Страница 44 из 118
— Да нормально всё! — в этот момент я был готов на что угодно, лишь бы доказать Лайк, что я нормальный парень, такой же, как Нильс или Росс, даже наврать ей с три короба, совершенно не думая, как буду потом выпутываться. — Мы нормально общаемся. Мы же друзья, а друзья могут общаться, как им вздумается! Между прочим, мы с ним знакомы намного дольше, чем любой из здесь присутствующих! — я, конечно, имел в виду группу, а не нескольких посетителей, задержавшихся в баре в этот поздний час, хотя прозвучало как раз наоборот. Но Лайк не обратила на это внимания.
— Ладно, извини, я не знала. Просто… Просто будь с ним осторожен, хорошо?
Я смерил Лайк таким негодующим взглядом, что она бросила свою кружку и быстренько убежала в подвал.
Через десять минут мы все собрались в комнате и Нильс объявил, что у нас есть ещё час до закрытия бара, который стоит потратить на разучивание второй песни.
***
Домой я вернулся на ватных ногах, еле успел до комендантского часа. Точнее, даже не успел, но меня всё равно пропустили, как особо законопослушного жильца.
Первую лекцию, в восемь утра, я, естественно проспал: проснулся по будильнику, отключил его и тут же отрубился снова.
Выползая в половине двенадцатого на улицу, я думал о том, чтобы такого съесть или сделать, чтобы к вечеру чувствовать себя способным на подвиг в баре. Недалеко от корпуса навстречу выбежала Джемма. Только её сейчас не хватало. Я ускорил шаг и на ходу бросил ей, что ужасно опаздываю на занятие. Джемма ещё долго в недоумении стояла, разинув рот, и смотрела на мою удаляющую спину. Ну, наверно. Я не оборачивался. В тот день я её больше не видел.
В бар я пришёл не за полчаса, а, на всякий случай, за час и совсем не удивился, увидев у входа Росса. Он очень обрадовался моему появлению и стал соблазнять напиться до выступления, чтобы легче пережить стресс. Я на провокацию не поддался. А вот от Росса уже несло лёгким ароматом алкоголя. К счастью, на его внешнем виде это никак не сказалось.
В подвале уже собрались все, кроме тебя. Мы не стали дожидаться твоего появления, так как Лайк запросто заменила собой клавишника, и прогнали обе песни по два раза. Наверное, если бы мы вышли таким составом на сцену, ничего бы не потеряли, но лично я представить себе не мог твою группу без тебя. И это было очень странно, что никто из ребят не произнёс ни слова про тебя. Даже Мона. Может быть, все знали, что ты задержишься или вообще не придёшь, потому что заболел или что-то ещё, но меня поставить об этом в известность забыли?
Хуже бы было, если бы вдруг выяснилось, что тебя вообще не существовало.
Знаю, я, наверно, чокнутый, раз постоянно думал об этом. Ведь и особых поводов у меня не было.
Просто ты так долго был для меня не доступен, а потом вдруг не только появился, но и взял в свою группу. Это и близко не вписывается в мою реальность.
За пять минут до выхода, когда вся группа (кроме меня) устанавливала свои инструменты на крошечной сцене в углу зала и подключала провода, а я просто топтался поблизости, понятия не имея, что мне делать, из-за спины я внезапно услышал твой голос:
— Ну как, волнуешься? — ты похлопал меня по спине и, не дожидаясь ответа, пошёл здороваться с остальными.
Я прислушался. Никто не спросил, где ты был, почему так поздно и тому подобное. Наверное, раз ты хозяин здесь (я всегда был уверен, что это именно ты, а не Нильс), то никто не имеет права возникать, но всё равно, хотя бы Нильс должен был разозлиться. Но он даже бровью не повёл. После того, как ты обменялся со всеми парой фраз, ты вернулся ко мне.
— Отойдём на минутку, — ты потянул меня за руку к входу в подвал.
Вниз мы не пошли, а остались в тесном коридорчике у самой лестницы. Ты достал из кармана своих неизменно драных джинсов маленький полиэтиленовый файлик и изъял разноцветную картинку, размером с почтовую марку. На ней был изображён парусник.
— Что это? — не мог не спросить я.
— Для нужного настроения. Открой рот.
— Зачем?
