Страница 17 из 18
В руках у него была заводная деревянная обезьянка – она взбиралась по шесту, делала сальто и спускалась обратно.
– Еще бы! Бренда будет в восторге. А сколько стоит обезьянка?
– Один шиллинг.
Я покачала головой:
– Нет, тогда мне не хватит на подарки для Джека и Нельсона.
– Извини, милая, ошибочка вышла. Не шиллинг, а всего шесть пенсов. Ну что, берешь?
– Беру! – улыбнулась я.
Обезьянка была тотчас отправлена в бумажный пакетик.
– Счастливого Рождества, деточка, – пожелал добряк продавец.
– И вам счастливого Рождества!
С подарком Бренде я разобралась, а что же купить Джеку?
Я прошла в отдел, где продавались куклы. Каждая лежала в отдельной коробке, а моя Бренда, затаив дыхание, так и ела их всех глазенками. Я приблизилась сзади и обняла ее.
– Вот вырасту, начну зарабатывать и куплю тебе такую куклу.
– Честно?
– Я же обещала.
– Спасибо, Морин.
– А сейчас надо выбрать подарок для Джека.
– Может, оловянный солдатик подойдет? Джек ведь любит солдатиков.
– У него и так уже целая армия, мой солдатик в ней затеряется. А я хочу подарить что-то совсем-совсем особенное.
– Носовой платок?
– Нет, платок не годится.
И тут я увидела ту самую особенную вещь – шкатулку с фотографией Джона Уэйна верхом на коне. Шкатулка была немедленно куплена. У меня осталось еще несколько пенсов, и я точно знала, как с ними поступить. Решительными шагами я направилась в отдел, где продавали нитки для вязания.
Молоденькая продавщица всем своим видом выражала чудовищную усталость.
– Дайте мне, пожалуйста, моток шерстяных ниток – вон тот, коричневый. Это подарок на Рождество.
– Очень странный подарок, – прокомментировала продавщица.
– И ничуть и не странный, – вступилась за меня Бренда.
– Если бы мне такое подарили, я бы не обрадовалась.
– Это не беда. Потому что нитки я подарю не вам, а кое-кому, кто мне нравится.
– Боюсь и вообразить, что ты даришь тем, кто тебе не по вкусу!
Тем не менее девица завернула моток в бумагу и получила с меня последние мои монетки.
– Кобыла безмозглая, – фыркнула я, едва мы отошли от прилавка.
– Кобыла безмозглая, – повторила Бренда.
Глава шестнадцатая
Разбудил меня Брендин крик:
– Просыпайся, Морин, он здесь уже побывал!
– Кто?
Я резко села на постели, принялась тереть глаза.
– Толстяк с мешком! Гляди – два чулка на кровати оставил! Давай отнесем их к папе и маме в спальню?
Я встала, раздвинула шторы. Оконное стекло затянул иней, и пришлось проскребать дырку, зато, когда я к ней прильнула, мне открылся белый от снега двор. Ух и холодрыга! Я запрыгнула обратно под одеяло, поджала озябшие ноги.
– И чего тебе, Бренда, неймется в такую рань?
Сестренка устроилась у меня под боком.
– Да ведь утро не простое, а рождественское. Чудо свершилось!
– Чудо свершилось, – повторила я и обняла Бренду.
– А можно мне хоть пощупать свой чулок?
– Конечно, можно.
– А тебе твой чулок дать? Ты будешь щупать?
– Буду.
Бренда вылезла из постельного тепла, дотянулась до чулок. Оба явно скрывали нечто круглое, мягкое. Что бы это могло быть?
– Похоже на апельсин, – сказала Бренда.
– И мне так кажется.
– А еще какая-то палочка.
– Может, это карандаш?
– Наверно. Давай вставать, а, Морин?
Тут в дверь просунулась папина голова.
– Нет, вы поглядите – они еще валяются! Я думал, вы обе давно внизу!
– Мы не хотели будить тебя и маму, – объяснила я.
– Я давным-давно на ногах. А вам, похоже, и невдомек, что нынче Рождество!
– Вдомек, папа, очень даже вдомек, – возразила Бренда. – Толстяк с мешком ведь уже приходил.
– Неужели? Наверное, он считает вас очень-очень хорошими девочками.
– А ты как считаешь, папа? – спросила Бренда. – Хорошие мы или не слишком?
