, чтобы сгладить горечь отказа. К ее чести, она не сдалась.
– Непременно, – ответила она. – В субботу вечером в доме Ченса Блейлока устраивают вечеринку. Типа в честь начала учебы. Ожидается что-то грандиозное.
Я взглянул на съежившуюся Вайолет, которая не сказала ни слова.
– А ты что думаешь, Вайолет?
Она скрестила руки на груди.
– Я думаю, что курение вредно для твоего здоровья и для окружающих.
17
«Обмани меня раз – позор тебе, обмани меня дважды – позор уже мне». Английская поговорка.