— Просто открой, — потребовал ты и, когда я не шевельнулся по направлению к выполнению твоего пожелания, ты прижал меня к стене, сунул мне пальцы в рот и вложил бумажку. — Глотай.
Я слабо себе представлял, зачем мне есть бумагу и, главное, как это технически сделать, но всё равно попытался. Где-то в глубине души я подозревал, что это наркотик, но мне намного больше хотелось оправдать твои ожидания, чем думать об этом. Марка довольно быстро растворилась на языке, и я послушно проглотил остатки вместе в накопившейся слюной.
— Молодец, хороший мальчик, — ты похлопал меня по щеке. И дал мне таблетку, я проглотил её, не спрашивая, и не запивая водой. — Когда будешь петь, думай обо мне, хорошо? Я буду за столиком, если хочешь, смотри на меня. И представь, что мы одни. Тогда не будет страшно.
— Ты не будешь играть? — удивился я.
— Иди уже, тебя же ждут, — ты подтолкнул меня к выходу.
Я хотел обернуться, но ты с силой выдавил меня в коридор. Я даже споткнулся о порог и почувствовал себя, как в школе, когда ты постоянно вот так пытался сбить меня с ног. Но сейчас, я был уверен, это получилось случайно.
У сцены меня поймал Нильс и сообщил, что уже настроил мне микрофон. Я занял своё место на переднем плане и вцепился в стойку микрофона. У всех ребят были их инструменты, за которыми можно было скрыться, я же почувствовал себя совершенно голым. Я посмотрел в зал. Как и сказал вчера Росс, в нашу сторону практически никто не смотрел. В зале было человек двадцать, и каждый из них был занят своими делами. Ты уже занял один из столиков, откуда помахал мне, как только я поймал твой взгляд.
— Скажешь что-нибудь? — спросил Нильс и потянулся к микрофону, чтобы снять его со стойки. Я помотал головой.
— Добрый вечер, друзья, — произнёс Нильс в микрофон, и кое-кто повернул головы в нашу сторону. — Прошу прощения, что отвлекаю ваше внимание. Мы сыграем пару песен, вы можете продолжать ваши дела и не обращать на нас внимания, а можете послушать. Выбор за вами. Хорошего вечера!
Нильс вручил мне микрофон, досчитал до четырёх, и у меня из-за спины полилась музыка. Такт, где я должен был вступить, я проспал и понял это только, когда кто-то ткнул меня в поясницу, причём достаточно больно. Пришлось ребятам играть четыре такта ещё раз. Я посмотрел на тебя, боясь увидеть разочарование или раздражение, но ты лишь улыбнулся. Это помогло мне собраться.
После того, как я спел первый куплет и прозвучал почти минутный проигрыш перед вторым, я почувствовал, что всё плывёт. Это началось так внезапно, что я даже не понял, что это со мной что-то не так, а не на самом деле краски все слились в один цветной проток, в такт музыки поползший перед глазами. Я подумал о том, что было бы некстати грохнуться со сцены в середине песни, но, как оказалось, моё состояние не влияло на равновесие. Я посмотрел вниз и увидел свои ноги так далеко, будто они были на первом этаже, а я — на десятом. Зал с посетителями тоже отодвинулся вдаль, и я, сколько не силился, не смог разглядеть ни одного лица, чтобы понять, что они думают по поводу моего выступления. Зато ты почему-то никуда не сдвинулся, а, наоборот, даже приблизился и сидел так близко, что, если бы я протянул руку, то смог бы взять твою кружку и выпить твой напиток.
Пока я удивлялся зрительным искажениям, накатившим на меня по твоей милости, песня закончилась, и так и не понял, допел я её или нет. Нильс что-то сказал в зал, и я услышал начало второй песни. Почему-то она звучала чуть ли не в два раза медленнее, чем когда мы её репетировали. Наверно, ребята решили дать мне шанс вступить вовремя. Я считал такты, доли и даже отдельные ноты, а потом осознал, что мой голос уже поёт сам по себе. Я повернулся назад, чтобы понять, кто это так удачно имитирует меня, но в этот момент, стена с окном, задёрнутым плотной занавеской, которая заканчивала сцену справа, стала сдвигаться под острым углом. Потом перед глазами опять появился зал, где люди, в большинстве своём, побросали свои дела и таращились на меня. Это должно было напугать меня, но я был слишком занят попытками сориентироваться в пространстве и удержаться на ногах, что совершенно наплевал на публику.