– По-моему, самые лучшие в Качельном тупике. А теперь давайте-ка вылезайте из-под одеяла. Я в камине огонь разжег, не замерзнете.
Мы вскочили, схватили каждая свой чулок и побежали вниз по лестнице.
– Ну-ка закройте глаза, – скомандовал папа.
Мы послушались. Первым моим впечатлением был запах – он вдруг ударил в ноздри, такой свежий и смолистый, словно я чудесным образом перенеслась в настоящий лес, в неведомые края. Сердце запрыгало от восторга.
– Теперь глаза можно открыть, – сказал папа.
Перед нами темнела, благоухала, занимала чуть ли не всю гостиную рождественская елка – почти такая же большая, как в универмаге «Уолуортс». А украшали ее папиросные коробки, оклеенные серебряной фольгой. Вот это чудо так чудо!
Бренда залилась слезами. Папа подхватил ее на руки.
– Ну что ты! Не время плакать, маленькая моя.
Бренда шумно вздохнула:
– Елка… она такая… такая…
– Огромная? – подсказала мама, входя в гостиную.
– Восхитительная, – поправила Бренда, а я спросила:
– Папа, где ты ее раздобыл?
– Это не я, это дядя Джон. Елка последняя оставалась на елочном базаре, никто ее брать не хотел.
– И я догадываюсь, по какой причине, – съязвила мама.
– Мам, ты недовольна, потому что чертова елка заняла едва ли не все пространство?
– Морин, выбирай выражения.
– Извини, мама. Ну не могу я без этого словечка, хоть режь меня.
– Знаю.
– А елка все-таки чертовски красивая, – подытожила Бренда, и мы все рассмеялись.
Бренда высоко подняла свой чулок:
– Смотри, мамочка, что мне принес Санта!
– Так и будешь до вечера чулком размахивать? Внутрь не заглянешь?
Мы уселись у камина – как ярко пылал огонь! – и запустили руки каждая в свой чулок. У меня в чулке обнаружились яблоко, апельсин, пять мраморных шариков, книжка-раскраска, игрушка «чёртик на ниточке» и пакетик лакричных леденцов. Все то же самое получила и Бренда. У нее глазенки так и сияли, щечки раскраснелись – может, от жаркого огня, а может, и не только.
– Я такая счастливая, что мое счастье во мне не помещается, – вдруг выдала Бренда.
Мама только головой покачала:
– Бог знает, от кого она таких выражений набралась!
– От тебя, моя прекрасная Кейт, – сказал папа.
Мама стала пунцовой:
– С тобой поживешь – еще и не так заговоришь.
Тут папа вышел из комнаты, но вскоре вернулся с большим газетным свертком.
– Это для обеих моих девочек. Счастливого Рождества, ангелочки мои.
Мы разорвала газетную бумагу – и что же увидели? Настоящий кукольный дом! В нем были окошки и дверь – все как полагается, – а благоухал он почему-то яблоками.
– Папочка, какая красота! – воскликнула я.
– Это грандиозно! – изрекла Бренда.
– Папа сам его смастерил, – пояснила мама, садясь на пол рядом с нами.
– В ход пошли ящики из-под фруктов, любезно предоставленные вашим дядей Джоном, – добавил папа.
Бренда повисла у папы на шее:
– Это лучший в мире кукольный домик!
– А теперь бегите одеваться, милые. Нам пора на мессу, – сказал папа.
Я помчалась в спальню, живо оделась и поспешила вниз.
– Мне, папа, нужно увидеться с Джеком, подарок отдать.
– После мессы отдашь.
– Нет, это будет поздно. Нынче Джека везут к бабушке, мы разминемся.
– Тогда беги быстрее, не задерживайся там у него.
Мне открыл мистер Форрест:
– А, Морин! С Рождеством. Тебе Джека позвать?
– Да, пожалуйста, мистер Форрест.
– Не стой на холоде, входи давай.
И я вошла. Никогда прежде я не бывала у Форрестов. Оказалось, дом вроде нашего, но в то же время совсем-совсем другой.
– Джек, к тебе гости! – крикнул мистер Форрест.
Сам Джек бежал вниз по лестнице. Увидел меня и улыбнулся.
– А мы к бабушке едем, Морин.
– Знаю. С Рождеством.
Подарок я держала в вытянутой руке. Джек это заметил и спросил:
– Это для меня, что ли?
Я кивнула. Тогда Джек бросился обратно в спальню и скоро появился снова, уже с красным бумажным свертком.