Страница 5 из 73
Стылая вода блестела темной гладью, отдавая сыростью и тиной, а на аллеях, как в тот «раскаленный страшный майский вечер», было безлюдно. Лишь желтые листья расставались с ветвями в последнем шуршаньи.
Без пяти минут шесть я свернул с Малой Бронной под липы, попадая уже не в тень, а в легкий сумрак, и заметил единственного «сидельца» - седого старика в обтерханном костюмчике, поверх которого был накинут серый болоньевый плащ, шелестящий от малейшего движения, даже на вдохе.
Старик сидел совершенно неподвижно, прямил спину и глядел куда-то очень, очень далеко – за деревья, за дома, за добро и зло. Обе морщинистые ладони он сложил поверх набалдашника трости – желтый лист слетел на сучковатые пальцы, и дед воззрился на бесплатный комплимент осени, складывая губы в улыбку.
Поднес ладонь поближе, любуясь прожилками жухлого листка, и тихонько дунул, смахивая транзитный грузик.
- Здравствуйте, - сказал я негромко, готовясь извиниться за ошибку.
Но старый приветливо покивал мне.
- Здравствуйте, Миша. Присаживайтесь. Сегодня на редкость тепло, хотя тучки ведут себя подозрительно… - он кивнул на небо, где вечерняя синь затягивалась хмарью, и тут же невеселая усмешка перетянула дряблое лицо: – Что, не узнали голос? Сие неудивительно, вы слышали мои мысли…
- Ну, да… - промямлил я.
Мой собеседник помолчал, словно размышляя о тщете всего сущего.
- Знаете, Миша, я по-настоящему рад, что встретил вас, - с оттягом вымолвил он. Бросил на меня косой взгляд, и заворчал, пряча смущение. - В кои веки можно не следить за собою, как нелегалу в тылу вероятного противника!
Мне и самому было неловко.
- А почему тогда, на Кубе, вы удивились? – спросил я малость деревянным языком. – Сказали: «Странно…»
- М-м… А, ну да, - закивал Котов. – Понимаете, Миша… Мой первый опыт ридеризма был очень скромен – метров десять, или даже меньше. Лишь через пару лет я смог взять и расшифровать мысль за восемнадцать километров. А тут сразу столько! Я специально, линейкой по карте мерял – сто тридцать кэмэ от Гаваны до Варадеро! Или… Стоп. Миша, а когда вы впервые ощутили в себе Силу?
- Годика в четыре, - улыбнулся я. – Вылечил девочку из нашей группы.
- Ах, так вы целитель… - обрадованно затянул мой собеседник, и нахмурился. – Хм… Всё равно, это ничего не объясняет. А скажите, Миша… Вот, когда вы лечите, то сильно устаете?
- Ну-у, года четыре назад выдыхался просто! А сейчас нормально…
Я с подозрением присмотрелся к Котову – да нет, никаких происков или умыслов… Сидит, губу жует задумчиво, шевелит седыми усами…
- Миша… А еще какая-нибудь сверхспособность есть у вас?
- Была, - в моем тоне преобладало кроткое терпение. – Я называл ее сверхскоростью. Она пропала у меня в десятом классе, осенью. Это был первый симптом, но до меня тогда не дошло. А после Нового года жутко разболелась голова… И, как назло, энергия – по нулям! Рак мозга.
Игорь Максимович замер.
- Но-о… - недоверчиво протянул он. – Как же… вы?
- Девчонки помогли, одноклассницы, - тепло улыбнулся я, решив не упоминать Маринку. – Спасли наложением рук! Так что… «Подзарядили»! Месяца два маялся, даже царапину заживить не мог. А потом… - в памяти услужливо всплыли яркие воспоминания о «чистом цехе». – Встретился мне один интересный человек… Его мучил избыток энергии мозга, а меня – нехватка…
- И вы с ним поменялись! – Котов радостно потер ладоши, и крякнул в доволе. – Вот теперь мне все понятно! А то, я уж думал… Ну, не важно. И что, много вам перепало?
- Даже слишком! – хмыкнул я. - Первый раз в жизни поднял предмет силою мысли! И не шесть спичек, а телефонную трубку. Потом даже в будущее заглядывал. На несколько минут, на полчаса…
- Ого… - уважительно затянул Игорь Максимович. – Это много. А сейчас как у вас с телекинезом?
Я поймал красный лист клена и положил к себе на ладонь. Напрягся, но резной листок даже не шелохнулся.
- Никак… И видения будущего меня уже полгода не посещали.