Страница 2 из 73
- Обяза-ательно! – сладко улыбнулась Рита. – Залезем в ва-анну… Ты мне потрешь спи-инку… Вытремся, а пото-ом…
- Пошли скорее! – я спустил на песок хихикавшую женушку, и вскочил, не чуя и следа недавней разбитости. Голова ясная, словно мозги освежились под душем…
- Побежали!
Зазывный девичий смех рассыпался, позванивая хрустальным колокольчиком, и затерялся в шелесте пальм.
Обожаю тропические закаты! Вечернее море не впечатляет, от слова «совсем», зато небо пылает чистейшими, роскошными красками – цвета перепадают от насыщенного лимонного тона, до царственного пурпура.
Гаснет день – и только угольно-черные силуэты пальм чеканно вырисовываются на пламенеющем фоне. Темные волны накатываются на берег, с шуршаньем перебирая песок, а океан как будто прячется за подступающей чернотой ночи, донося мощное влажное дыхание.
В такие томные вечера лучше всего разумеешь смысл тутошнего слова «маньяна»,[1] сущего девиза всей Латинской Америки. Его лениво тянут и мексиканцы, и эквадорцы, и кубинцы. Лежишь в сладостном ничегонеделаньи, дремотно созерцая мир… Тебе удобно, тепло, хорошо… И бутылка рома под рукою…
«Пошли, поработаем ударно!» - звучит энергичный голос Человека-которому-больше-всех-надо.
«Маньяна…»
«Да пошли!»
«Да маньяна же…»
Откинувшись в шезлонге, я переваривал хвосты лобстера, и благодушествовал. То, что произошло со мною днем, лишилось тени страха и неразличимо слилось с обыкновением. Подумаешь, ридеризм... Чтение мыслей, материализация духов и раздача слонов.
- Пойду, окунусь! – не утерпела Рита, упруго вставая.
- Поздно уже, - я беспокойно заерзал.
- Ну, разо-очек!
- Да плыви уж… - мои губы недовольно скривились, и тут же расплылись, поймав благодарный поцелуй.
Смутно видимая девичья фигура растворилась в полутьме, а мне вспомнилась Ритина оговорка за ужином. Девушка просто не смогла удержать в себе новость – и выложила ее «на десерт», виновато хлопая ресницами:
«Мама дозвонилась… Инка родила под утро. У нее мальчик!»
Во время «десерта» я испытал фантомные боли былой измены, но их совершенно подавили Ритины чувства – моя жена расстроилась. Из-за муженька! А то как же… Мишеньке, видите ли, неприятно вспоминать о давнем прегрешении!
А у Мишеньки даже глаза запекло… Как бухнется на коленки, как примется ноги своей половинке целовать, да уверять истово, что она – святая, ангелица, влюбившаяся в беса, похотливого и нечистого…
...Вздохнув благостно, я загляделся на сумеречную даль, представляя Москву, роддом на проспекте Калинина, Инну, измучанную и счастливую… И сверток с лупатым дитём, что ворочается неподалеку, чмокая соской. Мальчик… Мой сын.
Радости не было. Но и то бестолковое ошеломление, что я впервые испытал сорок лет назад при встрече с новой жизнью, не лишило меня покоя. Помню, прекрасно помню. И дочь, и внучек. Они остались там, в неразличимом будущем. Хотя… Кто ж его знает, это время? Могли и не родиться…
Я дернул головой, словно вытряхивая из нее беспокоящие мысли. А Инночка…
Всё должно было произойти совсем-совсем иначе! Инка в невестином платье, и я рядом на свадебном фото… И еще один снимок из семейного альбома – гордая Хорошистка доверяет мне чадо, закутанное в одеяльце… Но не вышло.
«И хорошо, что мы расстались, - подумал я. – Иначе…»
Мои глаза тревожно забегали, отыскивая Риту. А, вон она, плещется… Может, и правда, любовь к Инне была лишь наваждением?..
Неожиданно в голове разрослась знакомая уже гулкая пустота, и я услышал чужой голос, бесплотный, но ясный:
«А это еще кто балуется? Хм… Эй, вы взяли мою мысль?»
«Взял, - сдумал я, холодея. – Кто вы?»
«Пока это неважно, - голос решительно отмел мой вопрос. – М-м… Ага… Вы тоже на Кубе. Офицер?»
«Нет, мы тут отдыхаем с женой... В Варадеро».
«А я - в Лурдесе. Отдыхаю, хе-хе…»
«Да кто вы?»
«Ого, вот это мощь! Однако… - в голосе зазвучали уважительные нотки. – Чего ж я раньше не брал ваши мысли?»
«Сегодня только сподобился», - я окрасил посыл в бурчливые тона.
«Хм. Странно... Что, «приливом» накрыло? Я так, по-своему называю инициацию…»
«Не знаю. Наверное…»
Видать, оттенок раздражения передался ридеру, и тот заторопился:
«Меня зовут Игорь Максимович. Большой специалист из столицы нашей родины, хе-хе… «Родина слышит, родина знает…», - фальшиво напел он. - На Кубе я… э-э… скажем так – в служебной командировке. А вас как величать?»
«Михаил. Из Москвы. Тоже», - вытолкнул я в телеграфном стиле.
«Будем знакомы, - голос, звучавший в моей голове, смягчился. - Нам не помешало бы встретиться, Михаил… Вы не против?»
«Ну-у, вообще-то, нет. А зачем?»
«Хм... Как бы тут... М-м... Нет, лучше с глазу на глаз. Давайте, второго октября на Пионерских прудах, в шесть вечера? Побуду немного Воландом! Согласны?»
«Согласен».
«До осени!»
Я закрыл глаза и откинул голову, моргая на звездные грозди. Перебивая шум набегающих волн, зашуршал песок под босыми ногами Риты – и мокрая, холодная русалка уселась ко мне на колени.
- Согрей меня! – по-детски тонкий голос был призван разжалобить суровую мужскую натуру.
- Лягушка! – заворчал я, обнимая свою красу ненаглядную.
- Царевна! – важно добавила девушка. И прижалась, и задышала в шею…
«Всё будет хорошо! - оттаял я от надуманных скорбей. – Вот увидишь!»
[1] Mañana (исп.) – завтра.