Страница 9 из 17
– Валентина Ивановна, вы не должны волноваться. Вы сейчас ничем не можете помочь своему сыну, но вы обязаны выздоравливать и не расстраиваться. К тому времени, как он начнёт приходить в себя и задавать вопросы, вы должны поправиться. Для этого вы обязаны выполнять все предписания врачей.
Врач-кардиолог, вошедший в палату во время этого диалога, был поражён мудростью этой семнадцатилетней девушки.
– Ну, всё, я побежала к Дэну, а вас оставляю в добрых руках доктора.
На пороге она обернулась и сказала:
– Дэн узнал меня…. Он уже в сознании.
– Спасибо, дочка, – по щекам матери скатилась слеза.
– Если вы не прекратите плакать – я больше к вам не приду, чтоб вас не расстраивать. Дэн жив. И это главное.
– Правильно, девочка, – поддержал её доктор.
Она шла по коридору, когда услышала разговор двух медсестёр в дежурке:
– Денис Волков? Это тот обалденный черноволосый красавец, к которому приехала мать и эта рыжеволосая пигалица, которая всюду суёт свой нос.
– Виктор Васильевич говорит, что он потерял много крови, прежде, чем его доставили к нам в госпиталь. Может и не выживет.
При этих словах, при имени Дэна по всем членам молодой девушки пробежала дрожь, и она почувствовала, как началась истерика.
Когда подошел доктор, она не заметила. Мертвенная бледность покрыла её черты, по спине струился холодный пот; она подумала, что теряет сознание; неимоверным усилием воли взяла себя в руки.
Доктор вошел в дежурку, горя негодованием, сделал соответствующие нарекания по поводу несоответствующего профессиональной этике, поведения.
– Заходите, милочка, – пригласил доктор, – не слушайте трескотню этих сорок-белобок.
Она улыбнулась, открыто и смущённо.
– Я знаю. Нет! Я просто уверена, что он выживет. Он знает, что я здесь.
– Выпейте, – доктор протянул ей бокал с вином, – я не сторонник спиртного, но вино, в чисто оздоровительных целях даже советую. Вы слишком бледная.
Доктор был приятным мужчиной с густой седеющей шевелюрой и военными усиками. У него был грудной низкий, грубоватый голос, этот успокаивающий и такой проникновенный голос окрашивал весёлый волжский выговор.
– Откуда у вас столько силы? Вы успеваете и в хирургии и в кардиологии побыть и остальным больным помочь. Молодые люди думают, что вы санитарка или медсестра, и все требуют вас, – он рассмеялся низким баском.
Она опустила глаза и стала рассматривать рисунок ковра.
– Виктор Васильевич, я так вам благодарна за то, что вы разрешили мне остаться. Я даже не знаю, что я бы стала делать одна в чужом городе…. – в её глазах появились слёзы.
Доктор столько раз видел слёзы, что, казалось бы, мог уже к этому привыкнуть, но ещё ни разу слёзы не оставляли его безразличным, а уж слёзы на этой очаровательной мордашке….
– Ну-ну…. Успокойтесь. Вы же сильная. Я это видел, я знаю.
– Я не сильнее, чем все русские женщины в трудные минуты. Вспомните, какие сильные женщины были во время отечественной войны. Как маленькие худенькие медсёстры вытаскивали с поля боя раненых.
– О, вы не только сильная, но ещё и умница, – подначивал её доктор.
– Полно, доктор, вы меня смущаете….
– Она ещё и скромная…, – не унимался доктор.
– Ну, ладно, я пойду, а то вы меня совсем захвалите, – рассмеялась девушка.
– Пойдемте, проведаем вашего Дениса.
Нездоровая сероватая бледность кожи, столь тревожившая её в прошлое посещение, сменилась слабым румянцем; глаза, всё ещё запавшие и обведённые тёмными кругами, уже не казались тусклыми и остекленевшими.
Ася подошла к нему, присела на кровати, обняла его, прижав голову к своей груди, и приложила холодную, как лёд, руку к сердцу молодого человека.
Любовь сделала чудо: он открыл глаза и увидел невыплаканные слёзы в её глазах и выражение боли на любимом лице.
– Ну-с, молодой человек, вы идёте на поправку, – констатировал доктор. – Да и не мудрено, с таким-то ангелом-хранителем.
Неужели это он? Застенчивый, но всегда бодрый и улыбающийся товарищ её юношеских лет. Неужели это он, сентиментальный юноша, который ей всегда симпатизировал? Тот самый добрый и благородный….
Лицо его не казалось ни бледным, ни излишне осунувшимся, руки были сухими и тёплыми, дыхание ровным, глаза чистыми, вот разве взгляд их – растерянный и озабоченный – беспокоил её поначалу, но и эти болезненные симптомы исчезли, стоило ему заговорить:
– Это у неё в крови – быть заботливой и великодушной по отношению ко всем…. – едва шевеля губами, ответил парень доктору.
– А ты бы лучше помолчал, философ…. – пошутила Ася, – только очухался, а всё туда же философствовать.
Он полным нежности взором взирал на свою фею. Их глаза встретились, и что-то в его глазах напомнило ей о том давнем вечере. Она поспешно отвела взгляд, чувствуя, как порозовели её щёки.
– Ася, помогите мне осмотреть больного, – попросил доктор.
– Но, доктор…, – пытался возразить Дэн, – может сестру позвать?
– А что вы так смутились, молодой человек? Она же целую неделю от вас не отходила. Так чем же вы собирались её удивить? – подшутил доктор.
– Что? – глаза парня округлились, он потрясённо смотрел на неё. – Так значит, это был не сон?
Она пыталась не рассмеяться. Его лицо покраснело от смущения. Ласково положив свою ручку на его ладонь, покоившуюся на одеяле, она слегка сжала её. Прикосновение и лёгкое нажатие этой руки заставило его вздрогнуть. Его рука чуть заметно шевельнулась: загорелые, некогда сильные, пальцы едва сжали её руку.
Девушка одарила его насмешливым взглядом и высвободила руку:
– Всё, что мне надо, милый, я уже видела….
Она ловко помогала Виктору Васильевичу снять повязки, точно и легко снимая бинты. От него исходил какой-то особый, чисто мужской запах, не оставивший девушку равнодушной. Ася опустила глаза, чтобы не выдать волнения, вызванного его обнажённым телом.
Её глаза ласкали вздымавшиеся мускулы на плечах и руках, крепкие сильные мышцы на груди и спине. Тепло разлилось по телу, возбуждая её. Асю бросило в дрожь при виде его тела, сплошь покрытого ранами, ещё не зажившими ярко-кровавыми шрамами, с которых доктор снимал швы, и которые грубо выделялись на его коже. Холодные иголочки страха подстёгивали возрастающую в ней страсть; её глаза, полные заботы и беспокойства широко раскрылись.